Крапивник - Екатерина Концова

свёрнутые из обёрток от какой-то еды.

— Привет, солнышко, — Эд принял сидячее положение.

Он улыбался, но на руках, шее и незакрытой части груди виднелись серые полосы — шрамы, оставленные магией.

У мамы, кстати, тоже на пальцах осталось несколько похожих пятен — она прикасалась к тёмному щиту, когда прижимала к нему руку Эда.

Что уж скрывать, даже у меня теперь есть два таких пятна. Одно на левом плече от того, что из источника насильно тянули энергию, второе на голове под волосами, отчего в этом месте они потеряли цвет.

— Я смотрю, ты решила поседеть раньше меня, — улыбнулся Эдмунд, заметив мою серебристую прядь. — Нефиг было на тёмный щит головой опираться.

— Да, я знаю… Ещё так глупо вышло — она сбоку головы. Нет бы на чёлке, было бы прикольно.

— Да нормально. Отлично выглядишь, — махнул рукой учитель. — В целом ты как?

— Хорошо, — я опустила взгляд на руки, ковыряя ногти. — У меня была просто усталость после того, как энергия в источнике кончилась. Сейчас всё восстановилось.

— Ну и отлично, — Эдмунд вдруг усмехнулся. — Ты главное так и стой в дверях. Если ко мне подойти, а уж особенно если сесть рядом на стульчик или кровать, я ведь и покусать могу.

Я подняла глаза. Учитель в приподнятом настроении наблюдал за мной. Он шутит. Хочет, чтоб я подошла.

— И кстати, дверь тоже закрывать не стоит, а то подмога не прибудет.

Я закрыла дверь и подобралась к кровати.

— Как ты?

— Нормально. Не хуже, чем должно быть.

— А источник?

— Выгорание. Как по учебнику: сжигание пузыря, чрезмерный поток энергии через искру, выход её из строя.

— Врач что-то говорил про какое-то разложение, — я села на край постели, поставив сумку на стул.

— Да… последствие выгорания. От источника остаются мёртвые части, но в отличие мяса, они могут разлагаться десятилетиями. Вполне возможно, однажды это меня убьёт, но когда — неизвестно. Ставлю на то, что мне будет слегка за шестьдесят.

— Ты не злишься?

— На тебя? — Эдмунд мягко улыбнулся.

Я кивнула. Пришло осознание, что я сижу вытянувшись по струнке и сжав руки в замок.

— Я не думала, что так выйдет.

— Кто ж думал? — пожал печами Эдмунд. — Что теперь? Это те самые пять-десять процентов риска, которые допускает статистика конкурса.

— Она говорит о безопасности участников, а не зрителей, — я ковыряла ногти.

— Я не зритель, а ликвидатор чрезвычайной ситуации. У них смертность выше.

— Я не хотела, чтоб так вышло. Это не должно было тебя затронуть.

— Луна, — учитель жестом подманил меня к себе.

Я приблизилась. Эд щёлкнул меня по носу.

— Ну, скажи, если бы я тебя там бросил, было бы лучше?

Я всхлипнула.

— Ну, всё, мы заплакали, — Эдмунд обнял меня. — Что ж вы с матерью постоянно ревёте? Ты ведь понимаешь, что если бы с тобой что-то случилось, я б себя не простил?

Словами ответить я не смогла. Только дёрнула головой, вжатой в плечо больничной пижамы, и шмыгнула носом.

— Меня никто не заставлял. Я легко мог сделать вид, что не знаю, как это победить. Меня бы за это даже не осудили — там все были в растерянности.

— Но ты же так не сделал, — я собиралась продолжить, что это привело учителя к безвозвратной потери магии, но только громче всхлипнула.

— Не сделал. Но это было моё решение. Так виновата ли в нём ты?

— Мне не надо было идти на конкурс.

— Значит, мне надо было послушать твою маму, которая была против. А не убеждать её, что душить инициативу — пагубно. Тебе ведь впервые захотелось что-то такое сделать без моей агитации.

— Я просто хотела соответствовать. Все думают ты плохой учитель, раз я плохой ученик.

Секунда молчания.

— Да твою же мать… — Эд осёкся. — Кхм… Пацифику… В следующий раз я точно буду слушать твою маму. Она и об этом догадывалась. Она, блин, слишком часто права и слишком редко достаточно настойчива, чтоб меня остановить. Где она кстати?

— Говорит с твоим врачом.

— Вот как. Сейчас опять ей насоветуют, как меня правильно кормить…

— И она снова будет права, полоская тебе мозги? — я улыбнулась одновременно шмыгая носом.

— Видимо. Но это не помешает мне с ней спорить.

— Мы тебе вещи принесли, — я отлипла от учителя и подняла сумку.

— Неужели и бритву? — Эдмунд радостно потянулся за ней, одной рукой приглаживая щетину.

— Не знаю, мама собирала.

Друг за другом из сумки стали показываться вещи:

— Так… еда, книги, рубашки… Повесишь в шкаф? — Эд передал мне одежду.

На свет показалось приспособление, напоминающее складной нож.

— Бритва! Отлично.

Отправившись выполнять данное поручение, я продолжала искоса наблюдать за тем, как учитель прячет в тумбу остальное.

— Луна.

— М? — я закрыла шкаф и вернулась к кровати. Снова села рядом с учителем.

— Наверное, со следующего года ты будешь учиться не у меня.

Это был удар под дых.

— Ч-что?

— Если раньше я мог хотя бы поглотить плетение, когда что-то шло не так, то теперь…

Я сжала губы в тонкую нить.

— …сама понимаешь, это неоправданный риск, — Эдмунд взял меня за руку. — Я постараюсь договориться в академии.

— Студентов не набирают дополнительно.

— Уверен, для меня лазейка найдётся. Ну и что ты так корчишься? Я что-то грустное сказал?

— Ты уедешь? — я села рядом.

— Ну… — Эд протяжно вздохнул и принялся тереть кончик носа. — Пока, может, нет… я не знаю.

— Ты останешься с мамой? — догадка вырвалась сама собой.

— Я бы пока не стал так говорить, — Эд поднял вверх указательные пальцы обеих рук, призывая меня притормозить. — Вот так вот сразу. Но может, в перспективе…

— Вряд ли мама даст тебе затягивать с принятием решения, — я расплылась в улыбке. — Считай, ты уже женат.

— Мне больше месяца так кажется, — учитель рассмеялся. — Ты-то не против?

Я пожала плечами:

— А должна быть?

— Ну… мало ли. В понимании большинства знакомых мне детей «мама и папа» — единая конструкция, которая не должна разъединяться, и где нет свободных мест для левых дяденек и тётенек.

— Свободных мест в ней нет, — признала я, прижимаясь к тёплому плечу. — Ты в неё полноценно не впишешься никогда. Но… я всё равно тебя по-своему люблю.

— Примерно как дядю?

— Примерно. Может ещё немного как старшего брата.

— Хе, — учитель вспушил мне волосы и чмокнул в макушку. — Меня устраивает.

Дверь в палату открылась, к нам зашла мама.

— Привет, Цифи, о чём вы так долго трепались?

— Заговорщики не раскрывают жертвам своих планов, — мама села возле Эда и тоже прижалась, так, что он оказался, зажат между нами.

— А, понял. Ты убеждала врача подольше подержать