Птицы - Торин Владимир

Невилл Уолшш потупился и одними губами зашептал проклятия.

– Сэр, – раздался одинокий голосок Уинстона Пиклби. – А мне можно пойти на бал? Я не издевался над Уиллаби. Это все они! – Он широким щедрым жестом обвел младших Уолшшей. – А я просто… стоял. Я ничего не делал!

Господин Уолшш поглядел на него так выразительно, что сами губы мальчишки предпочли спрятаться в его рту, словно мыши в норе.

– Вот именно, мистер Пиклби, – сказал господин Уолшш. – Вы ничего не сделали. Вы гость в этом доме, но ваше поведение заставляет меня усомниться в том, что вашему почтенному отцу стоило брать вас с собой. О чем ему будет сказано при ближайшей личной встрече.

Глаза Уинстона наполнились ужасом.

– Вы все свободны, – сказал Герхарт Уолшш. – Кроме вас троих.

Младшие Уолшши и Уинстон Пиклби поплелись прочь. Один лишь Невилл злобно оглядывался.

– И вызовите слуг – приведите себя в порядок! – воскликнул им вслед господин Уолшш. – Выглядите отвратительно. – Он повернулся к Уиллаби, Финчу и Арабелле. – Теперь же что касается вас…

– Герхарт, дорогой. – Женщина ласково взяла его под руку. – Я знаю этих детей. Это подлинные крошечные разрушители и закоренелые авантюристы. Но также и мои друзья.

Она элегантным движением подняла маску и закрепила ее на волосах. Изумленным детям предстала великолепная и несравненная мадам Фанни Розентодд.

– Фанни! – радостно воскликнули Финч и Арабелла.

– Вы мне о них рассказывали, дорогая? – удивился Герхарт Уолшш и, увидев легкий кивок, продолжил: – Но что они здесь делают?

– Предполагаю, что-то жутко таинственное и исключительно опасное, – улыбнулась мадам Розентодд. – Финч? – Она пришпилила взглядом мальчика. – Арабелла? – Уколола и девочку. – Можете смело говорить. Не стоит бояться.

– Мы и не боимся, – сказал Финч.

– Да уж, вид у вас – настоящих храбрецов. – Герхарт Уолшш усмехнулся и, вытащив из кармашка фрака платок, протянул его мальчику. Финч вдруг осознал, что уже привычно раз за разом вытирает кровь с подбородка манжетой рубашки.

– Кого вы на этот раз выслеживаете? – лукаво спросила Фанни.

– Мадам Клару, – сказала Арабелла.

– Мадам Шпигельрабераух? – уточнил господин Уолшш. – Няню Уильяма? Она что, в Уэллесби?

– Да, – кивнула девочка. – Но мы ее не совсем выслеживаем. Мы просто пришли, потому что боимся за нее…

– А где вы прятались все время с начала бури? – удивился Герхарт Уолшш. – И как Эйсгроу вас не нашел? Вот что удивительно.

– Мы не прятались, сэр, – признался Финч. – Мы пришли совсем недавно. Около часа назад.

– Но как? – поразился господин Уолшш. – Снаружи ведь вовсю бесчинствует буря!

– Это очень долгая история, – сказала Арабелла. – Мы действительно очень боимся за мадам Клару. И не знаем, где она. Она где-то здесь, но мы никак не можем ее найти.

– Что ж, – подытожил Герхарт Уолшш. – Полагаю, нет смысла бродить по особняку. Так здесь найти кого бы то ни было затруднительно. Я отправлюсь к старику Эйсгроу. Он должен помочь. Вы же пока посидите в комнате мадам Розентодд. Я сразу приду туда, как только что-то выясню.

– Только вы никому не говорите о нас! – попросила Арабелла.

Господин Уолшш нахмурился, но сказал:

– Нужно успокоить старика Эйсгроу. Думаю, он в курсе, что кто-то проник в дом. Он всегда первым узнает о таких вещах. Помимо него, я никому ничего не расскажу. По крайней мере, пока сам все не пойму. – Он повернулся к мадам Розентодд: – Дорогая, вы присмотрите за ними, пока меня не будет?

Фанни с улыбкой поглядела на детей.

– Ничего не обещаю, – ответила она задорно. – Они очень коварные!..

…Это была пытка. Ужасная. Невыносимая. Финч испытывал такие же мучения, как если бы ему засовывали под ногти булавки или щекотали пятки кончиком пера. Он дернулся и скрипнул зубами.

– Сиди смирно, – угрожающе усмехнулась Фанни Розентодд, поднося к его голове свой скалящийся клыками инструмент. – Иначе больнее будет.

Что ж, Финч уже не раз ошибался в людях, но на этот раз он обманулся настолько сильно, что до сих пор не мог прийти в себя от огорчения и разочарования. Он не верил, что все так обернулось. Что эта женщина, прикидывавшаяся другом, оказалась… как все… как все взрослые. Она очаровала его своим шармом, своей добротой и своим пониманием. Она заманила его. Мистер Си из семнадцатой квартиры говорил: «Они коварны, Финч. Короткий взгляд. Улыбка. Поворот головы. И все – ты в их власти. Ты одурманен и отравлен и теряешь себя, а когда к тебе возвращается способность понимать, что происходит кругом, ты находишь себя сидящим в луже и никому не нужным…»

И вот Фанни Розентодд сбросила личину, будто бальную маску. Финч в очередной раз дал себе зарок не верить никому из взрослых, но с досадой понимал, что он и правда настолько глуп и наивен, что еще не раз попадется в ту же ловушку. При условии, что выдержит эту пытку и выберется живым.

А Арабелла… Что ж, ей было все равно. Чего еще было от нее ожидать? Она не видит его молящего взгляда, потому что беззаботно сидит на кровати и болтает с Уиллаби, и ей нет никакого дела до того, что… что…

– Финч, ну в самом деле! – возмущенно воскликнула Фанни. – Ты можешь хотя бы секунду просидеть, не дергаясь, как мышь с подпаленным задом? И не гляди на меня такими огромными мокрыми глазами! Выглядишь словно тебя… не знаю, пытают! Это всего лишь расческа!

Финч сжал зубы и зажмурился. А Фанни продолжила его расчесывать. Когда она обработала его губу и приложила свинцовую примочку к подбитому глазу, то решила, что его волосы также нуждаются в срочной медицинской помощи. Она сказала: «У меня сердце кровью обливается всякий раз, как я на тебя смотрю» – и с коварством убийцы, выхватывающего из кармана револьвер, достала из ридикюля гребешок…

Они были в комнате Фанни на третьем этаже гостевого крыла. Как и в прочих частях дома, здесь на первый взгляд все было изысканно и шикарно, но, едва отворив перед детьми дверь, мадам Розентодд сказала, что ей стыдно за свои апартаменты.

Как выяснилось, чем выше находились комнаты в этом крыле, тем хуже была в них обстановка и тем менее почитаемыми были гости, которые в них поселялись. Кровать оказалась лишь с виду мягкой и удобной, даже камин, будто нарочно, не слишком грел, а через закрытое штормовыми ставнями окно грозила в любой миг прорваться буря – ставни были старыми и казались ненадежными.

– Они это нарочно, – сказала Фанни. – Чтобы дать гостю понять о своем отношении. Как будто нужны эти жуткие морды, чтобы усомниться в том, что тебе здесь не слишком рады.

Говоря это, Фанни раздраженно кивнула на мохнатые головы снежных грызлей, приколоченные над камином. Из оскаленных пастей торчали треугольные языки, вывернутые ноздри были так раздуты, что, казалось, грызли злятся, а их глаза, застывшие и поблескивающие в отсветах пламени, словно текли и оплавлялись.

Финчу же, наоборот, каминные морды понравились. Они были злобными и пугающими, но в этом как раз и была вся прелесть. Арабелла его взглядов не разделяла. Едва завидев головы грызлей, девочка содрогнулась и воскликнула: «Что за мерзостная жуть!» А Уиллаби угрюмо прокомментировала, что этих грызлей когда-то убил на охоте лично ее дядя Алекс, многочисленные трофеи которого уже не вмещаются в зал Охоты, поэтому их, мол, и развешивают по всему Уэллесби…

Зайдя в комнату, девочки сели на кровати, Финчу же было предложено кресло. Он не сразу понял, что это ловушка, и Фанни принялась обрабатывать боевые ранения мальчика, при этом возмущаясь Уолшшами и их гостеприимством.

– Я знала, что никто из них не хочет меня здесь видеть, – горестно говорила она. – Я даже платье выбрала и волосы сделала такого цвета, чтобы лучше сливаться с обстановкой дома и, в частности, Синей залы, но это не помогло – на первом танце все косились на меня, словно я то ли нищенка, явившаяся за подаянием, то ли воровка, прокравшаяся, чтобы что-то здесь украсть. А как глазели эти дамы! О, они просто испепеляли меня взглядами – еще бы, ведь Герхарт не их пригласил. Злобные, завистливые карги, чтоб они все ноги себе переломали на этих танцах!