Черный человек - Василий Головачев

– Вообще-то «сверхструна» – одномерный объект, имеющий одно измерение – длину, и образуется она в результате компактификации – свертки остальных измерений. В начальные мгновения рождения нашей Вселенной такие «струны» появлялись во множестве, потом большинство из них рассосалось, а оставшиеся в результате инфляционного раздувания… – Ромашин остановился. – Я понятно изъясняюсь?

– Пока да, – сухо ответила Боянова.

– А остальные «струны» в эру инфляции Вселенной разбросало на колоссальные расстояния друг от друга, поэтому они так редко встречаются. Внутри каждой «сверхструны» время трехмерно, а пространство одномерно, и лишь вход в «струну», так называемая Горловина…

– Меня интересует практический аспект проблемы. Ведь метро тоже использует «струнный» принцип? Как же объект, сжатый в «струну», а тем более живое существо, принимает потом свою былую форму?

– Вы слегка упрощаете картину, – пришел Мальгин на помощь Ромашину. – Не живое существо, в том числе и человек, сжимается в «струну» при «движении», как макрообъект, а все его частицы – протоны, нейтроны, электроны, а на самом деле еще глубже – кварки, из которых состоят частицы, а из них – тело, – превращаются в «струны», и дальше «летит» уже пакет «струн», пакет информации, хотя по толщине он и тождествен толщине одной «струны», если только правомочно применять термин «толщина». Обратное превращение пакета в объект – это физический процесс типа роста кристалла, только скорость этого процесса неизмеримо выше.

– Спасибо, – поблагодарила Боянова, отворачиваясь к Ландсбергу.

Руководитель эксперимента за это время успел предупредить пограничников, чтобы они были готовы к немедленному старту, и дал команду инку начать отсчет. В зале раздались звуки метронома.

Снова тревожно сжалось сердце. Ощущение ворочавшегося внутри бесформенного великана не проходило, подсознание силилось предупредить хозяина о чем-то, но Мальгин пока не понимал голоса интуиции, хотя и слышал его.

Свет в зале погас, наступила полная тишина.

Гора со странг-машиной высилась перед людьми так близко, что казалось, до нее можно добросить камень. Стали заметны гофрированные шланги энерговодов и золотистые сеточки-паутинки преобразователей электромагнитных полей.

– Внимание: первая фаза – раскачка! – раздался в зале голос контролирующего инка.

Картина в виомах не изменилась, лишь над горой зажглись алые вертикальные огни, плавно скользнули в небо, исчезли. Прошла минута, другая…

Ромашин шевельнулся, посмотрел на Мальгина с неопределенной усмешкой, сказал вполголоса:

– Я начинаю волноваться, и знаете почему? Боюсь, ничего у нас не получится. Этот «значок» – мне он напомнил одно понятие в индийской мифологии – татхата. Знаете, что это такое?

Мальгин отрицательно качнул головой.

– Татхата или татхагатагарбха – особое завершенное состояние, при котором вещи обладают абсолютным тождеством, имеют названия и объяснения, не подчиняются никаким изменениям и не обладают никакими свойствами.

– То есть выходят за пределы человеческого познания?

– Ваш скепсис понятен, и все же обрывок «струны», найденный где-то Шаламовым, – знать бы, в каком месте, – очень напоминает татхату. Вряд ли мы его развернем.

В фокусе антенны сверкнула яркая голубая вспышка, расплылась колечком дыма. В центре колечка появилась черная точка, а «дым» заискрился сотнями крохотных звездочек.

– Фаза экспоненциального поглощения, – сообщил инк. – Предвижу опасность пробоя.

– Что это значит? – быстро спросила Боянова.

– Очевидно, энергия уходит в дыру «струны» так быстро, что возможен спонтанный разряд генераторов, – ответил Ромашин. – На этом эксперимент и закончится.

Но он не закончился.

Среди физиков, ожидавших своего часа (они готовили другие «громкие» эксперименты), произошло оживление, они быстрее реагировали на высвечиваемую инком информацию.

– Отмечаю усложнение континуума, – раздался голос координатора. – Пошла развертка! Фаза три – плоскость.

Из черной точки, окруженной кольцом звездочек в фокусе антенны, ударил вдруг веер чистого зеленого огня, развернулся в колоссальное поле параллельно поверхности Меркурия. Сквозь эту плоскость можно было видеть скалы и ущелья, она была тонка и эфемерна, и свечение ее постепенно сдвигалось в сторону ультрафиолетового диапазона.

Куб!

Веер зеленого, вернее, теперь уже фиолетового свечения превратился в прозрачный конус, вершиной упиравшийся в антенну странг-установки, ушел краями за горизонт, коснулся нижним краем скал, и те вдруг начали оплывать, как свечи, испаряться, таять.

– Черт возьми! – проговорил Ромашин. – Эта штука напоминает мне Горловину «серой дыры».

Конус разделился на множество конусов, сидящих один в другом, как куклы-матрешки. Конусы побледнели, почти исчезли, стали совсем прозрачными, а их общая вершина внезапно коснулась антенны и втянула ее внутрь, в себя.

Тотчас же в зале ударил гонг, над вириалом ручного монитора всплыл хоровод алых огней.

– Отключай энергопитание! – скороговоркой выпалил инк. – Ресурс на исходе… ресурс – ноль!

Гофрированные трубы энерговодов диаметром два метра каждая, змеящиеся по склону горы к странг-машине, окутались светящейся голубой «шубой» электроразрядов и более крупными ветвистыми росчерками молний, а затем рассыпались в прах!

– Усложнение континуума вышло из-под контроля! Мерность пространства повышается, в эпицентре зоны мерность четыре… шесть… восемь… двенадцать… двадцать шесть…

На месте конусов появился шар, пронизанный множеством других прозрачных шаров, затем гигантская решетка из плоскостей, сложное переплетение гнутых поверхностей и еще что-то невообразимо сложное, колышущееся и непонятное, светящееся алым и нежно-фиолетовым.

Юбагр – пришел на ум старинный русский термин, обозначавший алый и фиолетовый цвет.

– Пора рвать когти, – пси-сказал[98] молчавший до этого Харитон. – Этот многомерный смерч способен сожрать весь Меркурий!

– Не каркай!

От горы, как и от странг-установки, уже ничего не осталось, на ее месте росла и росла воронка, уходя вершиной в недра Меркурия. Породы планеты не выдерживали соприкосновения с разбушевавшейся многомерной стихией и таяли, как воск от языка пламени.

– Всем в корабль! – первым опомнился Мальгин. – Через три-четыре минуты волна преобразования будет уже здесь. Объявите тревогу!

В зале началась тихая паника, превратившаяся в настоящую после того, как часто забил гонг тревоги. К счастью, персонал полигона не превышал трех десятков человек, и все успели добежать до спейсера вовремя.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});