Ледобой. Круг - Азамат Козаев

– Ты знал? – Верховный, покряхтывая, встал рядом с Безродом.

Сивый покачал головой. Выглянул на старика исподлобья и одним прыжком слетел через борт на камень.

– Дурень, пятки отобьешь!

Безрод отмахнулся, прошел со светочем туда, куда сбилась темнота, отброшенная огнем. Растереть мрак о стену не получилось – просто стены не нашлось.

– Что там?

– Ход.

– Странно. Мы идем. Жди.

Походники сошли на берег и вслед за Безродом гуськом нырнули в расщелину. Донце менее всего подходило для пеших прогулок, так же причудливо изломан становится кусок бычьей кожи, если собрать его в горстях. Острые углы и провалы – смотри под ноги, переломаешься. Через несколько шагов, что-то около двадцати, ход раздался во все стороны, и маленькая дружина вышла в пещеру. В своде зияло узкое окно – некогда случился провал и образовалась трещина, через которую внутрь теперь врывалась непогода. В камнях собралось небольшое озерцо, но не это удивило походников. Каждый переглянулся с каждым, и ворожец изумленно покачал головой. Сивый кусал губу. Молчали долго, ворожец первым решился нарушить звонкую тишину.

– Странная буря, странная пещера.

– Здесь давно никого не было. – Безрод шагнул вперед.

В стороне от окна, там, куда не доставала вода, лежали останки человека – выбеленный временем скелет. От погибшего не осталось ничего, ни пряжки ремня, ни клочка одежды, только низка бус на месте, где когда-то была шея. Нить истлела, и камни просыпались на каменный пол, только один зеленоватый стекляныш лежал на кости, меж ключиц.

– Баба. – Верховный подошел, присел у останков. – Таз широк, плечи узки. Бусы опять же.

Сивый опустился на колени и коснулся пальцами костей. Что-то прошептал, усмехнулся, оглянулся на ворожца. Тот вернул мрачный взгляд.

– Почему она так странно лежит?

Тот, кто видел умершую последним, придал телу странную позу – ноги разведены шире плеч, руки разбросаны в стороны и вверх так, что правая нога и левая рука образовали прямую черту, то же левая нога и правая рука, а в общем, вышел косой крест.

– По эту сторону моря руки покойнику скрещивают на груди, ноги сводят вместе, – озадаченно буркнул Стюжень. – По ту сторону моря, у оттниров, – руки вытягивают вдоль тела. Что же это такое… не соображу.

– Зачем понадобилось покойницу раскладывать на полу косым крестом? И как она сюда попала? – Расшибец обошел вокруг останков, непонимающе мотая головой. – Отчего померла? Кости вроде целы.

– Ты говорил, тот дружинный… имя забыл… – Ворожец повернулся к Безроду.

– Хадсе, – буркнул Сивый.

– …Хадсе нашел тебя в пещере в самую злую зимнюю ночь и ту пещеру отыскать потом не смогли, как ни старались?

Безрод молча кивнул.

– Надо что-то говорить или сам догадаешься?

Сивый легкими движениями гладил скелет, положил пальцы на череп и провел по воображаемому лицу, по щеке, лбу, шее. Что-то шептал, коротенькое словцо, всего-то пару раз открыть рот, два раза выдохнуть.

– Вот и свиделись. – Ворожец тяжело поднялся, отошел к сыну.

Безрод неподвижно стоял на коленях у тела и безостановочно гладил останки. Походники мрачно переглядывались, а сверху, через трещину, сыпал колючий промозглый дождь.

Будто не было вчера бури. Солнце сияло остервенело, так же мальчишки избивают ни в чем не повинную крапиву. Она ведь не виновата, что кусается. Улльгу волоком вытащили из расщелины и спокойное море приняло корабль, словно бабка-повитуха новорожденного. Негой и умиротворением дышали лазоревые воды, небо слепило голубизной, и Гюст у кормила с недоумением взирал на овчинные верховки, горкой лежащие рядом. И это пришлось вчера надевать, дабы не замерзнуть?

– Я не знаю, как она попала в пещеру. – Стюжень и Безрод сидели под бортом. Останки забрали, и теперь они лежали в плаще под мачтой. – Может быть, через расщелину в скалах. Уверен, отойдем подальше в море и, если вздумаем вернуться, пещеры не найдем.

Безрод слушал молча. Мрачно выглядывал исподлобья на середину палубы и катал по губам длинный яблочный черенок. Ни за какие коврижки ворожец не согласился бы сейчас заглянуть Сивому в глаза. Хватит и того, что холодом несет, ровно в подвал спустился.

– Зачем Хадсе сложил ей руки-ноги в крест?

Стюжень покосился и усмехнулся. Зачем, зачем…

– Не уверен, что Хадсе. Ему незачем. Попал в пещеру с моря или провалился в трещину, увидел бабу, уже мертвую, мальчишку рядом на овчине, подошел. Ребенка забрал, бабу оставил; мыслю, так все было. И лишь по одной причине Хадсе мог оставить твою мать распростертой в крест.

Безрод повернулся, верховный спрятал глаза.

– Был кто-то еще. Тот, кто принял ее последний вздох и сложил в крест. Не с руки было Хадсе встревать между ними со своим порядком. Руки на груди, руки вдоль тела… Пустое. Он и не встрял. Мудрый вой. Куда теперь?

Безрод молча показал на запад. Теперь ходу вдоль береговой линии до знакомых очертаний. Стюжень вздохнул, косясь на плащ под мачтой. Жутковато выходит.

Улльга шел вдоль берега, и через какое-то время показалась пристань – длинный мосток на сваях, убежавший с берега в море.

– Вставай туда. Пришли.

Гюст, играя парусом и кормилом, подвел граппр к берегу, и Безрод первым соскочил на мостки. И снова к острову пристает полуночный корабль, и все кончится там, где началось.

– Это и есть Скалистый остров?

– Чернолесская застава там. – Сивый кивнул на холм в отдалении.

Закрепив привязные концы, все шестеро сошли на берег. Таран, которым вынесли ворота, все так же валялся под стенами, ушел в землю, подгнил, зарос травой. Только двое после нападения видели заставу с этой стороны – Болтуна несли раненным, теперь вот сам. Ворота проломлены, и странное накатывает чувство, будто возвращается прошлое, и там, в провале ворот, через толщу времени оживает прежняя жизнь – парни без суеты встают на места, и только бабы еле сдерживают крик, дабы дети не пугались. Сивый помотал головой, отрешаясь от наваждения, и первым скользнул в пролом.

Жизнь взяла свое. Некогда утоптанный двор заняла трава, дверь дружинной избы болталась, покосилась, рассохлась, кровля овина провалилась, только балки торчали, будто остов.

– Вон дровница. – Безрод показал на гору заготовленных дров, что лежала нетронутая у стен амбара. – Зачем оттнирам дрова на корабле?

– А печь? – Стюжень оглядывал двор, приложив ладонь к глазам.

– Кузница за амбаром. Хлебная печь рядом с овином, за задней стеной.

– Ну-ка, Сивый, пойдем глянем.

Кровля кузницы держалась на четырех столбах, стен вовсе не было. От ветра не отгораживались: к чему? Приспособить кузницу для искомых нужд, конечно, можно, да только не хватит времени. А вот глиняная наземная печь подошла бы в самый раз – велика, и если расширить дымоход, станет как раз то что нужно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});