Россия на историческом повороте: Мемуары - Александр Керенский

Союзные правительства почувствовали, и вполне справедливо, что революция вывела Россию из членов Антанты, и коль скоро они были заинтересованы в продолжении военных действий на русском фронте, им пришлось самым внимательным образом отнестись к разговорам в дипломатических кругах о «неопытности» русских министров. И соответственно придти к выводу, что им следует преследовать сепаратные военные политические цели и не принимать в расчет интересы России. Таков был ход их рассуждений.

Сегодня общепринятая точка зрения такова, что июльское наступление 1917 года явилось авантюрой, в которую Россия была вынуждена ввязаться под давлением союзников. В действительности же возобновление боевых действий на фронте было продиктовано интересами России и выражало логику революции. Явившись в какой-то степени результатом движения протеста против сепаратного мира, революция могла отстоять свободу и демократию лишь в случае успешного завершения войны. Более того, как только мы почувствовали отношение к нам союзников, мы поняли, что лишь возрождение боевого духа и демонстрация силы вынудит их проявить несколько большую осмотрительность при решении вопроса о том, какую из наших дипломатических нот можно игнорировать!

Почему же французское и британское правительства пользовались любой возможностью для саботажа политики Временного правительства? Я долго размышлял над этим вопросом, однако многое прояснилось для меня лишь после того, как я в качестве эмигранта стал жить за границей. Именно тогда впервые в жизни я вошел в контакт с реальной Европой и ее правящими кругами. Враждебное отношение союзников к новой международной политике России было вполне естественным; ведь, в конце концов, они мыслили старыми категориями предвоенной Европы, а мы уже оставили этот мир позади и приступили к выработке (в нашем Манифесте от 27 марта) новых ценностей в международных отношениях.

Сегодня никому в Европе заявления Временного правительства не Покажутся вызывающими и неприемлемыми.

До падения русской монархии правительства России и Запада были в полной гармоний по вопросу о целях войны; в конце концов, все великие державы того времени по своей идеологии были империалистическими. Эксперты обоих враждебных лагерей ожесточенно торговались, тсакая территория перейдет к той или иной стране. На межсоюзнической конференции, проходившей в Петрограде в январе 1917 года, тогдашний полномочный представитель и будущий президент Франции Гастон Думерг и министр иностранных дел России Покровский, который сменил на этом посту Штюрмера, уже приступили к обсуждению вопроса о послевоенных границах Франции и России. Помимо Эльзаса-Лотарингии и Саара французы намеревались установить на левом берегу Рейна, принадлежавшем Германии, независимый протекторат, а русское правительство настаивало на принятии соглашения о включении в состав Российской империи в качестве автономной провинции всей Польши (включая районы в Австрии, Германии и России).

По окончании конференции Покровский сообщил М. Палеологу о согласии России с французскими требованиями, касающимися демаркации западных границ Германии.

26 февраля русский посол в Париже А. П. Извольский передал в Россию текст ноты, врученной ему на Кэ д’Орсе, в которой Франция соглашалась на полную свободу России при решении вопроса о ее западных границах. Однако его сообщение попало по случаю в руки Временного правительства, которое в ответ на это поспешило провозгласить независимость Польши и высказаться за воссоединение принадлежавших ей районов в России, Германии и Австрии.[250]

Этот пример свидетельствует, что новая Россия и ее западные союзники уже не придерживались единой идеологии на цели войны.

Однако такое различие взглядов получило разъяснение уже в ходе первых встреч нового министра иностранных дел и представителей союзников. Выражаясь дипломатическим языком, мы заявили: «Временное правительство предлагает, чтобы все державы совместно пересмотрели цели войны, и констатирует, что Россия, со своей стороны, готова в интересах скорейшего заключения мира отказаться от своей доли притязаний при условии, что другие союзные державы поступят так же».

Целое лето потратили мы на то, чтобы убедить английское и французское правительства провести в кратчайшие сроки конференцию для обсуждения этих вопросов. И все это время оба правительства потратили на то, чтобы избежать созыва такой конференции. И лишь после начала нашего наступления они, наконец, пошли на уступку, но и после этого начавшиеся переговоры, к которым они относились безо всякого интереса и внимания, месяцами тянулись без всяких результатов. И в Лондоне, и в Париже просто не желали понять или, скорее, признать, что наша революция пошла значительно дальше, чем просто свержение монархии; она знаменовала собой долгосрочный процесс полной перестройки духовной жизни нации. В наши дни, после пережитых Европой бесчисленных революций и контрреволюций, государственные деятели имеют более четкое представление об этих процессах. Но в ту пору союзники, видимо, полагали, что такое событие всемирного значения, как свержение русской монархии, вряд ли могло отразиться на внешней политике страны. А уж если такое произошло, то лишь в результате грубых ошибок стоящих у власти слабых и безвольных людей, судя по всему, явно находившихся под каблуком у большевиков.

В конце концов в 1917 году Германия попала в критическое, если не безнадежное, положение. Ее военные специалисты осознали, что силой оружия Германии войну уже не выиграть. Австрия и Турция, по сути дела, потерпели полное поражение и тяжелыми жерновами повисли на шее Германии. После июля католическая и социал-демократическая фракции в рейхстаге сообща высказались за скорейшее достижение мирного урегулирования. Тогда почему же Антанта столь упрямо держалась своих чрезмерных и нереалистических требований?

Я уже упоминал, что 28 августа, в самый тревожный день Корниловского мятежа, среди многочисленных «посредников», настаивавших на том, чтобы Временное правительство вступило в сделку с мятежными генералами, были и западные союзники России. Вечером того дня дуайен дипломатического корпуса сэр Джордж Бьюкенен нанес визит министру иностранных дел Терещенко и от имени правительств Англии, Франции и Италии вручил ему ноту следующего содержания: «Представители союзных держав встретились под председательством сэра Джорджа Бьюкенена, имея в виду обсудить положение, возникшее в связи с конфликтом между Временным правительством и генералом Корниловым. Подтверждая свои обязательства оставаться на своих постах для оказания в случае необходимости помощи своим согражданам, они в то же время считают своей важной задачей сохранить единство всех сил в России во имя продолжения победоносной войны и, исходя из этого, единодушно объявляют во имя гуманизма и в стремлении избежать невосполнимых потерь о готовности предложить свои добрые услуги с единственной целью служения интересам России и делу союзников».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});