Анжелика в Квебеке - Анн Голон

Гасконцы возразили, что катары были чисты в своих помыслах и делах и никому не причинили зла, для ненасытных северян это был лишь повод.

В качестве аргументов был приведен ряд фактов. Ужасные рассказы о войне, развернутой против альбигойцев Симоном де Монфортом и преподобным Домиником, белобородым монахом, основателем инквизиции, наводили страх; и даже спустя четыре столетия в деревнях Лангедока расшалившихся детей пугали, по старинке: «Вот придет Симон де Монфорт и заберет тебя!» По правде говоря, это была не война, а резня, вплоть до полного истребления; никому не удалось избежать костра или меча, уничтожали всех — мужчин, женщин, детей, стариков и даже новорожденных. Кровавый крестовый поход разрушил не только еретические секты, он разрушил всю южную культуру.

Эти будоражащие воспоминания о запахе крови и пылающих кострах послужили преградой для возможного примирения между присутствующими, хотя они были одинаково причесаны и одеты, одинаково любезны и все находились в ссылке, в плену у канадской зимы.

— Однако невозможно было терпеть… — пробормотал г-н Гарро д'Антремон. Ему ответил чистый женский голос:

— Можно все стерпеть, кроме жестокости.

Это была г-жа де ла Водьер: Беранжер-Эме решила выступить в защиту, ее реплика попала в цель и вызвала одобрительную улыбку графа де Пейрака. Она покраснела от удовольствия.

— Да признайтесь же, что вы странный народец, вы, южане, — вступил г-н де Башуа. — Победитель оставил вам ваши формы правления, ваши обычаи, ваш язык, а вы злоупотребляете всем этим, желая сохранить вашу свободу скандальных нравов. И сегодня вы действуете, не думая о грехе, как будто его и нет.

— Почему же… он существует… Но то, что вы, северяне, заклеймили, не является грехом…

— Святотатство! — проворчал г-н Мэгри де Сен-Шамон, — сразу видно, что ваша культура взяла начало в испорченных источниках: языческий Рим, непристойный Ислам. Ваши корни питались из разных почв…

— Кто вам позволил!.. — закричали гасконцы. Борьба аргументов продолжалась.

— А ваши войны?.. Ваши предки?

— Мои предки принадлежали к роду Александра IV, — сказал граф де Пейрак.

— Мои тоже, — закричал Кастель-Моржа. Воспользовавшись тем, что соперники переводили дыхание, г-н Обур решил положить конец спору.

— Наши мнения ни к чему не приведут, это безвыходная ситуация, которая продлится еще несколько столетий. Тема эта неисчерпаемая, ведь предмет спора

— различная концепция греха.

— Действительно, — одобрил г-н д'Авренсон, — наша культура призывала прийти к богу через плотскую любовь в самых совершенных ее формах, а не через отречение от нее.

— Что бы произошло, если бы северная цивилизация потерпела поражение? — спросила Беранжер де ла Водьер, повернувшись к графу де Пейраку с выражением восторженной невинности.

Эта перебранка взволновала Анжелику: она заметила, что вокруг Жоффрея собрался кружок женщин, они следили за каждым его словом и бросали на него такие влюбленные взгляды, на которые только она имела право. Среди этих дам она узнала г-жу де Сен-Дамьен, прекрасную Элеонору с острова Орлеан этой зимой ее слишком часто видели в Квебеке «Да, все эти женщины без ума от него и непонятно почему. Хотя нет, мне-то как раз понятно…» Ближе всех к нему стояла Сабина де Кастель-Моржа, очень прямая и величественная, готовая до последнего дыхания защищать своего повелителя. Хотя место это принадлежало Анжелике, сейчас она лишилась его, и никто, казалось, не обратил на это внимание. Это было верхом бесцеремонности.

— Вы сможете дать нам ответ, дорогой Сюзерен? — спросила Элеонора де Сен-Дамьен, женщина с пылающим взором. Со всех сторон послышались нетерпеливые голоса:

— Да, ответьте, если бы короли Прованса победили королей Севера и разрушили их культуру, что бы произошло?

В течение вечера Анжелика заметила, что, хотя реплики Жоффрея были довольно опасны, но все же они носили несколько легкомысленный характер. Теперь же он задумался и совершенно серьезно заявил:

— Быть может, мы стали бы свидетелями примирения Любви и Церкви!

— Приятно слышать! — сказал Виль д'Аврэй.

— Вы богохульствуете! Наше королевство погрязло бы в ереси, как это случилось с англичанами…

Анжелика не могла больше слушать разбушевавшихся спорщиков и решила удалиться в соседний будуар. Она почувствовала облегчение, оставшись одна. К счастью, подумала она, ни г-на де Барданя, ни герцога Вивонна здесь нет. Анжелика была слишком взволнована и разгневана не только неосторожными высказываниями Жоффрея в защиту своей мятежной провинции, но и отношением к нему аквитанских дам. Возможно, этот легкомысленный гасконец уже давно обманывал ее? При мысли об изящной Беранжер-Эме в объятиях своего мужа она ощутила холодную дрожь в затылке. Как он улыбался ей! Анжелика не могла перенести того, что Жоффрей раздаривал свои улыбки другим женщинам.

Между тем в гостиной продолжалась баталия. С дрожью в голосе, Виль д'Аврэй кричал:

— Чего же они добились, эти веселые провансальцы со своим девизом: Delectus coitus?

— Маркие ведите себя приличнее, ведь сейчас Великий Пост, — урезонил его хозяин дома.

***

Разъезд по домам был бурным. Лишь небольшая полоска земли отделяла порог особняка первого консула от небольшой расщелины в горе, и частенько один или два гостя, будучи навеселе, попадали в нее. Таким образом, перспектива возвращаться одному после бурно проведенного вечера была довольно рискованной.

Луна освещала беспорядочное скопление карет, кучеров и лакеев, раздавались возгласы, смех и ржание лошадей. Весь этот гвалт, не совсем уместный во время Великого Поста, послужил поводом г-ну де Берньеру, живущему по соседству, написать на следующий день рапорт епископу.

Подхваченная людским потоком, Анжелика внезапно оказалась перед графом де Пейраком. Гнев ее еще не утих, и она довольно резко бросила ему:

— Вы сумасшедший! Своими высказываниями вы добьетесь того, что Церковь отречется от вас! Разве вам не достаточно того, что Король не на вашей стороне?

Он удивленно поднял брови, казалось, что ее гнев забавляет его, но его колючая улыбка говорила о другом.

— А вы стали агентом короля, госпожа Плесси-Бельер, вы тоже против мятежных южан?

Она не смогла вымолвить ни слова.

Анжелика попросила Виль д'Аврэя проводить ее до дома. Она решила дождаться Жоффрея и поговорить с ним, объясниться. На этот раз не понадобятся ни ее ласка, ни нежные слова. Как он посмеялся над ней! Но он не пришел. Анжелика всю ночь не сомкнула глаз. Ей трудно было поверить, что ее муж говорил с ней в таком тоне. У нее до сих пор стояло в ушах его язвительное: госпожа Плесси-Бельер.