Солдаты России - Родион Малиновский

Стали сортировать раненых. Курновцев оказалось значительно меньше, и их перевезли в госпиталь Сен-Мало. В Сен-Серване остались одни куртинцы. Так установился порядок.

В палатах, где лежали тяжелораненые, было тихо: больные здесь были почти все время без сознания. Но их администрация тоже поделила. А вдруг придут в сознание, определят, к каким лагерям принадлежат, и начнут драку. Тут дело чревато смертельным исходом: раненые находятся в столь тяжелом состоянии, что один удар может лишить человека жизни.

Среди тяжелораненых был и Гринько. Он лежал в третьей палате. Голова его, грудь и рука были забинтованы. Он только что перенес операцию, кровь еще просачивалась сквозь повязку на правой стороне груди.

...Тихо, спокойно лежит Ванюша. Дыхание ровное. Изредка он шевелит сухими губами.

Вот Ванюша с трудом открывает глаза, обводит палату недоуменным взглядом, пытаясь понять, где находится.

— Пить... — тихо просит он.

Санитар-аннамит склоняется к нему, но не понимает, что нужно раненому.

— Буар, — по-французски говорит Ванюша.

И тогда санитар прислоняет к его губам чашку с водой.

Ванюша не знает, что рядом с ним с проткнутой штыком грудью лежит Андрей Хольнов. Его тоже оперировали, но он еще не пришел в себя.

Андрей, так же как и Иван Гринько, был подобран французскими санитарами в Ля-Куртине в бессознательном состоянии, попал с Ванюшей в один вагон и вот теперь в госпитале оказался в одной с ним палате.

Так, между жизнью и смертью, провели они не одну неделю. Но молодость побеждала, и тяжелые раны стали заживать. У Ванюши организм был крепче, чем у Андрея, да и рана у него в груди была чистая, пулевая, не то что у Хольнова — грязная, рваная. Ванюша первый пришел в сознание и первым узнал своего друга. А когда опамятовался и Андрей Хольнов, радости их не было предела.

Они без конца вспоминали последнюю схватку в лагере. Ванюша ясно видел лицо офицера с голубыми, слегка помутневшими глазами, которого убил в упор, попав ему в левую половину груди — очевидно, в сердце. Он помнил, как затем его самого что-то сильно и коротко ударило в грудь и обожгло... Хольнов также живо представлял картину боя. Сперва дрались в казарме, а потом выбежали на улицу... Замахнувшегося на него прикладом курновца Андрей заколол штыком прямо в грудь. Штык вошел с хрустом по самую бронзовую рукоятку и больше не подавался. Андрей выдернул его обратно, когда противник уже валился на землю, и побежал вперед. Помнил он и то, как перед его глазами блеснул чужой штык. Удар в грудь — и что-то холодное вошло в тело. Потом все сразу оборвалось...

Друзья сперва могли лишь сидеть в кроватях, позже научились вставать и даже ходить по палате. Правда, они были пока очень слабы, но французы лечили их хорошо, с большим вниманием и заботой.

Как-то раз санитар-аннамит не вошел, а вбежал в палату и весь сияющий сунул Ванюше газету. Ванюша стал читать то место, куда аннамит тыкал пальцем. «Победа социалистической революции в России. Ленин захватил власть. Временное правительство России арестовано. Керенский бежал, переодевшись в платье сестры милосердия! II съезд Советов поручил формирование Советского правительства Ленину». Ленин, Ленин, Ленин — пестрела газета. «Ленин предлагает заключить немедленный мир без аннексий и контрибуций. Рабочие и крестьяне России приветствуют социалистическую революцию и выражают полное доверие и поддержку Рабоче-крестьянскому правительству Советской России, возглавляемому Лениным...» II съезд Советов 26 октября 1917 года принял декрет о мире. Съезд декларировал полный отказ Советского правительства от всяких захватнических договоров и предложил всем воюющим народам и их правительствам немедленно приступить к переговорам о заключении всеобщего и справедливого мира. Съезд принял декрет о земле, по которому вся помещичья земля конфискуется без выкупа и переходит в руки народа.

Делегаты съезда Советов разъехались по стране проводить в жизнь принятые декреты... Наконец-то партия большевиков взяла власть в России в свои руки!

Сердце Ванюши колотилось так, что готово было вот-вот вылететь из груди. «Свершилось!» — пронеслось в голове. И это слово как бы разом вобрало в себя все, о чем столько думалось.

— Свершилось! — кричал Ванюша Андрею, и они еще и еще раз перечитывали газету.

Не все было понятно им, но внутренний голос говорил, что события произошли великие и жизнь теперь начнется другая. Сама палата, казалось, была озарена радостью и надеждой.

— А недаром мы пролили кровь в Ля-Куртине, — сказал Андрей Хольнов.

— Не зря, не зря, Андрюша!

Третьим, кто присутствовал в палате и тоже светился счастьем, был санитар-аннамит. Он плохо понимал по-русски, но поддался радостному настроению друзей и старательно произнес:

— Караша Русь!

— О, брат мой, как еще хороша! — воскликнул Ванюша, обняв санитара. — Спасибо тебе, что ты принес нам эту радостную весть.

А санитар вдруг загрустил, уставясь в одну точку. Наверное, вспомнил свою солнечную страну — он был родом из-под Ханоя, работал там грузчиком в порту.

Ванюша заметил перемену в настроении санитара и еще крепче прижал его к себе.

— Не грусти, друг, будет праздник и на твоей улице.

— Да, да, будет, обязательно будет... — кивал головой санитар.

Ванюша и Андрей поспешили поделиться радостью с другими ранеными. Они пошли по палатам, и, когда все собрались в столовой, Ванюша опять стал читать французскую газету и разъяснять, как мог, то, что произошло 25 октября 1917 года в России, в Петрограде — городе, на который обращены теперь взоры всей России, да и всего мира. И сразу завязалась оживленная беседа.

— Смотри, как здорово палила «Аврора» по Зимнему дворцу. Моряки не подвели, молодцы, братишки! — восхищался раненый, когда-то служивший во флоте. Ванюша знал, что он был списан с корабля из-за неблагонадежности — отказался в холуи пойти. А теперь вот, во время ля-куртинского побоища, потерял ногу...

— Да и гвардейцы не подкачали, — подхватил курносый блондин с рыжинкой — он раньше служил в лейб-гвардии Павловском полку.

— Да не твой ведь полк был за революцию, а главным образом Семеновский, — возразил ему сосед. — В Семеновском мой братан и сейчас служит за веру... — и он запнулся. — Ну, там и за... отечество.

Все громко захохотали.

— Ну и ну, чуть не выпалил — за веру, царя и отечество.

— Ну, а что ж, — огрызнулся солдат, — мы еще не привыкши ко всяким там новым словам.

— Правильно, правильно, друг. Не за царя, конечно, а вот за веру — это точно, за нашу народную веру.

— И за отечество тоже наше, народное...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});