Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Инструкция отражала мышление Бестужева - скорее интригана, чем крупного государственного деятеля, который ставил бы перед полководцем простые и ясные военные задачи и тем самым брал политическую ответственность за успех всего дела на себя. Не таков был Бестужев. Согласно его инструкции, вся политическая и военная ответственность тяжким грузом ложилась на плечи Апраксина, который, по мере приближения рокового часа начала боевых действий, постепенно терял мужество. Насколько он был готов к войне, видно из того, что в поход полководец захватил и подаренный сервиз, и множество других предметов роскоши. За ним ехал огромный обоз с припасами, мебелью, слугами. Последних, в том числе лакеев, было 150 человек. В личном обозе фельдмаршала насчитывалось 250 лошадей. Однако вскоре выяснилось, что карты театра военных действий он забыл в Петербурге. Одновременно Апраксин писал панические письма сановникам в столице и всячески пытался оттянуть начало похода. Ивана Шувалова он просил «при случае Ее императорскому величеству внушить, чтобы со столь рановременным и по суровости времени и стуже более вредительным, нежели полезным, походом не следует спешить» (Из бумаг, с.449).
Словом, Апраксину удалось отсрочить осеннее выступление армии. Но настала весна 1757 года, и фельдмаршалу все же пришлось покинуть уютную Ригу. К этому времени подоспела новая инструкция, где было ясно сказано, что топтаться на границе более не следует и нужно двинуться в Восточную Пруссию, ставя задачу занятия двух главных городов Восточной Пруссии - Мемеля и Кенигсберга.
Начало выступления затянулось до мая - ждали, когда подсохнут дороги. Дорогу же в Восточную Пруссию выбрали кружную: через Польшу, на Ковно. Теоретики из Петербурга не решились высадить десант в Восточной Пруссии - со времен Петра Великого, который десантировал огромные массы войск на побережье Швеции, прошло много времени и никто уже не знал, как это делается, да и боялись решиться на такое сложное предприятие. Вдоль Балтики двинулся только особый осадный корпус генерала В. В. Фермора к Мемелю - важному порту и морской крепости, прикрывавшей Восточную Пруссию со стороны Куршского залива. До Ковно основная армия добралась 7 июня. Шли долго и тяжело - полки волокли огромные обозы. Тысячи фур и телег растягивались на десятки верст, скапливались в дефиле и на переправах. Забегая вперед, отметим, что огромный обоз и вообще медленное движение оказались характерны для русской армии в Семилетнюю войну, и это, при всех ее достоинствах, резко снижало возможности армии, вело к потере темпа наступления и инициативы.
Сам Апраксин делал все, чтобы замедлить и без того медленное движение. Он обращался по малейшим вопросам в Петербург и ждал ответа. Сохранившиеся письма Апраксина говорят, что он больше заботился о собственном комфорте, чем о боеспособности армии. Но даже не это было главным препятствием к быстрому продвижению войск. Чуткий к придворным переменам царедворец, Апраксин поддерживал переписку с Бестужевым и с великой княгиней Екатериной Алексеевной. Обе эти персоны тогда состояли в заговоре, планировали переворот в случае смерти Елизаветы, здоровье которой осенью 1756 года ухудшилось. Зная о пропрусских симпатиях будущего императора Петра III Федоровича, Апраксин боялся сделать неосторожный шаг и сломать всю свою карьеру. Но его медлительность стала, наконец, настолько демонстративной, что заговорщики испугались и принялись поторапливать Апраксина-уж очень он затянул переход прусско-польской границы.
В письме от 15 июля 1757 года Бестужев писал, что государыня «с великим неудовольствием отзываться изволила, что ваше превосходительство так долго… мешкает». Еще через три дня он повторил, что по Петербургу идут упорные слухи и шутки, «кои даже до того простираются, что награждение обещают, кто бы российскую пропавшую армию нашел» (АВ, 3, с.95-97).
Войти в прусские пределы Апраксин решился только в середине июля, когда стало известно, что Фермор, после непродолжительной бомбардировки с суши и моря, вынудил коменданта Мемеля сдать крепость. Гарнизон численностью 800 человек не мог устоять против осадного корпуса в 16 тысяч человек. Армия Апраксина также превосходила армию фельдмаршала Г. Левальда (50 тысяч против 30 тысяч прусских солдат). И хотя прусский военачальник располагал все же значительными силами и временем, он оказался достоин своего мешкотного противника - так же, как Апраксин, колебался, медлил и тянул. Первый месяц ушел на осторожное маневрирование противников, которые не решались напасть друг на друга. Апраксин пытался обойти расположенные по реке Прегель прусские войска, чтобы выйти прямо к Кенигсбергу с юго-востока. Не желая быть отрезанным от столицы Восточной Пруссии, Левальд отступил и занял хорошую позицию у деревни Гросс-Егерсдорф.
Апраксин же, полагая, что он уже обошел Левальда и что впереди пруссаков нет, двинулся к городу Алленбургу, не позаботившись даже выслать вперед разведку. Рано утром 19 августа 1757 года, выйдя по дороге на опушку леса у деревни Гросс-Егерсдорф, русские передовые части внезапно увидели всю прусскую армию, построенную в боевом порядке. В тот же момент кавалерия принца Голштинского нанесла стремительный удар по выходящим в походном прядке русским войскам. Однако 2-й Московский полк, попавший под главный удар, сумел перестроиться, выстоял и отбил прусскую атаку. Ситуация была почти катастрофическая - войска, обозы забили узкую дорогу к опушке леса, пруссаки своим огнем и атаками на давали справиться с этой пробкой. Но все же генералу В. А. Лопухину удалось вывести в поле четыре полка пехоты, которые стали строиться слева и справа от потрепанного, но держащего оборону 2-го Московского полка. В этот момент в атаку двинулись основные силы прусской инфантерии. У нее была инициатива, перевес в силах на узком направлении атаки. Пруссаки сумели потеснить войска Лопухина и охватили правый фланг русских позиций. Потери русских были огромны, сам генерал Лопухин, смертельно раненный, попал в плен, но солдаты отбили его у противника. Полки Лопухина не удержали позицию и начали отступать к лесу, обрекая себя на поражение.
И тут впервые ярко блеснул полководческий гений более известного до этого кутежами и похождениями генерал-майора Петра Румянцева. С четырьмя полками он, бросив обоз на дороге, «продрался через лес» и внезапно ударил во фланг прусской пехоте. Атака была яростная и результативная - пруссаки отступили. Повторная атака Левальда также не принесла успеха. Вскоре он дал приказ об отступлении. Поле боя осталось за русскими. По принятому тогда обычаю это означало победу. И хотя потери русской армии вдвое превосходили потери пруссаков, армия сохранила силы, и путь на Кенигсберг был открыт.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Елизавета Петровна. Наследница петровских времен - Константин Писаренко - Биографии и Мемуары
- Камчатские экспедиции - Витус Беринг - Биографии и Мемуары
- Камчатские экспедиции - Витус Беринг - Биографии и Мемуары
- Граф Савва Владиславич-Рагузинский. Серб-дипломат при дворе Петра Великого и Екатерины I - Йован Дучич - Биографии и Мемуары
- Фридрих Ницше в зеркале его творчества - Лу Андреас-Саломе - Биографии и Мемуары
- Соня, уйди! Софья Толстая: взгляд мужчины и женщины - Басинский Павел - Биографии и Мемуары
- Лев Толстой и его жена. История одной любви - Тихон Полнер - Биографии и Мемуары
- Личная жизнь Петра Великого - Елена Майорова - Биографии и Мемуары
- Илимская Атлантида. Собрание сочинений - Михаил Константинович Зарубин - Биографии и Мемуары / Классическая проза / Русская классическая проза
- О Муроме. Воспоминания. Семейная хроника купцов Вощининых - Надежда Петровна Киселева- Вощинина - Биографии и Мемуары