Обречены на подвиг. Книга первая - Валерий Григорьев

Мне, если так можно сказать, было комфортно служить в Насосной. Пройдя тернистый путь от рядового летчика до командира эскадрильи, я был благодарен судьбе и за летную карьеру, хотя она не была гладкой и легкой, и за удачу, которая непременно меня сопровождала в то время. С грустью я покидал любимую женщину, неопределенность отношений с которой также была одной из причин моего «бегства» из Азербайджана. Наверное, я должен был сделать шаг к тому, чтобы узаконить наши отношения. Но ни я, ни она так и не решились серьезно об этом поговорить. Она была слишком горда, я же боялся отказа, а еще больше – принять чужого ребенка. Так или иначе, мы расстались, и оба впоследствии об этом жалели.

Но не будем о грустном. Я был молодым и вполне самодостаточным человеком, к тридцати двум годам сделавшим не головокружительную, но все же неплохую летную карьеру, пользовался авторитетом как летчик, уважением – как командир, доверием друзей – как человек.

Несмотря на всеобщий запрет употребления спиртных напитков – это ведь был год 1985-й, памятный приходом к власти Михаила Горбачева, -круто ломать устои и традиции в полку никто не спешил. Поэтому я устроил для своих друзей «отходную» в бане техпозиции – полковой позиции подготовки ракет. Начальник этой самой техпозиции капитан Третьяков, необычайно собранный и деловой человек, за короткий срок успел навести идеальный порядок на территории своего подразделения. Все здания сияли свежеокрашенными фасадами, несколько гектаров земли, на которой стояли служебные помещения, были вспаханы и засеяны многолетней травкой, и она почему-то не успевала здесь выгорать за жаркое южное лето. У зданий были высажены аккуратные клумбы цветов. Проведенный откуда-то водопровод делал этот довольно большой участок земли настоящим оазисом среди лунного ландшафта, который начинался сразу же за забором из колючей проволоки.

Но особенной популярностью пользовалась позиционная баня. Громадный деревенский сруб, невесть как и откуда завезенный в Азербайджан, колоритно выделялся на фоне хотя и ухоженных, но все же казенных и стандартных зданий. То, что скрывала за своими стенами простая с виду изба, было настоящим шедевром русского зодчества. Все было вырезано из натурального дерева, пропитано естественными консервантами, благоухало и поневоле вызывало ностальгию по родным для многих краям. На входе в баню была гардеробная. Ровной белоснежной стопкой лежали тут простыни, хоть и солдатские, но новенькие. С любовью и мастерством вырезанные из цельного куска дерева ковшики и ушаты стояли рядком на лавке. Березовые, дубовые и эвкалиптовые веники разносили свойственный каждому из них аромат.

Облачившись в простыни, как древнеримские патриции, «народ» проходил в так называемый греческий зал, посредине которого стоял громадный деревянный стол, сервированный по случаю торжества горячительными напитками и подходящей к ним закусью. Два ящика чешского пива, супердефицитного по тем временам, стояли в сторонке, приманивая взгляды непривычными для русского глаза пестрыми этикетками и горлышками, укутанными цветной фольгой. Во главе стола стояли три стула, больше смахивающие на царские троны.

Как командир эскадрильи, я пригласил все руководство гарнизона и самых близких мне людей, с кем пришлось прослужить бок о бок восемь с лишним лет. Естественно, что своего «друга» Семика я вниманием обошел. Но, к моему великому удивлению, этот, негодяй, без комплексов и без совести явился и без приглашения. Понимая, что вечер в присутствии «вдохновителя и организатора всех наших побед» будет для меня испорчен, улучив момент, когда мы оказались один на один, я показал ему на дверь:

– …Если не хочешь, чтобы я тебе набил морду! С «козлами» за одним столом, тем более на собственной отходной, сидеть не собираюсь!

Тот все понял:

– Хорошо, но за Вами уйдет такая партийная характеристика, что и в тюрьму не примут.

– Вот и прекрасно! Не больно-то и хотелось! Ты не переживай, народу я скажу, что тебя срочно вызвала супруга. Прощай, Витек! Мне на Дальнем Востоке тебя очень будет не хватать.

Покончив с Семиком и еще негодуя внутри от его наглости, пригласил дорогих своих гостей занять места. Они неторопливо и чинно рассаживались вокруг стола в предвкушении долгого и интересного вечера за частыми тостами, хорошей закуской, потягиванием пива, посещением парилки и и бассейна.

На правах виновника торжества я занял самое почетное место. Рядом сел командир полка Жуков. Оглянувшись, как будто кого-то искал, он спросил, ни к кому не обращаясь:

– А где это наш комиссар? Я его вроде бы видел.

– Товарищ командир, он меня поздравил с убытием, извинился, что не может присутствовать: какие-то срочные семейные дела.

– Странно, а мне ничего не сказал. Но, может, это и к лучшему, учитывая вашу «любовь» друг к другу, – тихо, чтобы никто, кроме меня, не слышал, сказал проницательный командир, а потом громко возгласил абсолютную крамолу: – Ну, что же, товарищи офицеры, комиссар сегодня под каблуком у жены, так что проведем наше офицерское собрание без партийного и политического влияния!

Он, как и положено, в таких случаях, рассказал о моей летной карьере в полку, о моих заслугах и о том, что с сожалением расстается с таким офицером. Я, скромно потупив взор, слушал хвалебные эпитеты и мысленно вспоминал годы, которые пролетели как одно мгновение. Я смотрел на своих друзей, еще не до конца осознавая, что с большинством из них никогда больше не увижусь.

Перерыв между первым и вторым тостом, как и следует, был таким, чтобы пуля ни пролетела. Командир первой эскадрильи Виктор Животов, самый старый из комэсок, волнуясь и заикаясь, от всей души желал мне всяческих успехов там, куда сам не очень-то стремился.

Третий тост – не просто тост, а обряд. Он выполняется неукоснительно, если за столом собираются вместе хотя бы два летчика.

Этот тост – «За БЗ!». В переводе на мирской язык – за безопасность или безаварийность полетов.

Старший по званию или по возрасту летчик, обычно это командир, встает, прислоняет до краев наполненную рюмку к краю стола и говорит:

– Контакт!

Все присутствующие офицеры тоже прислоняют свои стаканы к краю стола. А самый молодой обводит их взглядом – готовы ли? – и докладывает:

– Есть контакт!

– От винта! – командует старший.

Все встают. Молодой пилот опять зорко, как и положено молодому, оглядывает застолье, проверяя готовность, и торжественно докладывает:

– Есть от винта!

– Будем жить! – говорит командир и первым опрокидывает чарку.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});