Сумрак - Пенелопа Дуглас

месте.

"Ой, ой!" внезапно вскрикнула Эмми.

Я поднял взгляд и увидел, как она споткнулась, прежде чем Майка бросился и подтянул ее к себе, не давая упасть.

Она зашипела, поднимая ногу с пола, и я видел, как кровь стекает по подошве ее ноги.

Я шагнул, но тут ворвался Айдин, направляясь к центру танцпола, и я остановился, наблюдая за ним.

"Ой", — хрюкнула она, но потом захихикала, оглядывая пол. "Черт, стекло".

Айдин посмотрела на Майку. "Я думал, ты сказал, что убрал его".

"Я убрал", — поспешил объяснить он.

Айдин подхватил Эмми на руки, пара капель стекала с ее пятки, и моя кровь закипела так горячо, что меня затошнило, когда я увидел ее в его объятиях.

Черт побери. Если бы моя голова могла успокоиться на одной эмоции, когда речь идет о ней, это было бы просто фантастически. Я ненавижу ее, но она моя. Уходи, но не уходи с ним!

Он пронес ее мимо нас, и мы последовали за ним, когда я сосредоточился на ее руках, сомкнутых вокруг его шеи. Он понес ее вверх по лестнице, в свою комнату, усадил на кровать, а мы все задержались у двери.

Он мог бы отнести ее на кухню. Там у него тоже была аптечка.

Она подняла ногу, поставив ее на колено, вероятно, пытаясь удержать кровь на ковре, но он опустился перед ней на колени и взял ее, прижав салфетку снизу.

"Все в порядке", — сказала она, пытаясь отдернуть ногу и взять тряпку сама.

Он не отпускал ее.

Подняв ее, он осмотрел повреждения, и с каждой секундой злился все больше. Она наступила на осколок. Она была архитектором. У нее была своя доля осколков, придурок.

Айдин поднял голову и подбородком указал на ребят. "В кладовке есть бутылка", — сказал он им. "Идите и веселитесь".

"Да, блядь, да", — сказал Тейлор, выскользнув обратно из комнаты.

Рори шлепнул Майку по животу. "Вечеринка у бассейна".

Он выдохнул смех, и все они ушли, спустившись обратно по лестнице и оставив нас с Алекс и Айдин и Эмери.

Я посмотрел вслед ребятам, когда они исчезли на лестнице, и у меня заныло нутро. Они собирались напиться через час.

Айдин хочет, чтобы они были пьяны.

Я подошел ближе, наблюдая за ней и за ним, готовясь к тому, что не смогу остановить себя.

"Я хочу бутылку", — пошутила она Айдину.

Он поднял на нее глаза, на его губах играла улыбка. Не отрывая от нее глаз, он потянулся к шкафчику на прикроватной тумбочке и достал оттуда еще одну емкость и стакан, поставив их оба рядом с лампой.

Она усмехнулась, когда он открыл бурбон и налил ей на два пальца.

"Вот, держи". Он протянул ей стакан.

Я почувствовал запах янтарной жидкости отсюда, и мой язык внезапно стал пеплом во рту, когда он вернул свое внимание к ее ноге.

Алекс оставалась возле двери, и мне хотелось вытащить Эм из комнаты и увести девушек, но у меня были планы на Айдин, и я не был готов обострять их прямо сейчас.

Даже несмотря на то, что, похоже, это решение все больше и больше выходило из-под моего контроля.

Эмми поставила стакан на колени и уставилась на него. "Мой брат однажды напился этого пойла", — сказала она. "Я помню его вкус, как будто это было вчера".

Айдин разорвал зубами антибактериальную салфетку, его глаза метнулись к ее, прежде чем он вытер кровь с ее ноги.

"Я никогда не могла понять, почему он так меня ненавидит", — продолжала она. "Откуда взялся этот гнев, понимаешь? У нас были хорошие родители. Они не издевались над нами. Над ним не издевались". Она замолчала, уставившись в стекло. "Но он всегда был таким. Как только я себя помню, все должно было быть идеально. Моя прическа. То, что я носила". Она начала дышать тяжелее, когда воспоминания заиграли в ее глазах. "Что-то всегда было не на месте, и это никогда не радовало его. Все, что я делала, было неправильно".

Она замолчала, и я позабыл о других людях в комнате, вспоминая ее грязные, неопрятные манжеты и волосы, всегда лежащие на ее лице.

"Поэтому я перестала говорить", — почти прошептала она. "Вспышки стали хуже, а потом начались крики. Он будил меня посреди ночи, потому что я забывала разгрузить посудомоечную машину или на зеркале в ванной были разводы". Взгляд в ее глазах стал отстраненным, как будто ее здесь больше нет. "Однажды я описалась за ужином", — сказала она. "Мне было пятнадцать".

Я хмурился, представляя себе, как каждый день после школы иду домой в таком виде.

"Я поняла, что он болен, и ничего не будет достаточно хорошим, — сказала она нам, пока Айдин бинтовал ей ногу, — поэтому я перестала стараться. Моя одежда была мятой, волосы не расчесаны, потому что если он все равно собирался меня бить, то…". Она встретила взгляд Айдина. "Тогда пошел он".

Я видел, как он наблюдал за ней, как исчезало пространство между ними, когда он держал ее за ногу, но ни один из них не двигался.

"Я почти никогда не видела его пьяным, — сказала она нам, — но однажды ночью он отключился, и у него осталась четверть бутылки. Я вылила ее в бутылку из-под воды и взяла ее в школу".

Она засмеялась, но в ее глазах промелькнула грусть при воспоминании о том дне. Когда это было? Говорила ли я с ней в тот день? Шутил с ней? Был ли я милым?

"Он думал, что выпил все. Он никогда не знал". Она сделала паузу, прежде чем продолжить. "Это было всего один раз, но это был хороший день. Я ничего не почувствовала. Даже ребро не треснуло".

Я вскинул бровь, думая об Эмери Скотт, потягивающей бурбон на уроке математики или спотыкающейся в кафетерии, и о том, как легко ей было скрывать это, потому что никто никогда не замечал ее.

В тот день бурбон был ей нужен