Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вдруг ее осенило: Григорий не мог написать это письмо. Его написал кто-то другой и заставил его подписать. Сделал ли он это добровольно или его вынудили? В ее голове рождались дикие фантазии. Вот Григорий в тюрьме, его руки и ноги закованы железными цепями. Вот Григорий, истекающий кровью, лежит на полу без сознания. В это время страшный голос произносит: «Если ты женишься на этой немецкой шлюхе, то тебе конец. Немцы жгли наши деревни, убивали крестьян, насиловали женщин…»
– Ханна? – из холла раздался голос Августы. – Куда ты запропастилась, лентяйка? Ты что, думаешь, мы всю работу сделаем одни?
– Уже иду! – крикнула она. – Только разолью средство…
– Что она сказала? – проскрежетала Эльза, которая в последнее время плохо слышала.
– Она сидит в кладовке и читает псалмы!
Ханна вложила письмо в конверт и сложила его несколько раз так, чтобы оно уместилось в кармане, затем спрятала его, чтобы при первой же возможности сжечь. Она разлила вонючую мутную жидкость по трем пузырькам, а когда раздавала их, поймала на себе недовольные взгляды.
– И на это тебе понадобилось столько времени?
Не ответив, она принялась за работу. Она была рада драить сейчас эти грязные мраморные плитки, с остервенением отдаваясь делу и отгоняя от себя все мысли. Если черные разводы не исчезали, она добавляла белой кашицы и отчищала проблемное место до блеска. Ей нравился инкрустированный на полу узор. Почти такой же, как на коврах наверху, в господских покоях. Бесконечная череда ромбов и звезд, кружков, завитушек, прямоугольников – в них можно было просто затеряться.
К одиннадцати пол был отмыт и блестел: слой нанесенного потом льняного масла еще тщательно протерли старыми тряпками. На кухне Брунненмайер приготовила кофе и бутерброды, которыми все могли подкрепиться перед предстоящей работой.
– С ума сойти! – воскликнула Августа, хлопая в ладоши. – Пришла Йордан. Госпожа директор приюта «Семи мучениц» оказывает нам честь своим визитом.
Ханна предпочла бы остаться наедине с Гумбертом, потому что он был единственным, кому она могла выплакать свое горе. Однако сегодня у Гумберта было словно шило в заду: вечером он выступал в кабаре. По его словам, это должно быть действительно большое выступление. Сольный номер на целых двадцать минут.
– Разве я могу забыть своих старых друзей, – произнесла Мария Йордан, перед которой уже стояла чашка кофе с молоком. – Ведь здесь, на вилле, я прослужила добрых пятнадцать лет…
Остальные подсели к ней, передавая кофейник из рук в руки. Мария Йордан похвалила их работу – пол в холле блестел так, как никогда прежде. Потом она поинтересовалась, правда ли, что фройляйн Шмальцлер уходит на пенсию.
– Ну конечно правда! – Августа определила экономку, которая могла бы ответить сама. – Если поторопишься, то сможешь еще побиться за пост домоправительницы, Йордан.
Эльза хихикнула, а Брунненмайер бросила на Августу укоризненный взгляд. Такое нельзя говорить даже в шутку!
– Спасибо, – язвительно отреагировала Йордан. – Я вполне довольна своей нынешней должностью и не думаю менять ее. Это такая благодарная работа…
– Бедные детки, – тихо пробормотала Эльза. – Они же не могут дать отпор.
– Война сделала сиротами бесчисленное количество детей, – невозмутимо продолжала Йордан. – Такие приюты поистине благое дело, которое делает церковь. Если бы вы знали, какие печальные судьбы у этих бедняжек, как их жалко…
Все слушали ее, не переставая удивляться, как же хорошо она знает своих подопечных. Один мальчик потерял отца на войне, и мать его умерла от горя; одну девочку отдала в детский дом тетка, потому что новый любовник положил глаз на маленькую племянницу…
– Так важно дать этим детям хорошее нравственное воспитание.
– Вы как раз та, кто сможет это сделать, – сухо заметила Брунненмайер.
Йордан на мгновение замолчала и испытующе посмотрела на повариху. Поскольку та больше ничего не сказала, Йордан заявила, что будет стараться изо всех сил.
– Только смотри, чтоб с тобой не случилось то же, что и с твоей предшественницей, – усмехнулась Августа. – Ведь Папперт все еще сидит за решеткой.
Мария Йордан проигнорировала это замечание – она потянулась за вкусным бутербродом с ливерной колбасой, который Брунненмайер украсила мелко нарезанным маринованным огурчиком.
– Если вы так заняты, фройляйн Йордан, – хмуро посмотрела на нее экономка, – тогда откуда у вас время сидеть тут с нами за перекусом? А кто сейчас заботится о ваших подопечных?
Мария Йордан, медленно и с явным наслаждением прожевав померанскую ливерную колбасу, сообщила, что ей надо уладить кое-какие служебные дела и на виллу она заглянула всего-то на четверть часа. А за детьми сейчас присматривает добровольный помощник.
– Посмотрите-ка, – уколола ее Августа. – Добровольный помощник.
– И он конечно же молодой и смазливый, – ядовито заметила Эльза.
– Или, напротив, старый пень, хромой бодрячок, – вставил Гумберт свою остроту и поспешил тут же изобразить его, проковыляв по кухне на согнутых коленях и со скрюченной спиной. Все прыснули – Гумберт порой вел себя прямо как озорной ребенок!
– Ни в коем разе, – с ледяным спокойствием возразила Мария Йордан. – Это Себастьян Винклер, бывший директор. На прошлой неделе его выпустили из тюрьмы, тихо так, тайком, без лишней шумихи. И поскольку бедняга не знал, куда ему идти, я пристроила его в приют.
Ханна раскусила ее не сразу, Эльзе тоже потребовалось время, остальные были посмекалистей. Августа – на чью деликатность точно не стоило рассчитывать – выпалила:
– Мило дело, госпожа директор. Пусть бедняга потрудится ни за что ни про что, а ты в это время погуляешь да и кофейку попьешь.
– В конце концов, он ведь и спит, и ест в приюте. Да у него кроме рубашки ни гроша за душой, так что для него это просто везенье, – возразила Йордан и тут же прибавила, что приняла она его из чистой любви к ближнему, даже рискуя своим положением, ведь он, вообще-то, политический преступник.
– Вы и правда добрейшая душа, фройляйн Йордан, – сказала домоправительница, улыбаясь так дружелюбно, что никому и в голову не могло прийти, что в этих словах была скрыта ирония.
Бутерброды на большом блюде исчезали с поразительной быстротой. Августа сообщила, что они действительно купили участок земли, луг, что между двумя ручьями, до сих пор принадлежащий заводу Аумюле. Там сейчас, как и на многих других заводах, не крутилось ни одно колесо. А то, что ткацкая фабрика все еще работала, было чудом. Это была заслуга молодой фрау Мельцер: ей постоянно приходили в голову новые идеи. Вот сейчас там, вероятно, делали бумажные ткани, которыми можно было оклеивать стены.
Августа умолчала,
- от любви до ненависти... - Людмила Сурская - Исторические любовные романы
- Что случилось этим летом - Тесса Бейли - Прочие любовные романы / Современные любовные романы
- Романтическая история мистера Бриджертона - Джулия Куинн - Исторические любовные романы
- Соната незабудки - Монтефиоре Санта - Прочие любовные романы
- Ты сказала, что это сработает - Энн Гарвин - Прочие любовные романы / Современные любовные романы
- Крепостная навсегда - Елена Езерская - Исторические любовные романы
- Седьмой круг - Алекс Джиллиан - Исторические любовные романы
- Лорд и хозяйка гостиницы - Летиция Райсвик - Исторические любовные романы
- Миля над землей - Лиз Томфорд - Прочие любовные романы / Современные любовные романы
- Трон любви - Наталья Павлищева - Исторические любовные романы