Сталин. Большая книга о нем - Сборник

– Ну вот… везде вам они мерещатся!

– А посмотрите сами в окно.

Все трое приблизились к открытому окну, выходившему на Саратовскую улицу.

– Ну что, видите? – продолжал отец. – Меня эти не проведут. Я их сразу приметил, подходя к дому.

Мы невольно прислушались к разговору. Дверь в нашу комнату распахнулась.

– А ну, ребята, – позвал папа, – по очереди выйдите во двор, посмотрите, – ходят там двое этаких, в котелках…»

Анна Сергеевна первой сбежала вниз и сделала несколько шагов в глубину двора. У арки ворот она действительно заметила одного из тех, о ком говорил отец. Затем она увидела и второго на улице – там, куда выходили окна их дома. Стараясь как можно удачнее притвориться, что вышла по делу, женщина добежала до угловой лавочки и, вернувшись, опять заметила обоих шпиков. Поднявшись в комнаты, тут же обо всем подробно рассказала.

Coco сказал о том, что придется подождать.

Теперь уже все знали, что это тот самый Coco, о котором часто говорили товарищи. Coco – известный революционер, отец автора воспоминаний знал его еще в Тифлисе и Баку. Coco уже несколько раз арестовывали и ссылали, но он всегда убегал из ссылки. Сейчас он вновь бежал из далекого Северного края, и вот его уже опять ищет полиция.

Наступал вечер, за окном постепенно темнело. В монтерской сменились дежурные, и монтер Забелин зашел в столовую. Дверь в комнату захлопнулась плотнее, и, не смея больше ни о чем расспрашивать, все уже укладывались спать, когда прозвучали слова прощальных приветствий, которыми обменялся Coco с отцом и мамой.

Чуть ниже А.С. Аллилуева вспоминает: «Через несколько дней Сила опять зашел к нам. Все были дома. Сила был невесел и озабочен.

– Арестовали, – ответил Сила на общий безмолвный вопрос.

Подробно о том, что произошло в эти дни, мы узнали потом от Сталина, из рассказов Силы и папы. Вот как все это было.

Накануне Сталин приехал в Питер. Было хмурое, дождливое утро. Он вышел с Николаевского вокзала и решил побродить по городу. В Питере были друзья, кто-нибудь может встретиться на улице. Это безопасней, чем искать по адресам.

Под дождем он проходил весь день. Вечером опять вышел на Невский.

Толпа на Невском редела. Гасли огни реклам, реже мчались лихачи, когда он уже третий или четвертый раз от Литейного поднимался к Фонтанке. И только тогда на одном из прохожих остановился его внимательный взгляд. Он пошел следом и чуть слышно произнес приветствие. Сила Тодрия – он возвращался после работы из типографии – едва не вскрикнул, но Coco сказал:

– Идем, идем. – И вместе они зашагали дальше.

– Очень опасно, – говорил Сталину Сила. – После убийства Столыпина вся полиция на ногах. Ворота и подъезды в двенадцать запирают… Придется будить дворника, показывать паспорт. Хозяева в квартире боятся всего подозрительного.

– Поищем меблированные комнаты… где-нибудь недалеко, – предложил Сталин».

В этих меблированных комнатах на Гончарной Сталину отвели номер. Швейцар с подозрением оглядел его, повертел в руках паспорт, в котором он значился Петром Алексеевичем Чижиковым.

Как и договорились, утром Сила уже был у него. Вышли и вместе направились к Сампсониевскому. Они не заметили, что шли не одни. Двое шпиков, которых отец А.С. Аллилуевой потом увидел около дома, шли следом.

Тогда Сталину удалось ускользнуть от них. Монтер Забелин, с которым он ушел, провел его закоулками к себе в Лесной. Сталин переночевал там, а днем он ухитрился повидаться с нужными людьми, вечером же, чтобы не подводить товарищей, пошел опять на Гончарную, в меблированные комнаты. На рассвете его разбудил громкий стук. Сталин возмутился – дескать, что же это такое, не дают спать. Из коридора ультимативно потребовали, чтобы он открыл дверь. Это была полиция. Так его арестовали.

Когда семья А. Аллилуевой лучше узнала Coco, когда все неоднократно видели его и говорили с ним, тогда всем еще интереснее стало слушать рассказы товарищей о нем. А говорили о нем всегда так, что все понимали: Coco был одним из самых главных, самых неустрашимых революционеров. Сила, например, рассказывал, что в Батуме, где Coco вывел рабочих на уличную демонстрацию, его прозвали «Коба», что по-турецки означает «неустрашимый». И так это слово – Коба – осталось его знаменитым прозвищем.

Сила Тодрия всегда говорил, что полиции никогда не удавалось удержать Кобу в ссылках.

И Коба бежал в 1903 году. В 1909 году, летом, опять бежал из Сольвычегодска.

Потом он опять появился в Питере. Отец Анны Сергеевны рассказывал, что Coco перед бегством написал ему, спрашивал питерский адрес семьи. Он немедленно ответил подробно, где всех найти, – семья жила тогда на углу Глазовой и Боровой.

Обратимся вновь к первоисточнику: «Уже летом, – мы с мамой жили тогда за городом, в деревне, – папа шел по Литейному. Серенький летний питерский день, деловая уличная сутолока, громыхающие трамваи, спешащие куда-то прохожие, – папа шел в толпе, ни на кого не оглядываясь. И вдруг кто-то пересекает ему дорогу. Папа недовольно поднял глаза на прохожего – и не сразу нашел нужные слова. Спокойно, чуть насмешливо улыбаясь, перед ним стоял Coco.

Они пошли рядом, и Coco говорил:

– Два раза заходил к вам на квартиру, никого не застал. Подумал, может, встречу на улице, и вот вижу – навстречу шагаешь…

Куда же идти? «Он был бледный, утомленный, – говорил отец. – Я понимал: ему надо дать возможность отдохнуть…»

И сразу отца осенила мысль: «Ямка!» «Ямка» была совсем рядом. Они в несколько минут прошли путь до Колобовского дома. Конон был у себя. Не надо было ничего ему объяснять. Дядя Конон посмотрел на отца, на гостя, которого он привел, и сейчас же стал собирать на стол. Потом Сталина уложили на кровать за ситцевой занавеской и стали совещаться, как быть дальше.

– Лучше бы свести товарища к Кузьме, в кавалергардские казармы, – сказал Конон, – а то ненароком околоточный заглянет, пожалуй, усомнится, что товарищ – земляк, со Смоленщины…

Сталина вечером проводили в казармы кавалергардов. Там, во флигелечке вольнонаемных служащих, Кузьма Демьянович занимал две обособленные комнатки. Семейство его было в деревне, в комнатах оставался только родственник, молодой паренек.

В этом флигеле, рядом с казармами, рядом с Таврическим садом, куда то и дело подкатывали пролетки с придворными офицерами, Сталин прожил около двух недель».

Довольно часто он наведывался в город, виделся с товарищами. Под взглядами казарменных часовых спокойно проходил, прижимая локтем домовую книгу кавалергардских казарм.

Отец Анны Сергеевны рассказывал и еще об одной встрече с Кобой в Баку в 1907 году. Коба приехал с Лондонского съезда. Отца тогда арестовали вместе с бакинским комитетом партии. Улик против него не было, поэтому выпустили на поруки. Это был седьмой арест, и товарищи советовали отцу скрыться от полиции.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});