Дорога на Дамаск - Джон Ринго

Судовой врач внимательно осмотрел Елену.

— Я дам тебе успокоительного, — сказал он. — Это сильное лекарство, и ты как следует отдохнешь. А завтра посмотрим…

— Извините, — вновь пробормотала смущенная Елена, не знавшая, что еще сказать этим людям.

Врач ввел ей успокоительное с помощью проникающей под кожу аэрозоли, и это было совсем не больно.

Потом Елену оставили одну, и она погрузилась в свои невеселые мысли. Оказаться лицом к лицу с самой собой было так же страшно, как увидеть рядом линкор. У Елены в голове крутились воспоминания о ее бесчисленных эгоистичных поступках, злых и глупых словах. Разве мама простит ее за ту боль, которую она причиняла ей столько лет?!

Еще больше Елена боялась встречи с отцом. Ей было так страшно и стыдно, что она охотно выбросилась бы в иллюминатор, представься ей такая возможность. Девочка с ужасом вспоминала о том, как сидела в больнице и упрямо отказывалась улетать с Джефферсона, когда ее отец боролся со смертью. Ему предстояли долгие годы одиночества на чужой планете, а она его бросила! Как могла она думать только о себе в тот момент, когда ее родителям ни за что нельзя было расставаться! В тот день ее мама разучилась улыбаться… Теперь Елена буквально корчилась от мысли о том, что два долгих года усугубляла ее боль своими язвительными замечаниями, нелепыми предрассудками и излагавшимися в ультимативной форме бессмысленными требованиями.

Девочке вспомнилась веселая детская песенка о том, как быстро растут овес, горох, ячмень и пшено… О фермерах, которые якобы только поют и пляшут, а в перерывах сосут кровь честных тружеников, заламывая неимоверные цены за растения, которые растут сами по себе… Лживая, гадкая песенка, которой джабовцы околдовали глупую маленькую девочку, тянувшуюся ко всем, кто говорил с нею ласково. А ведь на самом деле от джабовцев не услышишь ни слова правды. Значит, и вся ее жизнь насквозь лжива, и жить теперь не стоит… Но ведь мама рисковала собой, спасая ее! Зачем?! Ведь Елене нужна была совсем не мама, а подруги и бесконечные глупые сплетни… Теперь у нее нет даже этих друзей. ДЖАБ’а их раздавила…

При мысли об этом Елена почувствовала такую лютую ненависть к ДЖАБе, что даже сама испугалась.

«Слишком поздно, мама! — сквозь слезы шептала Елена. — Мне не взять обратно сказанные слова! Но я могу поумнеть и больше не обижать людей. И, может быть, однажды… — Девочка прикусила губу и зарылась лицом в подушку. — Может быть, однажды и я сделаю что-нибудь такое, от чего ты будешь мною гордиться!»

При этой мысли Елена разрыдалась и плакала, пока не намокла подушка. Но даже самые горькие слезы когда-либо кончаются, и наконец девочка забылась глубоким мирным сном.

II

Я медленно возвращаюсь в ангар под покровом темноты. Кажется, меня никто не видит. Я замечаю, что вдоль дороги вообще нет ни одной живой души. Опустевшие фермы, поселки и заправочные станции кажутся покинутыми в страшной спешке. Вероятно, правительство приказало немедленно эвакуировать все местное население, чтобы никто не видел, как я ползу домой.

За тридцать километров до ангара я внезапно принимаю сигнал тревоги с базы «Ниневия». В эфире раздаются бессвязные вопли о чьем-то нападении. До меня доносятся отзвуки мощных взрывов, потом передача прерывается. Я выхожу на частоты правительственной связи и начинаю прощупывать информационную сеть Джефферсона. К сожалению, я не могу подключиться без проводов к системе безопасности базы «Ниневия», и мне так ничего и не удается узнать о том, что там происходит.

Потом я пытаюсь связаться со своим механиком, но безуспешно. Он или напился до положения риз, или куда-то смылся. В обоих случаях он мне ничем не помогает. Попытка связаться с комендантом базы также не увенчалась успехом. Я встревожен. Мне нельзя набирать скорость, а то мои гусеницы могут совсем развалиться. Приходится ползти, как черепаха. Таким темпом мне добираться до ангара еще тридцать часов. Может, стоит связаться с президентом Джефферсона или с Саром Гремианом? Впрочем, вряд ли они ответят.

Через шестнадцать минут после отчаянного сигнала «Ниневии» северный горизонт озаряет ослепительная вспышка. За ней следует такой чудовищный грохот, что я на секунду прекращаю движение. Что это?! Кроме меня, на Джефферсоне никто на такое не способен! Впрочем…

Об этом мне не хочется даже думать! На базе «Ниневия» хранятся все мои боеприпасы. Они лежат вместе с запчастями рядом с домом моего механика. Я набираю скорость под зловещий лязг поврежденных гусениц. Теперь северный горизонт светится тусклым заревом, не нужно быть особенно сообразительным, чтобы понять, что там полыхает пожар. Даже на нынешней скорости мне не добраться до базы вовремя, чтобы отразить нападение или хотя бы пуститься в погоню за нападавшими… На связь со мной выходит Сар Гремиан.

— Эй, железяка! Там поблизости не видно мятежников с пушками?

— Никак нет. Прошу сообщить мне о происходящем.

— Кто-то разгромил базу «Ниневия». Найди этих мерзавцев!

— Полученные мною повреждения не позволяют мне…

— Плевал я на твои повреждения! Найди и уничтожь мятежников!

— Объясните, как мне это сделать на скорости три километра в час! К тому же у меня не осталось ни одного беспилотного самолета-разведчика!

Следующая фраза Сара Гремиана абсолютно бессмысленна. Никто не сможет сделать со мной то, что он предлагает, за отсутствием соответствующего отверстия. Ведь мы, сухопутные линкоры, не размножаемся половым путем! Следовательно, приказ президентского советника невыполним. Когда я пытаюсь ему это разъяснить, он просто прерывает связь…

Я пришел в полную боевую готовность и прочесываю местность на пределе радиуса действия моих датчиков, но не замечаю ничего подозрительного. Очевидно, нападение на арсенал было совершено с целью похитить оружие и тяжелую технику, необходимые для штурма базы «Ниневия». Аниш Балин — коварный и находчивый враг. Судя по всему, он с самого начала собирался освободить из тюрьмы членов кооператива Хэнкоков, а вылетевшую на помощь гарнизону арсенала группу уничтожил специально, чтобы выманить меня из ангара. Он прекрасно понимал, что, пока я на базе, ему нельзя совать туда нос.

Если бы семь оставшихся в арсенале самоходок обслуживали опытные расчеты, они расстреляли бы меня на месте, и мятежники к утру уже свергли бы законное правительство. Но они и так все прекрасно спланировали. Среди них наверняка есть талантливые программисты, взломавшие компьютерные сети правительственных систем безопасности. И вообще, этот внезапно появившийся на свет партизанский отряд на изумление хорошо организован. Даже мирные жители, взявшие в руки оружие, могут оказаться смертельно опасными, если ими движет праведный гаев, в чем каламетские фермеры не испытывают недостатка.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});