Психология конфликта - Наталья Гришина

Во время сеанса с семьей Кигмен, которая состоит из мужа, жены и маленькой дочки, страдающей психозом и почти немой, терапевт спрашивает девочку, долго ли она пробыла в больнице, и оба родителя отвечают одновременно. Он спрашивает родителей, почему ответили они, когда он задал вопрос дочери. Мать отвечает, что дочь заставляет ее говорить. Отец объясняет, что они говорят за девочку, потому что та всегда молчит. «Они заставляют меня молчать», – вставляет девочка с едва заметной улыбкой.

У каждого из этих людей, как у слепых, описывающих слона, есть своя версия одной и той же реальности. На уровне ощущений каждый из них прав, и реальность, которую он защищает, истинна. Однако в более обширном целом существует множество других возможностей.

Люди западной культуры связаны одной и той же грамматикой причин и следствий. Они тоже склонны считать, что молчание девочки побуждает родителей отвечать или же что поспешные ответы родителей вынуждают девочку молчать. На каком-то уровне всякий знает, что есть две стороны медали. Однако люди не представляют себе, как увидеть сразу всю медаль, а не просто ее лицевую и оборотную стороны. Они не знают, как «обойти объект со всех сторон и наложить друг на друга множество отдельных впечатлений от него», когда сами являются частями того объекта, который нужно обойти. Это требует иного способа познания.

С. Минухин, Ч. Фишман

Как уже отмечалось, именно образы конфликтной ситуации, включающие и саму ситуацию, и партнера с его поведением и чувствами, и самого себя в этой ситуации, становятся регуляторами взаимодействия участников конфликта. Причем психолог, лишенный возможности наблюдать реальную конфликтную ситуацию, с которой он знакомится со слов ее участников, фактически работает именно с этими образами, и его понимание конфликта во многом направлено на понимание этих образов.

Для решения этой задачи могут использоваться разные приемы. В. А. Смехов, например, предлагает следующую методику анализа конфликтной ситуации. Суть ее в том, что один или оба участника конфликта анализируют его, отвечая на вопросы, сгруппированные в следующие категории.

1. Краткое содержание конфликтной ситуации.

2. Как реально я себя вел.

3. Как я хотел бы себя вести в подобной ситуации.

4. Как я должен был бы себя вести в подобной ситуации.

5. Как реально он себя вел.

6. Как он должен был бы вести себя в подобной ситуации.

7. Как он хотел бы себя вести в подобной ситуации.

8. Каким он видел меня в этой ситуации.

9. Каким он предпочел бы видеть меня в подобной ситуации.

10. Каким я предпочел бы видеть его в подобной ситуации.

11. Каковы причины, цели обстоятельства всего происходившего.

Категории 1, 2, 3 складываются в «образ Я» в данной конфликтной ситуации; 4, 5, 6 – «образ другого»; 7 – «образ я-для-другого»; 8 и 9 – «взаимные предпочтительные ожидания»; 0 и 10 – «субъективная детерминация происходившего» (Смехов, 1985, с. 85).

Используя те или иные приемы, психолог получает представление о том, как участники видят конфликт, на основании чего у него формируется свой, целостный, «надындивидуальный» (имея в виду участников конфликта) образ ситуации. Типичная опасность, которая подстерегает здесь психолога, – это опасность собственной интерпретации.

К. Хилл (1986) указывает на следующие возможные виды интерпретации.

1. Установление связей между якобы раздельными утверждениями, проблемами и событиями.

2. Акцентирование каких-либо особенностей поведения или чувств клиента.

3. Интерпретация способов психологической защиты, реакций сопротивления и переноса.

4. Увязывание нынешних событий, мыслей и переживаний с прошлым.

5. Предоставление клиенту иной возможности понимания его чувств, поведения или проблем (цит. по: Кочюнас, 1999, с. 118).

Нетрудно видеть, что в каждом из этих видов интерпретации велика вероятность произвольности. Проиллюстрируем это следующим отрывком из работы Кочюнаса, в котором он говорит о необходимости «помочь увидеть ситуацию такой, какая она есть в действительности, вопреки представлению о ней клиента в контексте его потребностей. Например, клиентка жалуется: „Мой муж нашел работу, связанную с длительными командировками, потому что не любит меня“. Реальная ситуация такова, что муж поменял работу по требованию жены после долгих ссор, поскольку на прежней работе он мало зарабатывал. Теперь муж зарабатывает достаточно, однако редко бывает дома. В данном случае консультант должен показать клиентке, что проблема состоит не в любовных отношениях, а в финансовом положении семьи, необходимости, чтобы муж больше зарабатывал, хотя из-за этого он вынужден часто бывать в отъезде. Клиентка не оценивает усилий мужа добиться большего благосостояния семьи и трактует ситуацию удобным для себя способом» (Кочюнас, 1999, с. 121 – 122). Возможно, у автора есть основания для подобных заключений, однако приводимой им информации для этого недостаточно. Женщина ссорится с мужем из-за того, что он мало зарабатывает. Он начинает зарабатывать достаточно, но теперь она ссорится с ним из-за его длительных и частых отъездов. Это позволяет думать, что проблемы их отношений в другом, и трудно предположить, что ситуация изменится, если консультант, как предлагает Кочюнас, тем или иным образом покажет женщине, в чем, по его мнению, ситуация «на самом деле».

...

У семей, втянутых в неразрешенные конфликты, часто формируется стереотип многократного повторения неудачных межличностных взаимодействий. В результате представления членов семьи друг о друге сужаются, и они фокусируются на недостатках семьи. Обращаясь за терапевтической помощью, они предъявляют наиболее дисфункциональные аспекты самих себя – те области, которые считают имеющими отношение к терапии. Кроме того, более компетентные способы функционирования члены семьи часто приберегают для внесемейных холонов. Реализация ими собственного «Я» в дисфункциональном семейном организме становится суженной и упрощенной.

С. Минухин, Ч. Фишман

Целесообразнее поэтому, по крайней мере на этой стадии, работать с представлениями клиентов как с данностью, принимая их видение ситуации таким, какое оно есть. Тем более что этим работа с клиентом на начальном этапе не ограничивается.

Устанавливая контакт с клиентом, знакомясь с конфликтной ситуацией, анализируя ее, обдумывая позиции клиентов, психолог невольно может преувеличить трудности, с которыми может столкнуться при работе с данным конфликтом. Подобно тому, как врач имеет дело с больной «частью» человека, психолог сталкивается с его проблемами, часто видит его слабости и может недооценить его способность справляться с трудностями. Как об этом пишут Минухин и Фишман по отношению к своим клиентам в семейной терапии, «более компетентные способы функционирования члены семьи часто приберегают для внесемейных холонов» (Минухин, Фишман, 1998, с. 277). И действительно, начинающий психолог, сталкивающийся с межличностными конфликтами, часто испытывает недоумение по поводу того, каким беспомощным может оказаться зрелый и уверенный в себе человек в определенных жизненных ситуациях.

Одна из важнейших установок, которую должен иметь сам психолог, – это вера в то, что мы имеем дело с компетентными, умеющими справляться со своими проблемами людьми, которые могут быть чрезвычайно успешными в самых разнообразных видах деятельности и сферах своей жизни, но которые оказались в трудной ситуации и потому нуждаются в нашей помощи. Уверенность в том, что любой конфликт может быть разрешен, должна сопутствовать его участникам и самому психологу на всех этапах работы с конфликтами.

Раздельная работа с участниками конфликта

Описание раздельной работы с участниками конфликта, т. е. той стадии в работе посредника, когда он поочередно встречается с ними, фактически уже было начато нами в предыдущем разделе. Он был посвящен тому, что можно назвать аналитической частью, основанной на анализе конфликтной ситуации. В ходе рассказа человека о своей проблеме посредник пытается получить представление о конфликте, уточняя суть возникшей ситуации, круг ее участников, их позиции и интересы, взаимоотношения и установки относительно друг друга. При этом используются проверяющие вопросы, переспрашивание, уточняющие формулировки и т. д. Характер отношений сторон, как уже отмечалось, оказывает влияние на их поведение в данной конкретной ситуации, на избираемые ими стратегии поведения и – как результат – на все развитие конфликта. Например, показательным в этом отношении является, верят ли участники конфликта в возможность достижения соглашения, так как эта установка часто есть прямое следствие прежнего опыта преодоления возникших между ними разногласий. При работе с организационным конфликтом можно воспользоваться вопросом: «Как вы считаете, удастся ли вам прийти к соглашению, как-то договориться?». Ответы – уверенный («Всегда можно договориться», «Если захотеть, все можно сделать»), уклончиво-неопределенный («Трудно сказать, не знаю») или отрицательный («Нет, это бесполезно», «С ним вообще невозможно иметь дело») выражают отношение участника конфликта к партнеру, доверие или недоверие к нему. Следует уточнить, какие попытки предпринимались участниками конфликта, чтобы решить возникшую проблему, и почему они были неудачными.