Сказки и предания алтайских тувинцев - Сборник Сборник

Пэпизэн, Бапарнынг. Летом 1969 г., когда мы гостили несколько дней в юрте его родителей в Дюктегтиге, был еще двенадцатилетним школьником. Это был живой и умелый паренек, во время каникул пасший коз и овец своих родителей и охотившийся на тарбагана. См. илл. 14 к ст.: Taube. Zur Jagd. В 1982 г. я снова встретилась с Пэпизэном в Цэнгэле, где он жил с женой и детьми и работал в кооперативе мастеровым. Отец Пэпизэна, Шыныкбайнынг Бадар, старший брат Галсана, производил впечатление умного и умелого человека, он соорудил, например, нечто вроде "ходилки" для своего младшего ребенка — ни в одной юрте я не видела такого приспособления. Мать Пэпизэна, Мыстад (в 1969 г. ей было 30 лет), оказалась по- истине кладезем народных песен, благословений, загадок и пословиц.

3 июля 1969 г. Пэпизэн рассказал в Дюктегтиге сказки (тоол) № 48 и № 44. Первую он слышал от Доржунунг Дагва, и при исполнении так и чувствовались его мимика и жесты (правда, у обоих одинаково быстрый и живой характер). Если что- нибудь было неточно, отец Пэпизэна останавливал его и поправлял.

Самдын, Вулунгнунг. Летом 1969 г. ему было около 40 лет, он работал мастером так называемого "молочного завода (монг. сууний завод)" в Остуге, молокоперерабатывающего предприятия, где добывался казеин, шедший на экспорт. В 1973 г. он умер. Это был очень открытый, работящий человек, в то время отец шести детей. Самдына мы встретили еще в конце августа 1966 г. в Сарыг булаке, когда он прибыл туда в качестве "агента", точнее, продавца. Он приехал верхом с двумя навьюченными лошадьми, чтобы по заданию кооператива снабдить отдаленные аилы промышленными товарами и определенными продуктами; тогда он обещал при случае рассказать кое-что, так как в тот первый год у меня еще не было магнитофона, который мог бы работать без включения в сеть, и я не могла еще производить записей вне стационара. И когда мы навестили его в 1969 г. в Остуге, он не заставил себя просить и предложил нам три тоола: "Бёген Сагаан Тоолай" (ср. № 5, 6), "Паа- вылдай Баатыр с конем леопардовой масти" (ср. № 8, 9, 10) и "Оггек Джуман" (№ 19). Из экономии времени и пленки, которой оставалось уже немного, но прежде всего в интересах охвата как можно большего числа сюжетов мы отказались от версий уже записанных ранее сказок в пользу нового для нас "Отгек Джумана", который он и рассказал нам 7 июля 1969 г. в своей юрте, но только после того, как днем забил овцу нам на угощение.

Он поет текст, который давно слыхал от одного старика, слегка покачивая бедрами, форсируя голос. И хотя мы и просили его просто рассказывать, он продолжал петь, не снижая силы голоса, до самого конца.

Кроме его семьи, которая, конечно, знает сказку, но слушает явно с напряженным интересом, присутствует еще несколько пожилых людей. Сразу можно заметить, с каким удовольствием рассказывает Самдын свою сказку: вместе со слушателями он радуется в самых удачных местах, время от времени выражает свое сочувствие герою, а когда прерывает исполнение, чтобы отдышаться чуть-чуть, дает уже пояснения того, что ожидает нас в дальнейшем ходе рассказа. Как и в других случаях, участие, сочувствие аудитории были очень живыми.

Семби, Байынбаттынг. Летом 1966 г. ему было 25 лет; он работая сплавщиком в бригаде, которая из Сыраалыга, с гор на границе с КНР, сплавляла по Кобдо лес в Цэнгэл и Улэгэй. На обратном пути они всегда отдыхали в центре сомона Цэнгэл. Во время одной из таких остановок мы и встретились с ним 5 сентября 1966 г., и он за один вечер рассказал нам пять сказок (тоол): "Лисенок" (ср. № 47–49) и № 13, № 10, № 3, № 36. При рассказе Семби очень сосредоточен, но исполнение его производит впечатление свободного, раскованного. Сначала он говорил спокойно, без жестикуляции, но постепенно оживлялся, мимика его менялась в соответствии с событиями рассказываемой сказки, в комичных местах он улыбался. Даже под конец в нем не было заметно ни малейших признаков усталости.

В 1982 г. я снова встретила его — в последний раз (в 1984 г. он был убит). Тем летом он жил на своей летней стоянке в Аът баштыге, и его юрта, в которой он жил с женой и девятью детьми, стояла несколько выше юрты учителя Шыныкбайнынг Гакая (Гагаа, старшего брата Галсана), где я гостила с моим сыном. Мы часто виделись с ним, но в этот раз он рассказал только одну сказку — ("Осиротевший мальчик"), вариант № 26. Он сказал: "А теперь пусть расскажут сыновья!" Его сыновья Гупан (Октябрь) и Буянтогтох рассказали № 41 и 56. Сам он слышал все свои сказки в детстве от своего отца Байынбата, родившегося примерно в 1901 г., на которого ссылались euie и внуки.

Торлаа, Дюгюржебдинг — двадцатилетняя девушка, пастух и доярка, вечером 31 августа 1967 г. пришла переночевать в юрту родителей Галсана (стоявшую тогда вблизи парома через Кобдо, ниже центра Цэнгэла). Она предложила рассказать маленькую сказку (тоол) "Деревянная девушка" (№ 33).

Устээн, Билдейнинг — этого шестидесятишестилетнего пастуха я посетила 1 ноября 1985 г. на равнине восточного берега Селенге, к юго-западу от центра кооператива и сомона Зуун-бурэн (аймак Селенге), так как мне назвали его как хорошего знатока сказок и вообще устной традиции. Он родился в районе Алтая, относящемся сегодня к КНР, и только после 1966 г. (из-за "культурной революции") переехал в МНР и сначала поселился в сомоне Цэнгэл, откуда позже переехал в Зуун-бурэн. Мы познакомились еще в 1969 г. в юрте Шыныкбайнынг Бадара в Дюктегтиге (см. Пэпизэн). Это был общительный, жизнерадостный старик, охотно рассказавший варианты № 19, 20, 22, 23, 72. Сказка (тоол) N? 15, помещенная в нашем собрании, хоть и носит название самой распространенной среди тувинцев Цэнгэла богатырской сказки (ср. № 8, 9), не является ее вариантом.

Он терпеливо ответил на мои вопросы по этнографическим комплексам, но потом ему пришлось заняться овцами — из-за меня он до полудня продержал их в загоне.

Хойтювек, Мангнайнынг — пастух верблюдов кооператива, летом 1967 г. ему было 45 лет. Его отец, Мангнай, умерший 84 лет от роду, считался великим рассказчиком. Сам он начал рассказывать в двадцать лет, но еще с восемнадцати лет его отец на протяжении трех лет обучал его этому и исправлял его всякий раз, как он делал ошибку. Во время последовавшей вскоре за этим военной службы он много рассказывал, потом — реже

Летом 1967 г. его юрта стояла в Онгаде; летом 1969 г. она была на южном берегу Годана, который тогда широко разлился, настолько, что мы не могли его переехать и не могли встретиться в Хойтювеком, чтобы закончить запись, начатую в 1967 г. (№ 2), и сделать другие. Незадолго до моего приезда в 1982 г. М. Хойтювек умер.

6 августа 1967 г. он рассказал нам — в какой-то мере как объяснение своей немедленной готовности, вызвавшей, как он заметил, наше удивление, — "Почему рассказчику не следует заставлять долго просить себя" (№ 18, который он назвал улегер) и "Хан Тёгюсвек" (№ 17), тоол, который он закончил на следующий день, 7 августа, добавив к нему соответствующий зачин сказки (тоолдунг бажы, N9 16).

7 августа 1967 г. он рассказал еще № 40 и фрагмент сказки "Эргил-оол" (N9 2), исполнение которого прервалось, так как он был срочно послан к стаду.

В своем репертуаре М. Хойтювек назвал еше следующие сказки (тоол): "Паа- вылдай Мерген с конем леопардовой масти" (ср. № 8, 9, 10), три связанных друг с другом текста (как у Байынбурээда): "Хара Буурул Дюжюмел", "Буга Джарын и Буктуг Гириш" и "Бёген Сагаан Тоолай", значит, в отличие от Байынбурээда он называет в качестве третьей части "Бёген Сагаан Тоолая", выступающего обычно, да и у Байынбурээда, самостоятельно (ср. N9 5, 6).

Он различает тоол и улегер прежде всего по объему: тоол — более длинные, улегер — более короткие, часто поясняющие нечто определенное, тексты. Так, он определил (опять же как Байынбурээд) длину "Хан Тёгюсвека" в три зимние ночи, длину "Эргил-оола" в одну зимнюю ночь и назвал эти два сюжета важнейшими сказками (тоол) тувинцев — весьма субъективное суждение, если принять во внимание их меньшее по сравнению с другими сюжетами распространение.