Сотканный мир - Клайв Баркер

Он не стал ждать, пока небо рухнет ему на голову, и выскочил из дверей. А гул все нарастал. Сюзанна посмотрела на Иммаколату.

Несмотря на чудовищные раны, она пока была жива. Инкантатрикс стояла, привалившись к стене, одной рукой она цеплялась за кирпичи, а другой удерживала вываливающиеся внутренности.

— Кровь пролита, — возвестила Иммаколата, когда очередная судорога, мощнее всех предыдущих, потрясла фундамент здания. — Кровь пролита в храме Станка! — И улыбнулась жуткой кривой улыбкой. — С Фугой покончено, сестра… — сказала она.

— Что ты говоришь?

— Я пришла сюда, чтобы пустить кровь ему, чтобы погубить Вихрь. Но пролилась моя кровь. Теперь это уже неважно.

Голос ее ослаб. Сюзанна подошла ближе, чтобы лучше слышать.

— В конце концов, это не имеет значения. Фуге пришел конец. Все обратится в пыль. Одна пыль…

Она оттолкнулась от стены. Сюзанна бросилась поддержать ее. Он прикосновения ладонь закололо.

— Теперь они изгнаны навечно. — Голос Иммаколаты звучал едва слышно, но в нем угадывалось торжество. — Здесь кончается Фуга. Уходит в никуда, словно ее и не было.

В этот момент ноги инкантатрикс подогнулись. Оттолкнув от себя Сюзанну, она привалилась к стене. Рука соскользнула с живота, кишки выползли наружу.

— Мне часто снилась… — выговорила она. — Ужасающая пустота..

Она замолчала, сползая по стене, пряди ее волос цеплялись за кирпичи.

— Песок и пустота, — продолжала Иммаколата. — Вот что мне снилось. Песок и пустота. И теперь они здесь.

Словно подтверждая ее мысль, гул перешел в грохот катастрофы.

Удовлетворенная плодами своих трудов, Иммаколата упала на пол.

Сюзанна кинулась искать путь к спасению, потому что кирпичи храма заскрежетали друг о друга с новой силой. Да и что ей здесь делать? Тайны Станка оказались сильнее ее. Если она задержится, то окажется погребенной под руинами. Надо выбираться отсюда, пока еще есть возможность.

Когда она добралась до выхода, два тонких лучика света прорезали угрюмый воздух и упали ей на руку. Их яркость поразила Сюзанну. Однако еще больше ее поразил источник этого света: лучи исходили из глазниц одного стражника. Сюзанна отступила с пути света, и когда лучи упали на мертвое тело напротив, из его глаз тоже хлынул свет. Потом появились лучи из глазниц третьего часового и, наконец, четвертого.

Иммаколата тоже заметила их.

— Станок… — прошептала она, задыхаясь.

Перекрещивающиеся лучи делались все ярче. Опасный гул несколько заглушили звуки голосов, негромкое бормотание; слова были неуловимы, они казались музыкой.

— Уже поздно, — сказала инкантатрикс, обращаясь не к Сюзанне, а к четверке покойников. — Вам уже не спасти ее.

Голова ее упала на грудь.

— Слишком поздно… — повторила она.

Потом по телу ее прошла дрожь. Иммаколата испустила дух и рухнула на пол, в лужу собственной крови.

Вопреки ее последним словам, здесь еще жила созидающая сила. Сюзанна попятилась к двери, чтобы не мешать движению лучей. Как только помеха исчезла, они немедленно засияли ярче, и в тех точках, где они пересекались, вверх под разными углами разошлись новые лучи. Шепот, наполнивший комнату, внезапно обрел новый ритм; слова, по-прежнему непонятные, текли мелодичной поэмой. Каким-то образом и они, и свет сделались частью системы: чары четырех семейств — Айя, Ло, Йе-ме и Бабу — работали вместе, музыка слов аккомпанировала танцу света, ткущего мир.

Конечно же, это и был Станок. Это же и есть Станок!

Неудивительно, что Иммаколата насмехалась над тупостью Шедуэлла. Магия может помещаться в физических объектах, однако она не воплощается в них. Она воплощается в слове, порожденном разумом, в движении, которое есть проявление разума, в систематичности Сотканного мира и рождении мелодии, ибо все это разум.

Но, черт побери, одного осознания этого недостаточно. В конце концов, Сюзанна — всего лишь одна из чокнутых, и никакие загадки-разгадки не помогут ей смирить гнев этого оскверненного места. Она может лишь наблюдать, как конвульсии Станка сотрясают Фугу, раздирая ее на куски вместе со всем содержимым.

В отчаянии Сюзанна мысленно обратилась к Мими. Ведь бабушка ввела ее в этот мир чудес, но умерла слишком рано, не успев подготовить преемницу. Хотя, разумеется, даже она не могла бы предсказать такое: гибель Фуги и то, что Сюзанна окажется в самом сердце Сотканного мира, не в силах поддержать его биение.

Лучи света пересекались и множились. Теперь они стали такими прочными, что Сюзанна могла бы пройтись по ним. Это представление завораживало ее. Она чувствовала, что может смотреть на работу Станка вечно и неустанно. А лучи по-прежнему все ветвились и утолщались, пока Сюзанне не стало ясно, что они не останутся в стенах святилища, а вырвутся за его пределы…

…Прямо в Фугу, куда надо и ей. Там лежит Кэл, и она должна сделать все, чтобы помочь ему среди бушующего урагана.

За этой мыслью пришла другая. Может быть, Мими как раз знала или опасалась, что в конце останутся лишь Сюзанна и магия? И может быть, бабушка все-таки оставила указания?

Она сунула руку в карман и вынула том сказок. «Истории о таинственных местах». Ей не было нужды открывать книгу, чтоб вспомнить эпиграф, напечатанный на странице с посвящением.

«То, что можно вообразить, никогда не умрет».

Время от времени Сюзанна размышляла над значением этой фразы, но ее разум никак не мог уловить суть. Сейчас она отказалась от логических рассуждений и позволила странным ощущениям захватить себя.

Свет Станка был таким ярким, что от него болели глаза. Она вышла из святилища и обнаружила, что лучи уже пробили — или же прогрызли — отверстия в кирпичной кладке и вырвались наружу. Тоненькие полосы света прорезали коридор.

Думая не только о зажатой в руке книге, но и о собственной безопасности, она возвращалась тем же путем, каким пришла: дверь и коридор, дверь и коридор. Даже стена внешнего коридора не устояла перед напором света Станка. Лучи пробились через три прочных кирпичных кладки и с каждым мигом делались шире. Сюзанна прошла сквозь них и в первый раз с тех пор, как вступила в Вихрь, ощутила движение менструума. Он поднимался, но не к лицу, а к рукам, к ладоням, сжимавшим книгу, словно заряжал ее энергией.

«То, что можно вообразить…»

Ритмичные слова звучали громче, лучи множились.

«…никогда не умрет».

Книга тяжелела и теплела, словно у нее на руках сидело живое существо. Еще бы, ведь в этом томе заключено столько мечтаний. Вещь, созданная из бумаги и чернил, а в ней затаился иной мир, готовый обрасти плотью. И даже не один мир, а множество: ведь каждый, кто приходил туда, перестраивал сказочный мир под себя. Так случилось с Сюзанной и Хобартом. И Дремучих Лесов было ровно столько, сколько читателей скиталось по ним.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});