Автор и герой в эстетическом событии - Михаил Михайлович Бахтин

в себе самом (сущностно определенное) упорядоченное строение актов» (Шелер М. Положение человека в космосе // Проблема человека в западной философии. М., 1988. С. 60, 61 соотв.) «Архитектонически» организованное бытие, по Бахтину, возникает через взаимодействие личностных центров.

59 Бахтин с такой принципиальной настойчивостью пользуется понятиями «действительность» и «возможность», что возникает необходимость считать эти понятия терминами его «философии поступка». «Действительно» то, что вовлечено в актуальное, событийное бытие, что через отношение к личностному центру становится ценностью; «возможен» «теоретический» мир, безотносительная к самому поступающему субъекту разнообразная «объективность».

60 Такое живое, вовлеченное в событие жизни людей (героев) «время-пространство» Бахтин в 30-е годы опишет в ВХ, анализируя ряд художественных произведений.

61 Идею любви (или симпатии) переносили на эстетическое отношение целый ряд мыслителей конца XIX – начала XX века. Представление об эстетической любви обнаруживается в следующих трудах из «круга чтения» Бахтина: Кон И. Общая эстетика. Пг., 1921; Гюйо Ж.-М. Искусство с точки зрения социологии. СПб., 1891;

Cohen H. Aesthetik des reinen Gefuhls. Berlin, 1912; Липпе T. Эстетика. СПб., 1909. Интуиция «эстетической любви», соединенная с тем мироощущением, которое представлено в ФП, в качестве весьма важного момента вошла в эстетику Бахтина («любовное» отношение «автора» к «герою», «утверждение», «спасение» в отношении «героя» и т. п.).

62 В связи с определенной параллелью между формой и смертью ср.: «Смерть ограничивает, т. е. оформляет нашу жизнь далеко не только в последний час; напротив, являясь формальным моментом всей нашей жизни, она окрашивает и все ее содержание»; «Каждую минуту жизни мы изживаем как смертные…» (Зиммель Г. К вопросу о метафизике смерти //Логос. 1910. Кн. II. С. 36).

63 В связи с «кругозором» см. прим. 136 к АГ. «Окружение» – то же пространство вокруг человека, что и «кругозор», но созерцаемое с позиции «другого». Используя терминологию ФП, можно сказать, что «кругозор» и «окружение» различны «архитектонически», но не «теоретически».

64 Ср. Пс. 89, 10.

65 См. прим. 6 к I фрагменту АГ (в АГ анализируется то же стихотворение).

66 См. прим. 7 к I фрагменту АГ.

67 «Вненаходимостъ» («автора» по отношению к «герою») – одна из важнейших категорий эстетики Бахтина, связанная с таким ключевым понятием его «архитектонической» онтологии, как «другой».

68 См. прим. 23.

69 Ср. прим. 58.

Примечания к I фрагменту трактата «Автор и герой в эстетической деятельности»

Существуют следующие издания данного, лишь частично сохранившегося трактата: Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности (I фрагмент) // Философия и социология науки и техники. Ежегодник 1984–1985. М., 1986. С. 138–157; Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности (основной текст) // М.М.Бахтин. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 7—180. I фрагмент трактата (без первого, лишь частично сохранившегося абзаца) был также опубликован в издании: М.М. Бахтин, Литературно-критические статьи. М., 1986. С. 5—25. Текст именно в этом последнем издании использован нами; он восполнен первым абзацем сохранившегося фрагмента АГ, который мы перепечатываем из книги «Философия и социология науки и техники» (с. 138–139).

Одно из ключевых для понимания как смысла, так и генезиса философской эстетики Бахтина, данное произведение создавалось, по-видимому, в 1920–1924 гг. во время жизни автора в Витебске. Трактат завершен не был, рукопись сохранилась не полностью; заглавие работе было дано ее публикаторами. АГ является, возможно, разделом замысленного Бахтиным в 20-е годы фундаментального труда, охватывающего его «первую философию», – разделом, посвященным общей эстетике (см. план этого труда в ФП, с. 86). По своему содержанию он тесно связан, с одной стороны, с трактатом этих же лет ФП и статьей 1924 г. СМФ, с другой же – с книгой 1929 г. «Проблемы творчества Достоевского»: если эстетическая концепция этой книги своим центром имеет категорию диалога, то эстетика АГ (вместе с представлениями ФП и СМФ) являет собой «преддиалогическую» стадию бахтинского учения.

В АГ Бахтин продолжает развитие идей ФП, переводя их в новую – эстетическую плоскость. Если в ФП речь идет о нравственном «бытии-событии», «ответственном поступке», и вводится понятие «автора» – субъекта этого поступка, то в АГ под «событием» понимается «событие» художественного произведения, которое, по Бахтину, своей основой имеет взаимоотношение двух субъектов – «автора» и «героя». Формообразующее созерцание автором героя в пространстве и времени считается Бахтиным отношением собственно эстетическим; категорию эстетического, следовательно, Бахтин берет из контекста «Критики чистого разума» И. Канта (понятие «трансцендентальной эстетики»). Условием создания автором формы героя, по мысли Бахтина, является пространственная и временная «вненаходимость» автора (в отношении героя) и сопряженный с нею «избыток ви́дения»: благодаря им автор «завершает» пространственно-временные аспекты героя, создавая образ его «тела» и «души». Эстетическая деятельность в концепции Бахтина, таким образом, возведена к онтологическим факторам – к различию пространственно-временных позиций автора и героя, «преднаходимого» автором в действительности. Примечательно, что фактор творческой фантазии в прямом виде в своей эстетике Бахтин не учитывает.

Решение задачи соединения «мира культуры» и «мира жизни», выдвинутой в ФП, Бахтин продолжает и в АГ. Философский «сюжет» АГ развивается в направлении насыщения «культурной ценности» (героя) «жизнью», с чем Бахтин связывает возрастание нравственной независимости героя от автора. Различные виды взаимоотношений автора и героя (в различных «художественных целых») Бахтин располагает как бы вдоль шкалы увеличения свободы героя. Герой, сопротивляющийся «завершающей» деятельности автора, стремится к «равноправным» отношениям с последним. Эстетические отношения при этом все более приближаются к этическому идеалу с его требованием видеть в «другом» автономное «я», – видеть цель, но не средство (Кант). По Бахтину, этому идеалу точнее всего соответствует «романтический характер» – наиболее самостоятельный и инициативный, хотя и остающийся в границах «эстетического» отношения. Дальнейшая эмансипация героя ведет к «кризису авторства», расшатыванию эстетической формы; при этом отношение автора к герою, утратив собственно эстетическое качество, может сделаться этическим. Очевидно, что данный конечный вывод АГ вплотную подходит к концепции книги Бахтина о Достоевском: «диалогическая» поэтика Достоевского, как обосновывает Бахтин, своим принципом имеет не «монологическое» завершение автором героя, но предполагает предоставление герою свободы для полной актуализации его «идеи». Роман Достоевского в контексте бахтинской «первой философии» – не что иное, как искомая ею «ценность», сохраняющая одновременно ключевое качество «жизни» – незавершенную «событийность».

Стиль АГ отмечен сильной полемической тенденцией. Понятие «эстетическое» выковывается Бахтиным в споре с рядом влиятельных европейских эстетических учений. Полемика с русскими формалистами занимает в трактате особое место: в противовес формалистам, утверждавшим «поэтику» на «лингвистике», Бахтин хочет построить универсальную эстетику, укорененную в онтологии, не привязывая ее закономерностей к особенностям «материала» того или другого вида искусства. Интуиции АГ имеют фундаментальный характер для творчества Бахтина и могут