Хроника Маджипуры. Валентайн Понтифик - Роберт Сильверберг

Хиссун изменился и в другом. Когда он уезжал из Лабиринта, то ничего особенного из себя не представлял; Посвященный в Рыцари — это да, но титул мало значил для обитателей Лабиринта, которых нелегко удивить светской мишурой. Теперь, всего лишь несколько лет спустя, он возвращался принцем Хиссуном, членом Совета Регентства. Обитатели Лабиринта могли не впечатляться пышностью, но их впечатляла власть, особенно когда один из них добивался ее. Тысячи людей выстроились вдоль дороги, которая вела от Устья Лезвий к внешнему кольцу Лабиринта, они теснились и толкались, чтобы лучше разглядеть его, когда он въезжал через главные ворота на королевском плавуне, имевшем цвета Коронованного, и с эскортом, как будто он сам был Коронованным. Они не аплодировали, не визжали, не выкрикивали его имя. Народ Лабиринта никогда не делал ничего подобного. Но они смотрели на него — молчаливые, охваченные благоговейным страхом, скорее всего, завидующие; они наблюдали за ним с угрюмым восхищением, когда он проезжал мимо. Ему показалось, что он увидел своего старого товарища Ванимуна в толпе и его красивую сестру, и Гизнет и Хеулана, и полдюжины друзей из старой компании Гваделумского Двора. Возможно, это был только плод его воображения но он понял, что хочет, чтобы они там были, хочет, чтобы они увидели его самого в одежде принца и его королевский плавун. Подвижный маленький мальчишка Гваделумского Двора, превратившийся в Принца-Регента Хиссуна с аурой Замка, потрескивающей вокруг него, как сияние второго солнца. Вполне простительно позволить себе один раз слегка потешить самолюбие, не так ли? — спрашивал он себя. И отвечал: да-да, почему бы и нет. Можно позволить себе немного ограниченности. Даже святые должны иногда почувствовать самодовольство, а меня никогда не обвиняли в святости. Но позволь себе все это — и тут же покончи с ним, и переходи к своим основным задачам. Неприятие больших доз самовосхваления возвышает душу…

Официальные представители Понтифика в исполненных в соответствии с этикетом масках ждали его у края внешнего кольца. С подчеркнутой внимательностью они приветствовали Хиссуна и сразу повели его к лифту, предназначенному для Верховных Сил и их эмиссаров, который быстро понес его вниз на глубинные, императорские уровни Лабиринта.

Вскоре он очутился в апартаментах, почти столь же изысканных, как и те, что всегда предназначались для самого Коронованного. Альзимиру, Стимиону и другим помощникам Хиссуна были предоставлены удобные комнаты, соединяющиеся с его. Когда улеглась суета, поднятая представителями Понтифика с тем, чтобы убедиться, что Хиссун устроен со всеми удобствами, их начальник объявил ему:

— Главный представитель Хорнкаст будет очень рад поужинать с вами сегодня, милорд.

Хиссун невольно почувствовал легкий трепет и вместе с тем неподдельную радость. В нем еще сохранилось достаточно "лабиринтского", чтобы относиться к Хорнкасту с благоговением, граничащим со страхом, ибо он — истинный хозяин Лабиринта, кукольник, который дергал нити марионетки Понтифика. Очень рад поужинать с вами сегодня вечером, милорд. А почему бы и нет, в самом деле? Впрочем, трудно представить, чтобы старый Хорнкаст был чему-то очень рад, подумал Хиссун. Милорд, ни больше, ни меньше. Хорошо, хорошо, хорошо.

Но он не мог позволить себе ни словом, ни жестом выказать свой благоговейный страх перед Хорнкастом. Он умудрился быть не готовым, когда посланцы главного представителя явились приглашать его, и опоздал на десять минут, пока собирался. Когда он вошел в личный обеденный зал главного представителя, помещение столь роскошного убранства, что даже сам Понтифик нашел бы его пышность чрезмерной, то едва удержался от почтительного поклона или приветствия, хотя импульс колыхнулся в нем. "Это Хорнкаст!" — подумал он и хотел упасть на колени. "Но ты Хиссун!" — сердито сказал он себе и оставался стоять, полный достоинства, немного отчужденный.

Хиссун все время напоминал себе, что Хорнкаст — всего лишь штатский служащий, в то время как сам он занимал высокое положение, был принцем Горы, а также членом Совета регентства. И все же трудно было не поддаться влиянию Хорнкаста и его грозной власти. Он был старым… даже древним, и все же выглядел крепким, энергичным и проворным, как будто чары колдовства сбавили ему тридцать или сорок лет. Проницательные и безжалостные глаза, улыбка — беспокояще непонятная, голос — глубокий и сильный. С величайшей учтивостью он провел Хиссуна к столу и предложил ему какое-то редкое искристое вино, темно-красное по цвету, которого Хиссун благоразумно отпил только самую малость. Беседа, дружеская и общая вначале, стала более серьезной, оставаясь целиком под контролем Хорнкаста, чему Хиссун не противился. Сначала они говорили о бедствиях в Зимроеле и западном Альханроеле. У Хиссуна возникло впечатление, что Хорнкаст, при всей своей печальной мине, когда говорил об этом, был обеспокоен происходящим за пределами Лабиринта не более, чем событиями в каком-то другом мире. Потом главный представитель вернулся к смерти Элидата, по поводу чего выразил надежду, что милорд передаст глубокие соболезнования, когда вернется на Гору, и при этом пристально всматривался в лицо Хиссуна, словно говоря: "Я знаю, что смерть Элидата вызвала большие изменения в наследовании, и ты занял самую сильную позицию, и, следовательно, о дитя Лабиринта, я внимательно наблюдаю за тобой". Хиссун ожидал, что Хорнкаст, узнавший достаточно новостей из-за моря, кроме смерти Элидата, станет расспрашивать о лорде Валентайне, но, к его изумлению, главный представитель перешел к обсуждению совершенно других вопросов, в частности, о том, как общие продовольственные трудности сказались на состоянии продовольственных складов Лабиринта. "Без сомнения, эта проблема занимала мысли Хорнкаста,— подумал Хиссун,— но не для этого же он предпринял свою поездку!" Когда главный представитель на мгновение замолчал, Хиссун, перехватив наконец инициативу, сказал:

— Может быть, пора обсудить самое, на мой взгляд, критическое событие — исчезновение лорда Валентайна?

На этот раз непоколебимое спокойствие Хорнкаста, казалось, было нарушено: глаза его сверкнули, ноздри расширились, губы искривились.

— Исчезновение? — спросил он с подчеркнутым удивлением.

— Пока лорд Валентайн путешествовал в Пиурифаине, мы потеряли с ним связь и до сих пор не можем восстановить ее.

— Могу я спросить, что Коронованный делал в Пиурифаине?

Хиссун слегка пожал плечами.

— Как мне дали понять, ему предстояла очень деликатная миссия. Но его оторвало от группы во время той же бури, которая унесла жизнь Элидата. С тех пор мы ничего о нем не слышали.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});