Чингисхан. Пенталогия (ЛП) - Конн Иггульден

— Зачем ты бьешь меня? Что еще тебе нужно? — спросила женщина. В ее глазах блестели слезы.

— Власти над тобой, — ответил он, улыбаясь. — Что еще нужно мужчине? Это в нашей крови. Каждый был бы тираном, если бы мог.

ГЛАВА 17

Императорский город Яньцзин затих перед рассветом, правда, скорее от обильной еды и чрезмерных возлияний на празднике Фонарей, чем от страха перед монгольским войском. С заходом солнца император Вэй вышел на специально сооруженный помост к волнующимся толпам народа, и тысяча танцоров ударили в гонги и затрубили в трубы. Казалось, от оглушительного грохота даже мертвые встанут из могил. В знак смирения император был бос. Миллионы людей скандировали: «Десять тысяч лет жизни императору! Десять тысяч лет!» — и многоголосый крик разносился по улицам. В праздник Фонарей ночь изгоняли из города — он сиял, как драгоценный камень, освещенный мириадами огоньков. Даже три больших пруда сверкали — на волнах качались крошечные суденышки с горящими свечками. Шлюз открыли, лодочки устремились по Великому каналу, длиною в три тысячи ли, до южного города Ханчжоу, словно огненная река. Образ понравился юному императору, безропотно ожидавшему, когда же наконец утихнет грохот и рассеется белый дым от фейерверков. Их было так много, что город пропах порохом, а воздух горчил. Император знал: в эту ночь будет зачато много детей, в удовольствии или от насильников. Совершится больше сотни убийств, а дюжина пьяных найдет смерть в темных глубинах озера. Каждый год одно и то же.

Императору пришлось вытерпеть звучавшие отовсюду приветственные крики и возгласы в свою честь. Даже нищие, рабы и шлюхи радостно выкрикивали этой ночью его имя и освещали свои убогие жилища бесценным маслом. Он вынес все, только его взгляд порой становился холодным и отстраненным. Император думал о том, как сокрушить вражеские войска, которые посмели напасть на его страну.

Крестьяне не ведали об угрозе, даже бродячим торговцам почти ничего не было известно. Император Вэй позаботился о том, чтобы болтунам закрыли рты и праздник прошел с обычным размахом, в безумии пьянства, шума и света. Глядя на гуляющих подданных, правитель вдруг подумал, что они напоминают личинок, копошащихся в трупе. Гонцы приносили страшные известия — города на окраинах империи объяты пламенем.

На рассвете крики и пение затихли, в городе воцарилась тишина, которую лишь изредка разрывал отдаленный треск хлопушек. Последние лодочки уносили огоньки свечей. Император Вэй стоял у окна в своих покоях, глядя на неподвижную темную гладь озера, окруженного роскошными домами. В этих домах, на виду у своего господина, наделившего их властью, жили самые влиятельные вельможи. Император мог бы перечислить всех потомков знатных родов, которые, как богато разукрашенные осы, сражались друг с другом за возможность управлять его империей.

Дым и праздничная суета растаяли, словно утренний туман над озерами. При взгляде на прекрасный древний город не верилось, что с запада надвигается угроза. «Войны не миновать. Как жаль, что отец умер», — думал император. Всю жизнь старик жестоко подавлял малейшие признаки неповиновения в самой стране и за ее пределами. Император Вэй многому научился у отца, но сейчас как никогда ощущал свою неопытность. Он уже потерял города, которые принадлежали Цзинь со времен великого раскола, триста лет назад разделившего империю на две части. Предки Вэя жили в золотую эпоху, ему же остаются только мечты возродить былую славу.

Он криво улыбнулся, представив, что бы сделал отец, узнав о монгольском вторжении. Наверняка бы метался в гневе по коридорам дворца, избивая попавших под горячую руку слуг, и созывал войско. Отец не проиграл ни одной битвы, и никто из военачальников не посмел бы его ослушаться.

Еле слышное покашливание вывело императора из задумчивости. Он обернулся и увидел первого министра. Тот застыл в низком поклоне.

— Ваше императорское величество, к вам генерал Чжи Чжун, как приказывали.

— Пусть войдет, и проследи, чтобы нам не мешали, — ответил правитель и сел, забыв о красоте рассвета.

Он обвел взглядом комнату, проверяя, все ли в порядке. Велел убрать со столика для письма груду карт и бумаг. Ничего не выдавало гнева императора, пока он ждал человека, который должен был избавить страну от кочевников. Вэй невольно вспомнил правителя Си Ся и письмо, написанное три года назад. Сейчас он испытывал стыд за свои враждебные слова и злорадство. Кто же знал, что монгольское войско не кучка горластых дикарей, что угроза более чем серьезна? Его народ никогда не испытывал страха перед теми, кого можно уничтожить, едва они начинают причинять беспокойство. Император Вэй до крови закусил губу, размышляя о будущем. Если монголов не удастся разбить сразу, придется подкупить татар, пусть нападут на своих извечных врагов. Цзиньское золото может выиграть столько же битв, сколько копья и луки. Отец часто это повторял, и Вэй вновь пожалел, что его нет рядом.

Генерал Чжи Чжун обладал огромной физической силой и сложением борца. Гладко выбритая и смазанная жиром голова блеснула, когда он поклонился императору. Вэй непроизвольно расправил плечи — сказывались долгие часы, которые юноша провел, упражняясь в военном искусстве. Едва взглянув на массивную голову и жестокое лицо воина, император сразу же почувствовал, как к нему возвращается уверенность, хотя в детстве он Чжи Чжуна побаивался.

Генерал выпрямился, и от его свирепого вида Вэй вновь почувствовал себя мальчишкой. Он с трудом сдержал дрожь в голосе. Император не имеет права показывать слабость.

— Они наступают, генерал. Мне уже доложили.

Чжи Чжун оценивающе посмотрел на безусого юнца, жалея, что стоит не перед его отцом. Старый император уже предпринял бы что-нибудь, но его нет в живых — придется иметь дело с желторотым мальчишкой. Генерал стиснул кулаки и расправил плечи.

— Ваше императорское величество, у кочевников около шестидесяти пяти тысяч воинов, не больше. У них превосходная конница, и все великолепно стреляют из лука. Более того, они знакомы с наукой ведения осады и у них есть мощные орудия. Их войско отличает дисциплина, которой раньше не наблюдалось.

— Я не желаю слышать о достоинствах монгольского войска! — сердито произнес император. — Скажи лучше, как их победить.

Генерал ничего не ответил на грубость. Его молчание само по себе было укором, и император жестом велел ему продолжать. На бледных щеках Вэя алели пятна.

— О Сын Неба, чтобы победить врага, нужно его знать. — Генерал не случайно назвал титул императора — хотел напомнить Вэю о его положении в тяжелую годину. Он подождал, пока у юноши перестанут дрожать от страха губы, и продолжил: — В прошлом мы бы попытались отыскать слабину в союзе племен. Думаю, сейчас эта тактика не сработает.

— Почему? — спросил Вэй.

Неужели Чжи Чжун не скажет ему, как победить кочевников? Мальчишкой ему пришлось выслушать от старого генерала немало лекций, и, похоже, от них никуда не денешься даже теперь, когда у ног Вэя вся империя.

— Раньше монголам не удавалось проникнуть за Великую стену, ваше императорское величество. Они могли только вопить у ее подножия, — начал генерал и пожал плечами. — Сейчас стена — уже не то препятствие, каким была раньше, а монголов нельзя отбросить назад, как когда-то. Они стали сильными и дерзкими. — Чжи Чжун сделал паузу, однако император ничего не сказал. Взгляд генерала немного смягчился. Судя по всему, юнец начинает понимать, когда лучше держать рот на замке. — Мы пытали монгольских лазутчиков, ваше императорское величество. Поймали человек двенадцать за последние несколько дней. Несколько наших воинов погибли, пытаясь захватить их живьем. Впрочем, дело того стоило. Врага нужно знать. — Генерал нахмурился, что-то вспомнив. — Племена объединились. Не знаю, распадется ли их союз со временем, но, по крайней мере, в этом году он крепок. У них есть люди, которые умеют строить метательные машины и стенобитные орудия. И, что хуже всего, монголов поддерживает Си Ся.

Генерал снова замолчал, его лицо выражало презрение к бывшим союзникам.

— Когда мы покончим с монголами, повелитель, я с радостью поведу армию в долину Си Ся.

— Так что удалось узнать у лазутчиков? — нетерпеливо напомнил император Вэй.

— Они говорят о Чингисе как о любимце богов, — сообщил Чжи Чжун. — Среди племен нет недовольных, но я продолжу поиски. Раньше племена кочевников всегда можно было разъединить, пообещав власть и богатство.

— Расскажи, как ты собираешься сокрушить монголов, генерал, — сердито перебил император. — Иначе я найду того, кто сможет это сделать.

Чжи Чжун сжал губы в узкую линию.

— Теперь, когда внешняя стена разрушена, мы не сможем защищать селения вдоль Желтой реки, — сказал он. — На равнинах у монголов больше преимуществ. Императорское величество должен смириться с потерей этих городов. — Император Вэй недовольно покачал головой, но генерал настойчиво продолжил: — Нельзя, чтобы они сами выбирали места для сражения. Линьхэ падет, как пали Шамба и Уюнь, Баотоу, Хух-Хото, Цзинин — все они на пути монголов. Мы не спасем эти города. Зато сможем за них отомстить.