Голливудский мустанг - Генри Денкер

Тебя бесит, что именно я подготовил этот очерк. Я показал тебя миру. Тебе самому. Ты говоришь — какое право имеет этот гомик критиковать меня? Я лучше его! Да, это оскорбительно, когда тебя критикует гомик.

А может быть, моя камера — это твоя совесть? Она показывает, кто ты такой, и тебе это не нравится. Так же, как не нравлюсь себе я сам. Однако между нами есть разница. Я заключил мир с самим собой. Принял себя. А ты — нет. Ты по-прежнему вынужден бороться со своей совестью. Я — нет.

Поэтому я чувствую себя лучше, чем ты. Хотя я ничем не лучше тебя. Только чувствую себя лучше.

— И все-таки я вчиню иск! — уже с меньшей злостью произнес Джок.

— Я не могу остановить тебя, — сказал Мэннинг. — Вспыхнет скандал. Я не могу отступить. И «Лайф» — тоже.

— Посмотрим! — угрожающе выпалил Джок.

— Мне жаль, что ты так настроен, Джок. Я бы хотел быть твоим другом.

— Ну конечно! И не только другом.

— Да. Не только другом, — тихо, печально согласился Мэннинг и положил трубку.

Джок позволил Луизе забрать телефон из его рук.

Как только она опустила трубку на аппарат, раздался звонок. Это был Марти. Он хотел поговорить с Джоком. Но режиссер не пожелал взять трубку. Тогда Марти сообщил Луизе: завтра, в десять, на студии состоится совещание. Джок должен прийти!

Девушка передала Джоку слова Уайта. Финли с яростью посмотрел на телефон и крикнул:

— Пошел ты к черту, Марти Уайт! Пошел к черту, малыш!

Красный «феррари» въехал на стоянку для администрации студии. Его там ждали. Охранник указал Джоку на свободное место между большим белым «роллс-ройсом» Марти и лимузином президента. Джок выключил зажигание. Посмотрел на административное здание.

Эти негодяи ждут его! Они попытаются отговорить его! Что ж, он преподнесет им сюрприз.

Джок вышел из машины. Вместо того чтобы направиться через улицу к зданию, он остановился у въезда на стоянку. Через несколько минут подъехал синий мерседес трехсотой модели. Охранник не пропустил машину на стоянку. Но Джок заявил ему:

— Майк, если мой адвокат не сможет запарковаться здесь, совещание не состоится.

Для большей убедительности Финли указал на лимузин президента. Охранник тотчас сдался. Джок Финли, клиент, и Мервин Моссберг, адвокат, поднялись по ступеням подъезда, миновали пост охраны, добрались на лифте до последнего этажа и зашагали по длинному коридору к кабинету главы студии. Секретарша, которая, казалось, натянуто улыбалась с того момента, когда охранник стоянки сообщил по телефону о прибытии Финли и его адвоката, нервно произнесла:

— О, мистер Финли, добрый день! Вас ждут.

Она распахнула дверь маленького зала для совещаний. Джок увидел президента, главу студии, Джо Московица — главного юриста компании, Харриса Конджерса — шефа отдела по связям с общественностью и Эйбла Нейштадта. Джок вспомнил фотографии этого человека, публиковавшиеся во многих газетах и журналах в связи с громкими судебными процессами.

Марти Уайт сидел в дальнем конце стола. Его положение казалось нейтральным, он находился на одинаковом расстоянии от обеих сторон, напротив президента. Ближайшая часть стола оставалась свободной.

Президент встал, улыбнулся, протянул руку.

— Джок! Привет, малыш!

Они пожали друг другу руки, и только тогда президент посмотрел на Моссберга. Он изобразил на своем лице изумление, словно не был предупрежден секретаршей о прибытии адвоката.

— Мервин Моссберг, мой адвокат, — сказал Джок.

— Адвокат? Зачем нужен адвокат, когда встречаются друзья?

Президент изобразил на своем лице глубокую обиду. Но он пожал руку Моссберга. Адвокат знал Марти Уайта, главу студии и главного юриста компании Московица.

Когда Моссбергу представили Эйбла Нейштадта, подозрительный, настороженный взгляд адвоката заставил президента кое-что объяснить.

— Мистер Нейштадт присутствует здесь в качестве юрисконсульта Ассоциации кинопродюсеров. Мы считаем, что эта ситуация и ее последствия могут задеть интересы всей киноиндустрии.

Моссберг лишь кивнул и жестом предложил Джоку сесть. Все были готовы начать совещание.

— Господа, будем честны и откровенны друг с другом, — начал президент. — В этой комнате собрались друзья. У нас общие интересы. Нам нечего скрывать друг от друга. Компания считает, что мы находимся в выигрышной позиции.

У нас есть замечательная, большая картина! Последняя, наилучшая картина Престона Карра, в которой присутствует магия Дейзи Доннелл. Это дебют в качестве продюсера-режиссера большой ленты молодого человека, которого я с гордостью могу назвать самым талантливым молодым режиссером Америки! Возможно, всего мира!

Пошел ты к черту, мистер президент, сказал себе Джок.

— Этот молодой человек весьма чувствителен. Он должен быть таким. Может ли талантливый режиссер не быть чувствительным? Но существует такая вещь, как сверхчувствительность. К сожалению, это качество заставило его возмутиться очерком в «Лайфе». Добавлю — такая реакция вызвана не самим материалом, а его интерпретацией. Никто другой — повторяю, никто не воспринял этот очерк подобным образом.

Приподнявшись со стула, Джок выпалил:

— Никто другой — повторяю, никто не был оклеветан в этом очерке.

Моссберг попытался жестом остановить Джока, но режиссер продолжил:

— Поэтому перестаньте превращать это совещание в суд. Здесь не будет принято никакого решения. Я не собираюсь менять свою позицию!

Моссберг, крепко сжав плечо Джока, заставил его сесть и замолчать.

— Будет лучше для всех, — продолжил президент, — для нашего молодого режиссера, для картины, для компании, если мы постараемся избежать неприятностей. Люди уже говорят о том, что мы выпускаем на экраны блестящую картину. Статья в «Лайфе» великолепна. Зачем нам судебный процесс?

Чтобы показать вам мою беспристрастность и объективность в этом вопросе, я обращаюсь к мнению независимых юристов. Знаете, что они сказали? Тут нет никакой клеветы!

Не удовлетворившись этим, «Амко Индастриз», ввиду готовящегося слияния, проконсультировалась с их собственным юристом. И получила тот же ответ! Никакой клеветы нет! Не можем же мы все ошибаться, верно? — умоляющим тоном произнес президент.

Отстранив от себя руку Моссберга, пытавшегося удержать режиссера, Джок снова вскочил со стула.

— Что за игру вы затеяли? Вы пытаетесь заткнуть мне рот с помощью вашего адвоката, юриста из «Амко» и хитрого, ловкого, знаменитого негодяя, представляющего Ассоциацию кинопродюсеров. И почему? Потому что вы беспокоитесь об условиях слияния компаний! Да пошли вы к черту! Моя репутация для меня дороже всех ваших акций и контрактов!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});