Оружие особого рода - Константин Крайнюков

Противник, непрерывно получавший свежие резервы, усиливал сопротивление. Наступившая распутица стесняла маневр танковых войск, дожди и туманы осложняли действия авиации. Учитывая все это, командующий фронтом обратился в Ставку с просьбой разрешить главной группировке выйти на реку Нейсе, овладеть плацдармами на западном берегу и прочно закрепиться. Армии левого крыла должны были отбросить противника в Судетские горы. 6-й армии генерала В. А. Глуздовского ставилась задача овладеть Бреслау.

Хотя бои предстояли трудные, они все же носили ограниченный характер, позволяли нам доукомплектовать соединения, восстановить железные дороги и приблизить к войскам станции снабжения, создать необходимые запасы боеприпасов и горючего. Словом, предоставлялась возможность привести в порядок боевые части и тылы. Ставка утвердила наш план.

Небывалая по размаху Висло-Одерская наступательная операция справедливо считается классической. Войска 1-го Украинского фронта продвинулись на запад до 600 километров и совместно с 1-м Белорусским фронтом разгромили немецко-фашистскую группу армий «А».

Маршал Советского Союза И. С. Конев в своей книге "Сорок пятый" писал: "По нашим подсчетам, за двадцать три дня боевых действий 1-й Украинский фронт нанес поражение двадцати одной пехотной, пяти танковым дивизиям, двадцати семи отдельным пехотным, девяти артиллерийским и минометным бригадам, не говоря уже об очень большом числе различных специальных подразделений и отдельных батальонов"{83}.

Выполняя историческую миссию и интернациональный долг, советские войска освободили от немецко-фашистских захватчиков союзную нам Польшу и часть Чехословакии. Они вступили на территорию Германии в полной готовности к новым наступательным операциям, к штурму фашистского логова.

На немецкой земле

19 января 1945 года войска ударной группировки фронта, прорвавшие в районе польско-германской границы сильно укрепленную оборону гитлеровцев, вступили с боями в пределы Германии. Помню, с каким радостным волнением докладывал мне об этом по ВЧ член Военного совета 52-й армии генерал А. Ф. Бобров. Он сообщил, что их войска ведут успешные бои в районе Мандорфа. Вскоре и начальник поарма генерал Ф. А. Катков проинформировал меня о вступлении 5-й гвардейской армии на территорию Германии.

Не дожидаясь подробных донесений с мест, я направился в части, находившиеся непосредственно на немецкой земле. Важно было составить личное представление о поведении наших войск в особых условиях.

Водитель И. В. Гойчик с каким-то особым удовольствием помчал нас по указанному маршруту. Когда порученец майор В. А. Иванов, сверявший карту с местностью, объявил, что за рекой начинается Германия, шофер окинул взглядом реденький лесок, разбросанные по холмам строения и, как мне показалось, разочарованно произнес:

— В общем-то ничего особенного: дома как дома, и лес такой же. Только, может быть, пожиже наших белорусских лесов.

Потом он пристально посмотрел в сторону пылавших за рекой казарменных корпусов и задумчиво, словно про себя, добавил:

— Горит Германия!..

По уцелевшему мосту мы проскочили через реку и вскоре въехали в небольшой немецкий городок, название которого, к сожалению, не запомнил. На фанерной табличке, приколоченной у входа в особняк, я прочел наспех сделанную надпись: "Советская военная комендатура". Но коменданта на месте не оказалось, мы встретились с ним около горевших казарм. Пожар серьезно мешал движению наших войск по дороге, требовалось как можно быстрее погасить его.

Усатый ездовой, глядя, как военный комендант с бойцами заливают водой пламя, недоуменно сказал:

— И зачем стараются… Фашисты разрушили Сталинград, превратили в развалины Воронеж, спалили не только мою хату и мою деревню — опустошили всю округу. А мы теперь тушим немецкие дома.

Он потряс увесистым кнутовищем и в сердцах произнес:

— Не одобряю я это дело!..

— Одобряешь ты или нет, — отозвался стоявший рядом с ним старшина, — а пожары тушить надо, восстанавливать порядок и налаживать жизнь непременно надо.

— Ты, старшина, вроде нашего замполита рассуждаешь, — продолжал пожилой ездовой. — Он говорил, что мы не имеем права обижать мирных немцев. А кто зверствовал на оккупированной территории, кто расстрелял мою жену, мою дочь, сжег мой дом? Сыновья здешних немцев, а может быть, и кое-кто из них.

И нервно подвигав желваками, он зло и решительно выкрикнул:

— Их всех надо в распыл пустить!..

— Нельзя всех немцев стричь под одну гребенку, — вмешался я в разговор. — Фашистские преступники обязательно понесут суровое наказание. Но при чем здесь мирные немцы?

— А их, товарищ генерал, не разберешь, кто мирный, а кто преступник, не сдавался солдат. — Вот, к примеру, какой-нибудь фриц строчит с чердака из автомата, и мы не сомневаемся, что это заклятый враг, подберешься к нему ближе, он в страхе сорвет повязку фольксштурмиста — и, пожалуйста, уже мирный немец. А сколько у этих «мирных» награбленного у нас добра!

— Откуда вам известно, что это наше добро? — поинтересовался я.

— Есть неопровержимые улики, — ответил солдат и предложил пойти в расположенный поблизости домик. — Вот полюбуйтесь, товарищ генерал! выкрикнул солдат и потряс стулом, на котором дырочками был выбит орнамент, окаймлявший большую пятиконечную звезду. — Сразу видно, что нашенский, советский стул. А почему он здесь оказался?

Дрожа всем телом, с поднятыми вверх руками, к нам приблизился сморщенный худощавый старик. Запинаясь, он подтвердил через переводчика, что это в самом деле "руссиш дер штуль". А у стены испуганно жалась седая женщина. Я поспешил успокоить их, сказал, что им ничто не угрожает.

Но усатый ездовой продолжал допытываться, откуда попал в немецкий дом советский стул и не сын ли старика привез его из России.

— О, нет, — горестно вздохнул старик, в прошлом железнодорожный мастер. Он сообщил, что сын его убит под Курском. А стул он по дешевке купил на торгах. Из России на станцию прибыл эшелон с одеждой и мебелью, и местные власти устроили распродажу имущества.

— Вопрос ясен, — сказал я и спросил усача: — Каков ваш приговор, дорогой товарищ? Вы, кажется, предлагали всех немцев пустить в распыл?

— Виноват, товарищ генерал, — смущенно отозвался тот. — Немного погорячился. Разве я могу поднять руку на старика или малого ребенка? Никогда в жизни! Мы же советские солдаты!

Я с удовлетворением отметил, что солдат в конце концов начал правильно рассуждать. Значит, и поступать он будет справедливо. Этот пример еще раз убедительно подтвердил, сколь важна индивидуальная работа с каждым воином.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});