Когда осенние печали. Часть 3. - Эвелина Пиженко

…Да, нежданный гость приезжал вовсе не к Морозову, и вовсе не с претензиями. Вернее, претензии у него были — на сына и на внуков. Всё поведение Виталия в тот злополучный вечер говорило о том, что он почему–то считает Димку своим сыном. Это можно было бы списать на акт мести — за Мишу… Приехал обманутый отец, решил пощекотать нервы своему обидчику… И Саша бы, действительно, так подумал, если бы… Если бы не поведение самой Анны. Её испуг, нервозность и наступившая затем подавленность говорили сами за себя. Виталий вовсе не мстил… и шутить он не собирался. Под его порывом были реальные события, о которых Саша даже не догадывался все эти тридцать лет, однажды списав перепуганный вид своей невесты на страх перед первой брачной ночью.

…Теперь, спустя эти годы, он, наконец, понял, чего так боялась Анна. Судя по тому, что Виталий знал наверняка дату рождения Дмитрия, любимая и единственная Анечка изменила своему жениху прямо накануне свадьбы… Ведь Димка родился ровно через девять месяцев — день в день… И отсутствие признаков девственности у молодой жены, которые Саша доверчиво отнёс на счёт физиологических особенностей женского организма, имело под собой вполне естественные и банальные причины…

«Разоблачение» оказалось простым и внезапным. Оно было подобно камню, брошенному в чистую, прозрачную воду — в считанные мгновения достигнув дна, камень вонзился в песок, поднял вокруг себя мутную волну, тут же затемнившую, всколыхнувшую кристальную гладь… С того дня прошло уже четыре с половиной месяца, а песчинки до сих пор не осели, так и роятся густой взвесью… да и камень — опустившись на дно, так и давит… тянет душу… И не видно его за мутной водой, а он–то — есть. И не с кем поделиться этой болью, да и было бы с кем — не поделился бы…

…Вспомнив сейчас о жене, Александр машинально потянулся за телефоном, но, подержав его в руке, снова положил на стол. Он ещё днём попрощался с Анной, не стоит тревожить душу. Да и спит она, наверное… Завтра позвонит, когда долетит до места.

Из семьи Александр не уходил — так, как уходят обманутые мужья. Он честно пытался принять ситуацию, остаться прежним, но не получалось. Любовь к Анне не ушла, не приняла другие формы. Но всё теперь было по–другому. Душа рвалась между прошлым и настоящим… Несмотря на давность, измена жены никак не меркла в сознании. Не было ни злости, ни обиды, ни желания отомстить… Исчезла искренность, и это было страшнее, чем если бы ушла сама любовь.

Дома он появлялся регулярно, каждый день после работы, но это были очень поздние часы — Саша как будто нарочно старался задержаться то на объекте, то в офисе, а в пятницу и вовсе уезжал сразу на дачу — до понедельника. С наступлением лета он часто брал с собой Валерку, а иногда приезжала Анна с внучкой. На первый взгляд не происходило ничего противоестественного — дедушка с бабушкой вывезли внуков на природу, играют с ними в мяч, жарят шашлыки, учат кататься на велосипедах и загорают возле собственного небольшого пруда.

Но такая идиллия была идиллией лишь на первый взгляд. Ловя совершенно новый взгляд супруга, Анна через силу изображала веселье… Да и сам Александр ощущал внутреннюю подавленность. Вроде бы рядом — родные и любимые люди… а сердцу не радостно. Он пробовал оставаться с внуками без Анны, но детские разговоры то и дело возвращали его к тому, от чего хотелось уйти… Без жены было пусто, с ней — больно, и душа разрывалась от этого противоречия на мелкие кусочки.

«Сват, всё хочу спросить… — заехавший как–то в гости Валерий после взаимных приветствий бросил на Морозова осторожный взгляд. — Что у вас с Аней–то случилось?»

«Да ничего вроде не случилось… — Александр как можно непринуждённее пожал плечами. — Всё нормально у нас».

«Вот и Наташа так же говорит… — гость удовлетворённо кивнул головой. — Да только чего ж тут нормального–то? Ты на даче поселился, Аня — там, сама не своя. Видно же, Саш».

«Да правда, Валер, всё хорошо… — Морозов выдавил из себя улыбку и кивнул в сторону дачного пруда. — Пошли лучше, я тебе покажу, что малышне придумал построить…»

«Дело, конечно, не моё… — несмотря на приглашение хозяина, Валерий не торопился сходить с места. — Но ты, случаем, не с той женщиной решил… это… ну, сойтись…»

«С какой женщиной?.. — изумление Александра казалось искренним. — Ты про кого?!»

«Саш, да все уж знают, что сын у тебя нашёлся…»

«Я и не скрываю».

«Да это понятно… Только с Аней у вас какой–то разлад. Я уж грешным делом подумал…»

«Да ты чего, Валер?! — Саша от души рассмеялся. — Ты про Мишкину мать?! Да мы с ней и виделись–то один раз! Ну, придумаешь ведь!..»

«Да это Света… — Валерий с нескрываемым облегчением улыбнулся и махнул рукой. — Она любительница версии строить. Ну, если так, то… и слава Богу. А то детей учим, ругаем… А сами порой как отчудим чего».

«А что с детьми? — Александр внезапно нахмурился, тревожно взглянул на своего собеседника. — У Наташи с Димкой что–то не так?..»

«Да нет… — лицо Валерия тоже вдруг стало серьёзным. — Это я так, к слову. Я ж всегда на вас с Аней смотрел и завидовал по–хорошему. Всё у вас как–то по уму».

«А то у тебя не по уму! — Морозов шутливо махнул рукой в сторону пруда. — Пойдём–пойдём, дед, нечего отлынивать, лето впереди. Кто кроме нас с тобой о внуках позаботится?»

«По уму–то по уму… — шагнув следом, Валерий с сомнением качнул головой. — Слушай, сват… А как Аня–то отнеслась?»

«К Мише? — Александр оглянулся на гостя. — Хорошо отнеслась».

«Молодец она у тебя…»

«Молодец… — Морозов чуть приглушил голос и, поджав губы, уставился на дорожку. — Да и что теперь руками–то махать?.. До неё всё было».

«Моя Светлана Петровна бы помаха–а–ала!.. — усмехнувшись, Валерий произнёс последнее слово нараспев. — Ей палец в рот не клади… Это если бы Надюшка была жива…»

Мужчины уже подошли к небольшому искусственному водоёму, находящемуся позади дома. Глядя на безмятежную водную поверхность, Валерий неожиданно вздохнул. Бросив на него взгляд, Александр отметил, как при упоминании имени первой жены изменилось лицо гостя — по нему пробежала тень глубокой печали.

«Сколько уже лет прошло?» — Морозов задал этот вопрос потому, что чувствовал — нужно что–то спросить.

«Тринадцать… А веришь, сват, до сих пор не отпускает…»

«Верю…»

«И к Свете есть чувства… А Надю всё равно забыть не могу. Мучаюсь… а — не могу. Уже и в церковь ходил… И на могилку — просил отпустить…»

«Не отпустила, выходит?»

«Отпустила… Это уж я потом понял, что сам её не отпускаю. Просто — не хочу…»