Мастер. Размышления о преображении интеллектула в просветлённого - Бхагаван Раджниш

Бог увещевал его: «Не беспокойся. Вернись. Я буду рожден как Гаутама Будда и обучу людей ошибочной идеологии, — тогда они начнут попадать в ад автоматически».

История гласит, что с тех пор — после Гаутамы Будды — ад переполнен. На самом деле, многие люди даже должны ожидать снаружи в очереди.

Видите, какая хитрость? Они признают, что у Гаутамы Будды божественное влияние, они соглашаются, что он повлиял на миллионы людей, но они ухитрились приплести идею, что кто бы ни следовал Гаутаме Будде — хоть тот и является одной из божественных инкарнаций — попадет в ад. И постепенно они убедили людей.

После смерти Гаутамы Будды, всего за пятьсот лет, в Индии не осталось ни единого буддиста. Кто же последует за человеком, каким бы замечательным тот ни был, если конечным результатом будет попадание в ад? Положение стало до того странным, что в мемориальном храме, где Гаутама Будда стал просветленным, — его почитатели воздвигли прекрасный храм рядом с деревом бодхи, под которым он сидел, когда стал просветленным, — не осталось даже одного буддиста, чтобы заботиться о нем.

Этот мемориальный храм находился во владении браминской семьи уже почти две тысячи лет. Даже сегодня храмом владеет браминская семья. Они не верят в Будду, но не было другого пути... буддистов не осталось. Даже дерево, под которым Будда стал просветленным, было уничтожено индуистами — и это так называемые религиозные люди. Дерево, которое существует сегодня, — не первоначальное дерево; это одна из ветвей первоначального дерева.

Было просто совпадением, что король Ашока отправил свою дочь, Сангхамитру, которая стала саньяси Гаутамы Будды, в Шри Ланку распространять послание. Он послал с ней ветку дерева бодхи. А дерево бодхи — это удивительное дерево, в некотором смысле, это вечное дерево, оно никогда не умирает, если вы не уничтожите его, потому что от каждой ветки продолжают расти новые корни. Это дерево своего собственного вида. Те новые корни уходят в землю, так что вокруг дерева вырастает много молодой поросли. Дерево может стать таким большим, что тысячи человек рассядутся под ним, потому что оно продолжает и продолжает разрастаться своими новыми побегами. Даже если умрет старое первоначальное дерево, его потомки по-прежнему будут жить.

Так что Сангхамитра привезла эту ветвь на Шри Ланку и там ее посадила. Сангхамитра, очевидно, была великой, впечатляющей женщиной; она обратила всю Шри Ланку в буддизм. Первоначальное дерево было уничтожено, но сразу же после того, как Индия стала свободной, теперь уже ветвь от дерева из Шри Ланки привезли назад. Теперь на том месте, где должно быть первоначальное дерево, растет его потомок.

Буддистов убивали, сжигали заживо. Те, кто могли, бежали из Индии — вот как Китай стал буддийским, Корея стала буддийской, Тайвань стал буддийским, Япония стала буддийской, Бирма стала буддийской, Таиланд стал буддийским. Весь Восток обратился к Гаутаме Будде, кроме его собственной земли. Индия осталась совершенно без всякого влияния Гаутамы Будды. Прежние священники возвратились, Веды опять стали святыми. Старые, бессмысленные ритуалы опять стали важными.

В мире бывали люди, которые могли бы трансформировать человечество, но тут столько паразитов, которым не хочется, чтобы вы стали просветленными, потому что ваше просветление означает уничтожение их профессии.

Просветление — это сама сущность человеческого достоинства, человеческого величия. Это, безусловно, ключ, как говорит Да Хуэй. Это золотой ключ. И для кого угодно в мире, для тех, кто действительно хочет быть религиозным, нет другого пути, кроме просветления.

— Хорошо, Маниша?

— Да, Мастер.

35. РАЗРЫВ

Возлюбленный Мастер,

Обращение к собранию (часть первая)

Хотите обрести подлинную единую таковость ума и объектов? Потребуется резкий, полный отрыв: обнаружьте то внутри своего черепа, что занято ложным мышлением, возьмите восьмое сознание и отсеките одним махом.

Разве не читали вы высказывание мастера Ень Тоу: «Как только что-то считается важным, оно становится гнездом»?

Все вы, люди, целиком проживали свои жизни, выясняя этот вопрос, — да так ничего и не достигали, сидя в своих гнездах, не в состоянии выйти, совершенно не осознавая своей ошибки. Те, кому вскружили голову слова и фразы древних, принимают забавные слова и тонкие фразы за свое гнездо. Те, кто наслаждается вербальным смыслом писаний, принимают эти писания за свое гнездо.

У всех этих людей есть то, что они считают важным, и здесь лежат их слепые увлечения. Им недостает способностей великих людей силы, чтобы отступить на шаг и признать свою ошибку, и они думают о том, что считают важным, как о сверхъестественном, как о чудесном и тонком, как о спокойствии и безопасности, как об окончательном, как об освобождении.

Тем, кто увлечен такими мыслями, даже если в мире появится Будда, это не поможет. Ничего не считая важным, естественно, вы полны сухожильной силой, избавлены от желаний и зависимости и — вы хозяин дхармы.

***

Каждый человек создает себе определенную психологическую безопасность, не осознавая того факта, что его безопасность — это его тюрьма. Человека окружают все виды небезопасности; отсюда естественное желание создать защиту. Эта защита становится все сильнее и сильнее, по мере того как вы становитесь, все более бдительны к опасностям, среди которых живете. Ваша тюремная камера уменьшается; вы начинаете жить в такой защитной броне, что сама жизнь становится невозможной.

Жизнь возможна только в небезопасности.

Вот нечто очень фундаментальное, что следует понимать: жизнь по самой своей сути есть небезопасность. Защищая себя, вы в то же время разрушаете саму свою жизнь. Защита — это смерть, потому что только те, кто лежит мертвый в своих могилах, абсолютно защищены. Никто не сможет навредить им, ничего дурного не может случиться с ними. Для них больше нет смерти — все это уже случилось. Больше ничего не произойдет.

Вам нужна безопасность кладбища? Не ведая того, каждый старается достичь ее. У всех разные пути, но цель одна и та же. Через деньги, через власть, через престиж, через социальное положение, через принадлежность к стаду — религиозному, политическому, — будучи частью семьи, нации, чего вы добиваетесь? Стоит неизвестному страху окружить вас, как вы начинаете создавать как можно больше перегородок между собой и страхом. Но те же самые перегородки будут мешать вам жить.

Если вы это поняли, то поймете и смысл саньясы. Это — принять жизнь как небезопасность, отбросить всякую защиту и предоставить жизни овладеть вами. Это опасный шаг, но тем, кто способен предпринять его, воздается безмерно, ибо только они и живут. Остальные просто выживают.

Есть различие между выживанием и жизнью. Выживать — значит только влачиться — влачиться от колыбели к могиле. Когда же наконец могила? В промежутке, между колыбелью и могилой, чего бояться? Смерть несомненна — и терять вам нечего, вы пришли с пустыми руками. Ваши страхи — это лишь представления. Вам нечего терять: однажды все, что у вас есть, обязательно исчезнет.

Если бы смерть была неопределенной, то была бы какая-то реальная ценность в создании безопасности. Если бы вы могли избежать смерти, тогда, естественно, было бы совершенно разумно создавать перегородки между собой и смертью. Но вам не избежать ее. Да Хуэй говорил в своих предыдущих сутрах: «Принятие неизбежного есть одна из основ прихода к озарению». Смерть есть; от принятия этого теряется весь страх — ничего нельзя тут поделать. Если поделать ничего нельзя, то зачем беспокоиться?

Хорошо известен факт, что солдаты, идущие на поле битвы, дрожат. В глубине души они знают, что не все возвратятся вечером. Кто вернется, кто не вернется — неизвестно; но есть возможность того, что сами они не вернутся домой. Однако психологи заметили странный феномен: как только они попадают на фронт, все их страхи проходят. Они начинают сражаться прямо-таки играючи.

Коль скоро смерть принята, то где ее жало? Раз они знают, что смерть возможна в любой момент, то могут забыть о ней вовсе.

Я бывал со многими военными людьми — у меня было много друзей, — и странно было видеть, что они — самые радостные люди, самые расслабленные. В любой день может прийти вызов: «Прибыть в часть!» — но они играют в карты, играют в гольф, они поют, они пляшут, они получают удовольствие от жизни сполна.

Один из генералов приходил ко мне. Я спросил его: «Вас готовят почти каждый день к смерти, и все же... как вы ухитряетесь быть счастливыми?» Он сказал: «Что же еще делать? Смерть несомненна».

Коль скоро признаны несомненность, неотвратимость, неизбежность — тогда, вместо того чтобы рыдать, плакать, жаловаться и влачиться к могиле, — почему не плясать? Почему не использовать большую часть времени, которое вам отпущено между колыбелью и могилой? Почему не проживать каждый миг с такой тотальностью, что, если следующий миг так и не наступит, недовольства все равно нет? Вы можете умереть радостно, потому что жили радостно.