Далекие Шатры - Мэри Кайе

– Так, значит, вы забыли ее мать? – резко спросил Аш.

У Кака-джи перехватило дыхание, и пальцы его на мгновение впились Ашу в плечо.

– Откуда вы зна… – Он осекся на полуслове.

Потом старик бессильно уронил руку, тяжело вздохнул и устремил немигающий взгляд поверх плеча Аша, в густую тень, словно видел там чье-то лицо, и собственное его лицо смягчилось.

– Нет, не забыл, – медленно произнес Кака-джи. – Но тогда я… я был уже немолод. Я был зрелым мужчиной, когда… Не важно! Я оставил всякие мысли об этом. У меня не было выбора. Возможно, если бы я заговорил раньше, все сложилось бы иначе, ибо нас с ее отцом связывала дружба. Но она была моложе моих собственных дочерей, и я, знавший ее с пеленок, продолжал считать ее ребенком, слишком юным для брака, подобным бутону луноцвета, который увянет, не раскрывшись, коли сорвать его до срока. Поэтому я ничего не говорил и ждал, когда она станет женщиной, не понимая, что она уже стала ею. А потом мой брат, прослышав о ее красоте, изыскал способ увидеть ее – и полюбил, а она полюбила его… – Кака-джи немного помолчал, а затем снова глубоко вздохнул и продолжил: – После их свадьбы я покинул княжество – мои собственные дочери все уже вышли замуж – и отправился в паломничество к святым местам в поисках просветления и забвения, так и не найденного. А когда я наконец вернулся, то узнал, что она давно умерла, причем от горя, оставив маленькую дочь, для которой я ничего не мог сделать. Во дворце всем заправляла новая рани, дурная женщина, которая незаконно захватила место прежней рани и, пленив сердце моего брата и родив ему сыновей, приобрела огромное влияние на него, тогда как я, некогда состоявший с ним в близких отношениях, по собственной своей глупости стал чужаком, не имеющим веса. Убедившись в своей неспособности чем-то помочь ее дочери Анджали, я удалился в свое поместье и редко появлялся при дворе. И хотя меня настойчиво уговаривали, я так и не женился вторично, потому что… потому что не мог забыть ее. Теперь я стар, но по-прежнему не могу забыть.

– И вы говорите мне, что я забуду, – горько сказал Аш.

– О, но ведь вы, сын мой, молоды, и впереди у вас целая жизнь. Вам будет легче забыть.

– А как насчет нее? Как насчет Анджали? Ей тоже будет легче?

Кака-джи отмахнулся от вопроса беспомощным жестом маленьких рук, и Аш яростно проговорил:

– Вы знаете, что нет! Рао-сахиб, послушайте меня: минуту назад вы сказали, что из-за Джану-рани ничем не могли помочь Анджали, когда она была малым ребенком. Но сейчас никто не в силах помешать вам помочь ей, а вы достаточно хорошо узнали гнусное существо, называющее себя раджой Бхитхора, чтобы понять, что он собой представляет и сколь мало значат для него честь и слово чести. После всего случившегося никто не сможет обвинить вас, если вы решите расторгнуть брачный договор и увезти обеих ваших племянниц обратно в Каридкот.

– Но… но это невозможно, – задыхаясь, пролепетал Кака-джи, охваченный ужасом. – Это было бы чистым безумием. Нет-нет, на такое я не могу пойти!

– Но почему? – горячо спросил Аш. – Кто может помешать вам? Рао-сахиб, я умоляю вас – не только ради Анджали, но и ради Шушилы. Никто не станет винить вас. Вам нужно лишь…

– Нет! – громко воскликнул Кака-джи. – Уже слишком поздно. Вы не понимаете. Вы не знаете Нанду.

– Он не может быть хуже раджи.

– Вы так думаете? Но повторю: вы его не знаете. Вернись мы сейчас, доставив обратно его сестер, не выданных замуж и без приданого, потеряв все уже выплаченные деньги и выставив себя на посмешище перед всей Индией, страшная месть Нанду падет на всех нас. Моя жизнь мало значит, но нужно подумать о других: о Мулрадже, Малдео Рае, Сурадже Раме и Бхагване Сингхе, а также о многих других. Даже об Анпоре-Баи…

– Он не посмеет убить их! – раздраженно перебил его Аш. – Британский резидент…

– Ба! – Пренебрежительное восклицание Кака-джи заставило его умолкнуть. – Вы, сахиб-логи, имеете преувеличенное представление о возможностях вашего раджа. Разве я сказал, что состоится публичная казнь? В ней не будет необходимости. Есть другие способы расправы – много способов. И даже если мы не умрем, мы и наши семьи лишимся всего, что имели, вплоть до крыши над головой, а что касается моих племянниц… разве кто-нибудь пожелает жениться на них, когда они станут предметом сплетен и насмешек после всего случившегося? Говорю вам, для них обеих брат Нанду станет более жестоким тюремщиком, чем даже раджа Бхитхора, и в конце концов они пожалеют, что не остались здесь. Если вы мне не верите, спросите Мулраджа, спросите Малдео Рая. Каждый из них подтвердит мои слова. Нет, сахиб, вы предлагаете невозможное. Нам надо постараться прийти к более или менее приемлемому для нас соглашению с раджой. И больше мы ничего не в силах сделать.

– Даже если это значит позволить Анджали пожертвовать собой ради дочери дурной женщины – вы сами так выразились, Рао-сахиб, – которая заняла место ее матери и отравила ей детство? – ожесточенно спросил Аш.

– Она сама сделала такой выбор, сын мой, – напомнил Кака-джи, не обидевшись. – И если вы думаете, что я, который приходится ей всего лишь дядей, сумею отговорить ее от принятого решения в той ситуации, где вы, который ее любит и пользуется взаимностью, оказались бессильны, значит вы знаете Анджали не так хорошо, как я.

Губы у Аша искривились, и спустя мгновение он тихо проговорил:

– Я знаю ее, знаю лучше, чем… любого другого человека на свете. Лучше, чем даже себя самого…

– Тогда вы понимаете, что я прав.

Аш не ответил, но выражение его лица было красноречивее любых слов. Прочитав его мысли, Кака-джи мягко произнес:

– Мне очень жаль, сын мой, жаль вас обоих. Но у меня нет выбора, а она свой выбор сделала и не отступится от него, что бы ни говорили вы или я. Единственное, что мы можем для нее сделать сейчас, – это позаботиться о том, чтобы она осталась здесь в качестве жены, а не одной из служанок своей сестры, хотя, видят боги, этого мало, когда оба мы принесли Анджали столько горя: вы – похитив ее сердце и тем самым сделав будущее еще печальнее и безотраднее для нее, а я – по своей глупости и недальновидности позволив вам общаться с ней наедине во время конных прогулок и ни на миг не задумавшись о возможных последствиях. Мне нет прощения.

Старик говорил с такой болью в голосе, что в любое другое время Аш проникся бы к нему состраданием. Но сейчас он был вымотан до предела. Гнев иссяк, и внезапно на него навалилась такая усталость, что он едва держался на ногах. Аш не мог даже мыслить ясно. Понимая, что Кака-джи прав и оба они действительно оказали Анджали плохую услугу, он сознавал лишь одно: он предпринял последнюю отчаянную попытку – и проиграл. На сегодня с него довольно, он не в силах больше терпеть такую муку. Возможно, завтра… Завтра будет новый день. Но день без Джали… Джали потеряна для него на веки вечные. На веки вечные… Аминь.

Не промолвив ни слова, Аш повернулся, неверной поступью вышел из палатки и зашагал через спящий лагерь, двигаясь словно лунатик.

29

Проводя выжидательную политику, Аш целую неделю не предпринимал никаких попыток возобновить переговоры с раджой или дать ответ на последнее его требование.

Устные послания и дары в виде фруктов и сластей по-прежнему приходили ежедневно и принимались с любезными изъявлениями благодарности. Но ни одна из сторон не предлагала устроить очередную встречу, и стало казаться, будто раджа тоже решил прибегнуть к выжидательной тактике.

– Судя по всему, раджа дает нам время осознать, что он не шутит, и принять решение выплатить требуемую сумму, – мрачно сказал Мулрадж.

На это замечание Аш едко ответил, что если раджа полагает, будто они занимаются именно этим, то вскоре он обнаружит, что глубоко заблуждался.

– Возможно, – пожал плечами Мулрадж. – Но что, если мы тем временем умрем от голода? Крестьяне и городские торговцы, как вы и предсказывали, требуют платы, и мы отправили их к первому министру и совету, которые отправили их обратно к нам. Теперь они отказываются снабжать нас продуктами, пока мы не заплатим вперед, а если мы не согласимся платить, то скоро все начнем голодать, так как они прекратят поставки продовольствия. Хотя, благодарение богам, они не могут запретить нам косить траву для наших животных, и у нас еще осталось достаточно коров и коз, чтобы молока и масла хватало на всех – при условии разумной экономии.

– И достаточно зерна, чтобы мы еще какое-то время не испытывали недостатка в хлебе, – добавил Аш с мимолетной усмешкой. – Я делал запасы на случай, если возникнет именно такая ситуация. Однако мы не притронемся к зерну, пока нас не вынудят обстоятельства, ведь может настать день, когда оно понадобится нам больше, чем сейчас. Попробуйте подействовать на бхитхорцев посулами и обещаниями, Мулрадж, и попытайтесь уговорить их отпускать продукты в кредит еще некоторое время. А если они откажутся, скажите, чтобы они предъявили нам свои счета и требования в письменном виде. Мы должны располагать письменными свидетельствами для представления сахибу из политического департамента, который опасается, что мы не проявляем должного терпения.