Учитель - Филип Жисе

колотилось в груди.

— Ты снова меня покинул, братишка, — старик зарылся лицом в ладони. — Снова.

* * *

Боль адским пламенем разлилась по телу, возвращая Александра Петровича к жизни. Сознание начало проясняться. Веки старика дрогнули, и он открыл глаза. Темные тучи над головой, казалось, потемнели еще больше. Полоснула молния, и раскат грома разорвал звенящую тишину. Дождь мелкими холодными каплями падал с неба. Ветер шевелил волосы на голове и дергал за бороду. Где-то рядом что-то потрескивало, шипело, ноздри старика улавливали сильный запах бензина.

Память начала возвращаться, и Александр Петрович вспомнил события последних… чего? Секунд, минут или часов? Боль молотками застучала в голове, тьма на мгновение вернулась, скрывая от стариковского взгляда сердитое небо. Александр Петрович сделал глубокий вдох и едва не закричал от боли, пронзившей его грудь. Тьма спала с глаз, и старик снова мог видеть. Он повернул голову влево, туда, откуда доносились непонятные треск и шипение. В пяти метрах от него останками ужасного чудовища лежала груда метала некогда бывшая машиной. Пламя охватило багажник. Капли дождя падали в огонь и шипели, моментально испаряясь.

Что-то скатилось с виска по щеке и упало на асфальт. Александр Петрович поднес руку к лицу и коснулся пальцами виска. Хватило одного взгляда на руку, чтобы понять, что пальцы в крови. Запах бензина усилился, вытесняя остальные запахи.

Александр Петрович почувствовал, как его начало клонить в сон, веки налились свинцом и закрылись, к сознанию подступила тьма, обещая избавить старика от боли и страданий этого ужасного мира. Но что-то заставило Александра Петровича воспротивиться столь желанному сну и открыть глаза. Перед глазами снова возникла горящая машина, а запах бензина продолжал настойчиво тревожить ноздри. Хотелось спать, но Александр Петрович усилием воли прогнал сон, перевернулся на бок и, превозмогая боль, начал подниматься на ноги. Тело трясло, голова кружилась, но старик упрямо поднимался на ноги. После нескольких безуспешных попыток ему все же удалось подняться на ноги. Взгляд Александра Петровича устремился к машине. Он сделал несколько шагов по направлению к ней и почувствовал, как тело взмокло и затряслось, словно в лихорадке. Лоб покрылся испариной. Кто-то внутри него закричал, требуя, чтобы он поскорее убрался от машины. Но другой голос, тихий, но не менее настойчивый, торопил его, побуждая приблизиться к машине.

Александр Петрович вдохнул, скривился от боли и заковылял к останкам машины. Александр Петрович обошел машину и приблизился к водительскому месту. Дверца оказалась вырвана с корнем и валялась в стороне. Александра Петровича пробрал озноб, когда он увидел Владимира, наполовину вывалившегося из машины. Глаза его были закрыты, голова покоилась на асфальте, лицо и тело было в крови.

Александр Петрович приблизился к Владимиру и опустился на колени. Откуда-то донесся визг тормозов, но старик не обратил на него внимание. Все его внимание сосредоточилось на Владимире, не подававшем признаки жизни. Александр Петрович обхватил руками туловище Владимира и принялся тянуть того из машины. Бензиновое пятно разлилось под машиной, словно кровь под телом мертвого животного.

Боль снова пронзила грудь Александра Петровича, когда он попытался сделать глубокий вдох. Закашлявшись и сплевывая кровь, старик повалился на асфальт, но мгновение спустя поднялся и опять ухватился за Владимира. Александр Петрович напрягся и потянул тело Владимира прочь из машины. Тело Владимира приподнялось над землей, но машину и не думало покидать. Александр Петрович снова потянул и снова безуспешно. Разум настойчиво требовал убраться подальше от машины, требовал спасать свою жизнь, говорил, что Владимир мертв и ему все равно уже ничем не поможешь, но сердце молило не бросать тело Владимира, надеясь на то, что возможно он все еще жив, но находится без сознания.

Александр Петрович снова напряг силы и потянул Владимира из машины. Наконец-то тело Владимира поддалось усилиям старика и мгновение спустя полностью было снаружи. Александр Петрович ухватил Владимира за подмышки и, кривясь от боли, то и дело пронзавшей его тело, потащил того прочь от машины. Дотащив Владимира до обочины, старик в изнеможении упал на траву и потерял сознание.

* * *

Первое, что услышал Александр Петрович, когда очнулся в следующий раз, был вой сирены. Александр Петрович застонал. Он попытался пошевелить рукой, но рука не желала подчиняться его мысленной воле. Что-то как будто удерживало его тело от движений.

Чье-то лицо склонилось над Александром Петровичем, но старик не мог разобрать очертания этого лица, перед глазами все плыло, а еще хотелось спать, так сильно, что Александр Петрович не мог сопротивляться желанию закрыть глаза и погрузиться в такой желанный сон.

* * *

Сознание возвращалось. Александр Петрович вздохнул. В нос ударил запах хлорки и лекарств, заставившие старика поморщиться. В голове стоял туман, тело было вялым и бесчувственным. Александр Петрович открыл глаза и увидел, что находится в больничной палате. Приглушенный свет лился с потолка, струился по стенам и падал на пол. Александр Петрович повернул голову. Возле кровати стояла невысокая девушка в белом халате и проверяла показания приборов.

— Где я? — спросил Александр Петрович.

— Не волнуйтесь, — сказала девушка. — Вы в больнице.

— Почему эта девушка думает, что я волнуюсь? — подумал Александр Петрович. — Разве я волнуюсь?

— Как… как Владимир?

— Владимир? Какой Владимир?

— Мужчина, который… который был за рулем машины.

— Мне неизвестно. Возможно, вам это стоит узнать позже у доктора, а сейчас вам лучше поспать, — девушка поправила старику одеяло.

— А когда я смогу поговорить с доктором?

— Утром.

— А сейчас что?

— Ночь. Вам надо поспать. Не тратьте силы на разговор. В вашем состоянии нежелательно много говорить.

— Хорошо, — сказал Александр Петрович, ощущая тяжесть на глазах. — Но утром я хотел бы поговорить с доктором.

— Поговорите.

— Хорошо, — снова сказал Александр Петрович, закрывая глаза.

* * *

Следующим утром Александр Петрович лежал на кровати и смотрел в окно. Казалось, только так он мог отвлечься от головной боли, терзавшей его с момента пробуждения. Боль пульсировала в районе затылка, спускалась по шее вниз и перерастала в жгучий огонь с эпицентром в районе груди. На руки и ноги с многочисленными ушибами и ссадинами внимания он уже не обращал.

Солнечные лучи играли на белом облущенном подоконнике, падали на пол и создавали маленькие озерца света. Сквозь открытую форточку до слуха старика доносились шелест ветра в деревьях и крики гонявшихся друг за другом воробьев. В палате Александр Петрович был один, но судя по дополнительным кроватям и тумбочкам, ютившимся по правую сторону от старика, рассчитана она была на несколько