Наследие - Кристофер Паолини

И стражники тут же окружили их всех плотным кольцом, заслонив от толпы и отгоняя тех, кто непременно желал лично поговорить с Эрагоном.

— Хорошо сказал, Эрагон! — похвалил его Орик, хлопнув по плечу.

— Правда? — с недоверием спросил Эрагон, испытывая легкое головокружение.

— Ты был в высшей степени красноречив, — подтвердила Арья.

Эрагон лишь пожал плечами; он был растерян. Его смущало то, что Арья знала почти всех предводителей варденов и прекрасно понимала, что Аджихад или Дейнор, предшественник Аджихада, выступили бы гораздо лучше, и не думать об этом он не мог.

Орик потянул его за рукав. Эрагон наклонился к нему, и гном очень тихо, так что шум толпы почти заглушал его голос, сказал:

— Я надеюсь, что цель твоего путешествия — что бы это ни было — стоит такого риска, дружище. Будь осторожен, береги себя и никому не позволяй прикончить ни тебя, ни Сапфиру. Договорились?

— Я постараюсь, — улыбнулся Эрагон, и тут Орик удивил его: он схватил его за руки и, притянув к себе, заключил в грубоватые объятия.

— Пусть Гунтера хранит тебя в пути и на острове, — сказал он. А потом, шлепнув ладонью по боку Сапфиры, прибавил: — И тебя, Сапфира, пусть хранит наш бог! Благополучного вам обоим путешествия!

Сапфира ответила ему негромким доброжелательным гудением.

Эрагон смотрел на Арью и никак не мог придумать, что бы сказать ей на прощание, кроме самых банальных слов. Красота ее глаз по-прежнему завораживала его; похоже, то воздействие, которое ее взгляд всегда производил на него, и не думало со временем ослабевать, напротив, становилось только сильнее.

А потом Арья взяла его обеими руками за щеки и один раз поцеловала — в лоб.

И Эрагон окончательно лишился дара речи.

— Гулиа вайзе медх оно, Аргетлам (Да пребудет с тобой удача, Серебряная Рука), — сказала Арья, потом опустила руки и чуть отступила назад, но Эрагон тут же снова схватил ее за руки и сжал их.

— Ты не волнуйся, — сказал он, — ничего плохого с нами не случится. Я просто этого не допущу. Даже если сам Гальбаторикс нас там поджидает. Если придется, я голыми руками перерою весь Врёнгард, но найду то, что хотел, и мы благополучно вернемся назад.

Прежде чем Арья успела ответить, Эрагон выпустил ее руки и взлетел Сапфире на спину. Толпа снова закричала, увидев, как он садится в седло. Он помахал варденам на прощание, и они радостно зашумели в ответ, топая ногами и стуча по щитам рукоятями мечей.

Эрагон заметил, что Блёдхгарм и его эльфы собрались, почти невидимые остальными, за его палаткой, и кивнул им; они попрощались с ним точно так же. План Блёдхгарма был прост: Эрагон с Сапфирой поднимутся в воздух, словно намереваясь в очередной раз осмотреть окрестности — они это делали постоянно, пока армия пребывала на марше, — а потом, сделав над лагерем несколько кругов, Сапфира скроется за облаками, и Эрагон произнесет заклинание, которое сделает ее невидимой для тех, кто следит снизу за их полетом. Затем эльфы поднимут в воздух двойников, которые и займут место Эрагона и Сапфиры на все то время, пока будет продолжаться их путешествие. Так что именно двойников и увидят те, кто наблюдает за ними с земли. И эльфы очень надеялись, что никто не заметит подмены, когда дракон и его Всадник вновь вынырнут из облаков.

С привычной легкостью Эрагон затянул ремни на ногах и проверил, надежно ли закреплены седельные сумки у него за спиной. Особенно заботливо он проверил ту, что слева, ибо в ней, старательно закутанная в одежду и одеяла, находилась выстланная бархатом шкатулка с драгоценным сердцем сердец Глаэдра, с его Элдунари.

«Нам пора», — услышал он мысленный призыв старого дракона.

«На остров Врёнгард!» — воскликнула Сапфира, и весь мир завертелся и закачался перед Эрагоном, когда она, подпрыгнув, взлетела с земли, и громкий шелест заполнил все вокруг — это дракониха, развернув свои могучие крылья, так похожие на крылья летучей мыши, стала подниматься все выше и выше в небеса.

Эрагон крепче ухватился за острый шип у нее на шее и пригнул голову, защищая лицо от свирепого ветра, вызванного быстрым подъемом. Глубоко вздохнув, он попытался отогнать тревожные мысли о том, что оставил позади, и о том, что может ждать их впереди. Впрочем, теперь ему оставалось только надеяться. Надеяться, что Сапфира успеет долететь до острова Врёнгард и вернуться обратно, прежде чем Империя решит нанести варденам очередной удар. Надеяться, что Роран и Арья будут в безопасности. Надеяться, что впоследствии ему каким-то образом все-таки удастся спасти Насуаду. Надеяться, что этот полет на остров Врёнгард был правильным решением, ибо он понимал: неизбежно приближался тот день, когда ему все же придется лицом к лицу сразиться с Гальбаториксом.

42. Пытка неопределенностью

Насуада открыла глаза. Сводчатый потолок был облицован плиткой и расписан угловатыми узорами красного, синего и золотистого цвета; это сложное переплетение линий надолго привлекло к себе ее внимание, заняв все мысли.

Наконец она заставила себя отвести глаза от этой сводящей с ума игры линий и красок.

Ровный оранжевый свет струился из какого-то источника у нее за спиной. Свет был достаточно сильным, и она смогла разглядеть все это странноватое помещение восьмиугольной формы, но все же этот свет не мог развеять тени, которые жались по углам, точно угрожая ей.

Насуада сглотнула, чувствуя, как сильно пересохло горло.

Она лежала на чем-то гладком, холодном и неприятно твердом — скорее всего, это был камень, которого она касалась голыми пятками и пальцами рук. Холод пробирал ее до костей; и она догадалась, что на ней ничего нет, кроме тонкой белой сорочки, в которой она спала.

«Где я?»

Воспоминания нахлынули все разом, лишенные какого бы то ни было смысла и порядка: и эта безумная кавалькада мыслей и образов вломилась в ее сознание с силой, ощутимой почти физически.

Насуада охнула и попыталась сесть. Надо немедленно вскочить и бежать отсюда, даже сражаться, если придется! Но обнаружила, что не может не только сесть, но сдвинуться хотя бы на пару сантиметров в сторону. Руки и ноги ее были перевиты мягкими, но прочными путами, а толстый ремень не давал ни приподнять голову, ни повернуть ее вбок, прижимая ее к каменной плите.

Она попробовала рвануться, но путы были слишком прочны — не вырваться.

Выдохнув, она бессильно обмякла и снова уставилась в потолок. Стук сердца барабанным боем отдавался в ушах. Жара душила ее, иссушала тело, щеки горели, руки и ноги были словно налиты расплавленным свечным салом.

«Значит, вот как я умру?»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});