Двуглавый российский орел на Балканах. 1683–1914 - Владилен Николаевич Виноградов

status quo ante bellum. Так произошел первый эпизод, свидетельствовавший о начале превращения Балкан в «пороховой погреб Европы».

Конец династии Обреновичей был страшен. В 1903 году в Сербии произошел государственный переворот, сопровождавшийся расправой над монархом, шокировавшей Европу. Группа офицеров во главе с Драгутином Дмитриевичем Аписом, прозванным в память о древнеегипетском боге-быке за свою силу, решительность и жестокость, совершила убийство короля Александра Обреновича и его супруги Драги Машин, дамы небезупречного поведения. Их трупы были выброшены из окна дворца прямо на площадь. Атентаторы открыто выражали презрение к проавстрийской династии. В стране расправа не вызвала гневных эмоций, Европа была шокирована столь бесцеремонным убийством. Насильственное устранение августейших особ случалось нередко, но обычно под более или менее благопристойным предлогом. Великобритания прервала с Сербией дипломатические отношения, но не надолго. С совершившимся смирились и прочие державы. К власти пришел глава соперничавшей династии Петр Карагеоргиевич, потомок вождя Первого сербского восстания. Для самодержавия переворот означал многое: проавстрийская династия сменилась дружественной, российское влияние в стране окрепло.

* * *

Болгары избрали своим князем 22-летнего Александра Баттенберга, родственника императрицы Марии Александровны. Принц не стал следовать пророссийскому курсу, как от него ожидали, и сблизился с укрепившейся в годы освобождения прослойкой богатых торговцев, сбывавших товары в Австро-Венгрию и Великобританию. Отличался он и склонностью к личной власти. Великотырновская конституция его не устраивала, он добился в 1881 году ее отмены, правда ненадолго, так как в стране поднялся серьезный ропот.

Позиции самодержавия в Болгарии считались непоколебимыми, она слыла российским форпостом. Правда, A. M. Горчаков предвидел, что молодое государство будет ревниво отстаивать свою самостоятельность от всяких посягательств со стороны[790], но на его осторожное предупреждение внимания не обратили. С.Д. Сказкин в своей ранней работе о Союзе трех императоров писал, что переговоры с Софией велись под топотанье генеральских сапог. Топотанье, действительно, имело место; генералы, их проводившие и иногда занимавшие министерские должности в софийском правительстве, дипломатическим искусством не владели, да и государь Александр Александрович был крут нравом. Но происходило и другое. Баттенберг представлял проавстрийские круги. Палату депутатов он не раз распускал, голосовать ей следовало, по его представлениям, «как роте солдат». Железнодорожное строительство происходило с целью развития торговли с Габсбургской монархией.

1885 год выдался для Болгарии исключительно удачным. Противоестественность раздела единой страны стала очевидной. В сентябре началось восстание в Восточной Румелии. В Пловдиве жители при поддержке милиции свергли власть и провозгласили объединение обеих частей Болгарии. Баттенберг ввел войска на юг страны. Уния осуществилась, конференция держав санкционировала воссоединение. Либеральный кабинет В. Ю. Гладстона, рассчитывавший на отчуждение Болгарии от России, эту меру поддержал. Александр III, раздраженный поведением Баттенберга, будучи человеком настроения, не одобрил этой акции, подготовленной предыдущими трудами отечественной дипломатии, что, естественно, не прибавило ему популярности в Болгарии.

В ноябре того же 1885 года удалось справиться с сербским вторжением. В бою у Сливницы болгары нанесли соседям поражение. Мир был заключен на условиях восстановления существовавшей прежде границы.

В самом княжестве междоусобица продолжалась. Группа русофильски настроенных офицеров в августе 1886 года арестовала Баттенберга и выслала его из страны. Сторонники прозападной ориентации, возглавляемые С. Стамболовым, тогда председателем Народного собрания, добились возвращения изгнанника. Баттенберг обратился к царю за поддержкой, получил резкий отказ и отрекся от престола. Попытка самодержавия добиться объединения русофильских сил в Болгарии успехом не увенчалась. И тогда в ноябре 1886 года произошел разрыв отношений между Петербургом и Софией, пагубный для обеих стран. Страсти возобладали над здравым смыслом. В июне 1887 года Великое народное собрание избрало князем немецкого принца Фердинанда Кобурга.

* * *

Процесс освобождения Греции сильно отличался от такового у славянских народов. Страна являлась протеже не России, а Великобритании. Поэтому расширение ее прав не встречало оппозиции со стороны Лондона, поддержка России была заранее обеспечена, и сопротивление Турции сравнительно легко преодолевалось. В 1864 году Уайт-холл сравнительно спокойно расстался с Ионическими островами, жители которых не желали состоять в британском подданстве. Возможно, сговорчивости Лондона способствовало то обстоятельство, что на престол в Греции был избран датский принц Вильгельм, в новой стране выступавший под более подходящим в православном обществе именем Георг. Его сестра Елизавета вышла замуж за принца Уэльсского и много позже стала королевой Великобритании, другая его сестра Дагмар сочеталась браком с наследником-цесаревичем Александром Александровичем и превратилась в великую княгиню, а потом и императрицу Марию Федоровну, а сам Георг избрал в супруги великую княжну Ольгу Константиновну.

Совсем по иному варианту развивались события во время Критского восстания 1866–1869 годов. Великобритания выступила в поддержку владельческих прав Высокой Порты и обрекла на неудачу планы преобразований, предлагавшиеся Россией и Францией. После трех лет кровопролитной борьбы критяне получили лишь право на участие в управлении островом и определении своей судьбы[791].

Берлинский конгресс не стал заниматься греческими претензиями, но их решение не заставило себя долго ждать. В 1881 году державы, преодолев сопротивление Османской империи, договорились о передаче Греции Фессалии и округа Арта в Эпире. Возможно, получив право на сооружение военно-морской базы на острове Кипр, населенном в основном греками кабинет ее величества счел нужным предоставить компенсацию Афинам.

* * *

Ранее уже говорилось, что Александр II с досадой и горечью жаловался на пагубную привычку Европы при всяком удобном случае «опрокидываться» на Россию. В 1878 году этого не удалось учинить вооруженным путем, но страна после великой победы очутилась без всякой опоры в регионе. Пришла пора печалиться следующему Александру: у России, по его словам, остались лишь два союзника, ее армия и ее флот.

Но тут император сгущал краски, не в такой уж пропасти одиночества оказалась страна. Он не вспомнил об истине, некогда изреченной его прабабкой Екатериной и имевшей признаки вечной: Европа больше нуждается в России, чем Россия в Европе. А вспомнить ее было очень даже к месту и ко времени. Парижский кабинет после Крымской войны встал на страже мирного договора, включавшего статью о запрете России содержать флот на Черном море, что, понятно, мешало его сотрудничеству с самодержавием. Итог для Франции выглядел плачевно: разгром в войне с Пруссией в 1870 году и потеря двух провинций, Эльзаса и Лотарингии. Никто на помощь ей не пришел. Лишь тесное военное сотрудничество с Россией могло избавить Францию от подобного бедствия. Теперь она стояла перед выбором: или союз с Россией, или сумрачное существование в ожидании новой национальной катастрофы. Альянс с Петербургом представлялся якорем спасения. В 1888 году появился такой весомый фактор сближения, как предоставление России займа в 500 миллионов франков, которые затратили на покупку винтовок.

Тяготение было взаимным. На