Пять имен. Часть 2 - Макс Фрай

Как становится понятным из дальнейшего изложения, речь идет не о каком-то естественном языке, а об особых "порождающих семиотических структурах (rtsa ba'i ngag) ",[125] которые, "используя определенный естественный язык как своеобразный «носитель», устанавливают отношения прямой зависимости между языком и вниманием, обращенным к внешним предметам. В результате, слово и вещь, данная в восприятии, как бы начинают звучать в унисон, взаимно трансформируя друг друга в новые слова и события. Теперь этот магический язык утерян и, главным образом, потому, что не осталось больше естественных языков, способных органично растворить в себе эти порождающие структуры".[126]

Опираясь на трактат, Липман пишет, что сами эти "порождающие семиотические структуры" по сути своей являются лишь формой, которая с необходимостью нуждается в существовании естественного языка, и что не во всяком естественном языке "эти формы могут развернуться во всей своей полноте".[127]

"В тантрийских школах друг-па, гелуг-па и ньингма-па существует традиция передачи этих порождающих структур из поколения в поколение, от учителя — ученику, — пишет Липман. — Считается, что рано или поздно "семя найдет благодатную почву" и слова, произнесенные на древнем магическом языке, неузнаваемо изменят всю действительность. Сами порождающие структуры передаются, во-первых, посредством мантр, и, во-вторых, существует якобы некая книга, список, в котором "перечислены имена прошлого, настоящего и будущего". В трактате говорится, что сама эта книга написана на языке страны Удияны, но в будущем будет жить племя людей, которые поймут все написанное там так, как если бы она была написана на их родном языке".[128]

Надо думать, что именно эту книгу и получил князь Ухтомский от настоятеля Цугольского дацана. Во всяком случае, в свете всего вышесказанного становится понятной краткая запись, сделанная Ухтомским на полях рукописи "Теоретическая сторона ламайского вопроса". "Язык не готов еще", — пишет Ухтомский.[129]

После Октябрьской революции Ухтомский не уехал из России, хотя мог сделать это с легкостью. Согласно удостоверению, выданному ему в 1920 году, он являлся в то время "ассистентом-хранителем Дальне-Восточного отделения Русского музея, научным сотрудником Академии истории материальной культуры, а также сотрудником Пушкинского дома, Музея антропологии и Русского комитета для изучения Азии".[130] В архивах сохранилось крайне мало документов, относящихся к послеоктябрьскому периоду деятельности Э.Э.Ухтомского, однако и эти немногие документы создают впечатление, что он чего-то или кого-то ждал. Уже упоминавшийся мною бурят Вамбоцеренов, вспоминает, что "последние годы жизни своей Эспер Эсперович все время ждал кого-то, кому нужно передать что-то важное".[131]

Князь Ухтомский умер зимой 1921 в своей квартире в Детском Селе (в настоящее время г. Пушкин), фактически превращенной в музейное хранилище. Бурят Вамбоцеренов, ухаживавший за Ухтомским в последние дни его жизни, вспоминает, что "Эспер Эсперович два дня был без памяти, лежал в жару, а перед самой смертью своей вдруг открыл глаза, протянул руку и сказал как будто стихотворение:

Адам Богданович Кадмонстоит давнов гранатовом садуон ощущает литер тяжестьчем можешь помоги ему".[132]

Как известно, тибетские тексты, относящиеся к разряду тантрийских йогических практик (санскр. saddhana, тиб. sgrub thabs) — скорее всего именно к этому разряду и относится текст "Книги Юнглей Мансурова", — содержат строфы, предназначенные для рецитации, а также краткие наставления по совершению ритуала и порядку визуализации. Я не сомневаюсь, что Э.Э.Ухтомский переписал всю «Книгу» целиком, а это значит, что текст содержал также и практические ритуальные инструкции, которые скорее всего не были адекватно прочитаны представителями той литературной среды, в которой по преимуществу и распространялась «Книга». Таким образом, тантрийские мистерии трансформировались в литературную традицию, явившуюся по сути своей насыщенной средой, хранящей для последующих прочтений изначальные смыслы "ni-kha-yung-sle'i man-su-ro-bha". Э.Э.Ухтомский, распространяя «Книгу», видимо надеялся, что она будет прочитана как некое практическое руководство, однако этого при его жизни не произошло. Мистерия исчезла, превратившись в литературу, которая в России сама стала культом.

Сегодня культ литературы умирает. Вернется ли слово мистерией?

Новые материалы к изучению истории "Общества Ловцов Теней"

Учение "Общества ловцов теней" вне всякого сомнения носит гностический[133] характер и уходит своими корнями к ереси наасенов.[134] По свидетельству Епифания,[135] именно в среде наасенов существовала легенда о Змее, который открыл первым людям — Адаму и Еве — значение тени. В пересказе Епифания легенда эта звучит так: "Другие же говорят следующее. Возгордившись, Ялдаваоф (Ialdabaoth[136]) воскликнул: "Я Отец и Бог и нет никого выше меня" (Is. 45: 5), а после создал человека по своему образу и подобию. Был этот человек огромных размеров и мог только ползать. Когда Ялдаваоф вдохнул в него дыхание жизни (Gen. 2:7), он неосмотрительно лишил себя силы. Горя ненавистью, Ялдаваоф решил найти способ лишить человека его силы [которую передал по неосмотрительности] и для этого создал женщину из своего разумения (enthymesis). Но были Адам и Ева лишены знания, ибо не дано им было видеть, что Древо Жизни, которое есть Свет в силе Бездны, отбрасывает также и Тень. София же попросила Нус,[137] который был изогнутым, как змей, открыть им силу плодов Древа. Сразу же после этого они постигли ту силу, которая над ними, и были изгнаны Ялдаваофом из рая за непослушание, ибо открыли для себя истину. Лишенные силы, они были сброшены на землю, и змей был отправлен вслед за ними. Вместе с ангелами, которые были в его власти, он произвел шесть сынов и сам стал седьмым, для того, чтобы имитировать ту Гебдомаду,[138] которая окружает его отца.

В раю Адам и Ева имели светоносные и духовные тела. Однако на земле эти тела стали более темными, тяжелыми и малоподвижными. Их души также стали слабыми и безвольными, поскольку в них осталось только лишь дыхание мира, вложенное их творцом. София пожалела их и вернула им сладостное благоухание света жизни. Так они узнали, кто они такие, почему они здесь, поняли, что они нагие и имеют материальное тело. Поняли они также и то, что обременены смертью. Но они мирились с этим, зная, что тело — это только временная обуза. С помощью Софии они нашли пищу и, насытившись, тут же совокупились, — так родился Каин.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});