В открытое небо - Антонио Итурбе

– Но не можем же мы торчать здесь неделю! Люди заплатили деньги, чтобы получить свою корреспонденцию в срок. Я сам полечу в Каруару за этой почтой!

– На гидроплане это невозможно. Каруару не на берегу.

– Поеду на автомобиле.

– Сейчас сезон дождей. Дороги затоплены. Проехать невозможно.

– Тогда полечу. Есть какая-нибудь местная компания, что может доставить меня в Каруару?

– Боюсь, что нет.

– А эти итальянцы?

– Не знаю…

Он не успевает договорить, а Мермоз уже пулей выскочил за дверь. За ним и остальные.

Служащий компании, в фуражке, с нашитым на засаленную рубашку матерчатым гербом всех цветов радуги, занимается делами компании «Транс-Нортенсе», собственности итальянского консорциума. Мермоз обращается к нему и говорит, что ему нужно долететь до Каруару, но тот смотрит без проблеска интереса и объявляет, что они летят в Рио и что если господин желает купить билет, то ему следует записаться в лист ожидания. Мермоз повторяет, что ему нужно в Каруару и что он готов заплатить, сколько бы это ни стоило. Тот отвечает неохотно, говоря, что их компания – не компания таксомоторов. В Рио и больше никуда.

Мермоз пинает ногой бочку с бензином, разворачивается и уходит, меча гром и молнии. И тут замечает на полосе новенький металлический самолет с низко расположенными крыльями.

– А вон тот самолет?

– Этот из Штатов. Опытный образец, проходит летные испытания.

– А пилот?

Начальник аэродрома показывает на пару ног в белых брюках, которые высовываются из-под фюзеляжа, а рядом – клетчатый плед с разложенными на нем инструментами.

– Полагаю, шасси проверяет…

Мермоз бросается туда и встает рядом с носками ботинок, виднеющимися из-под брюха машины. И громко, чтобы пилот его услышал, здоровается.

– Бонжур, боа тарджи, буенас тардес[5]…

Из-под самолета доносится высокий, несколько искаженный усилием по подтягиванию гаек голос, произносящий ответное приветствие по-французски с канзасским акцентом.

– Прошу прощения за беспокойство. Меня зовут Жан Мермоз, я начальник пилотов трансатлантической почтовой службы «Эр Франс». Один наш коллега потерпел катастрофу в Каруару, и мне нужно срочно добраться туда забрать почту. Не могли бы вы одолжить мне на время свой самолет?

– Месье Мермоз, – отвечает голос из-под самолета, – вы бы одолжили на время свою невесту первому, кто у вас попросит?

Мермоз прищелкивает языком.

– Нет, конечно же. Вы правы. Я прошу невозможного, извините. В любом случае спасибо.

– Естественно, самолет я вам не дам! Но это не значит, что я не смогу вас туда отвезти.

Если ответ его и удивляет, то это удивление не идет ни в какое сравнение с охватившим его изумлением, когда пилот, подтянув ноги, выбирается из-под фюзеляжа. Пилотом оказывается высокая, обрызганная веснушками женщина с растрепанными рыжими волосами, подстриженными под мальчика; на шее поверх комбинезона повязан гранатового цвета платочек.

– Ну и дела! Извините, я не знал…

– Что я женщина? И что это меняет? Вы не верите, что я смогу доставить вас живым и здоровым в Каруару?

– Конечно же, верю. Просто я вообще-то не часто встречаю на аэродромах женщин.

– Ну так будете встречать все чаще и чаще. В Соединенных Штатах в 1929 году лицензию на полеты в Департаменте коммерции получили только семь женщин. А теперь это число увеличилось в десять раз.

– Да вы страна пионеров.

– Верно.

– Вы мне не сказали, как вас зовут.

– Меня зовут мадам Эрхарт. Амелия Эрхарт.

У Мермоза распахиваются глаза.

– Значит, это вы установили международный рекорд по скорости полета среди женщин в 1930-м! И стали первой женщиной, которая совершила беспосадочный перелет от одного побережья до другого.

Она скромно улыбается.

– Мне нужно налетать мили на этом опытном образце «Локхида». Вы все еще хотите, чтобы я свозила вас в Каруару?

– Это честь для меня!

Четыреста пятьдесят лошадиных сил двигателя с легкостью поднимают самолет над полосой и несут его над волнующимся у Пунта-Негра океаном в южном направлении.

– Как удачно, что вы говорите по-французски, – говорит ей Мермоз.

– Совсем немного. Я поступила на французскую литературу в Колумбийский университет. И одновременно – на медицину. А потом окончила курсы по автомеханике. Тогда я еще не понимала, чего мне хочется!

– Вы еще не открыли для себя полет…

– Полет меняет все. Вообще-то можно быть пилотом и вести нормальную жизнь. Есть летчицы-матери.

– Вести нормальную жизнь! Я попытался, но способа, как это устроить, до сих пор не нашел.

– А мне повезло – мой муж поддерживает меня в карьере авиатора. И он никогда не мешал мне – ни разу, сколько бы я ни летала.

– Ну да… – И он печально умолкает, думая о Жильберте. – Они не мешают, но эта тоска в глазах тех, кто остается внизу, когда ты уходишь… Как гарпун, что вонзается в грудь.

– Да, с этим никогда не бывает легко, конечно. Но, месье Мермоз, разве в жизни есть хоть что-нибудь стоящее, что было бы легким?

Они летят четыреста километров, огибая морской берег северной части Бразилии. Пролетают над подмигивающими маяками, над вызывающими головокружение скалистыми утесами, пересекают живописную дельту реки Мамангуапи и парят над спокойными водами