Дама с букетом гвоздик - Арчибальд Джозеф Кронин

сюда приходить.

– Но, Джесс! – повторил он.

От ярости и горечи она вышла из себя. Ударила его в грудь; оттолкнула.

– Оставь меня! Оставь меня, ты, скотина, животное! Я тебя ненавижу! Как я могла прийти с тобой сюда!

Она вскочила. Он тоже поднялся и в смятении попытался удержать ее. Но Джесс снова вырвалась из его рук.

– Я хочу домой! – крикнула она.

Подбежав к двери, она отчаянно воскликнула:

– Не ходи за мной! Не ходи за мной.

Она растаяла в сумерках, прежде чем он успел вымолвить хоть слово.

Джесс неслась со всех ног по дорожке, как будто пыталась убежать от себя самой, терзаемая жалостью к себе и раскаянием.

Зачем она это сделала? Как она, Джесс Лауден, могла так низко пасть! Как можно было так распорядиться собой, своей чистотой! Должно быть, она совсем рехнулась! Она сжала кулаки в приступе мучительной тревоги.

Но наконец огромным усилием воли она собралась с духом и постепенно перешла на шаг. Она непременно кого-нибудь встретит, многие любят прогуливаться по дороге в Гринлонинг вечером после церкви. Да! Нужно сделать хорошую мину при плохой игре; она не выдаст себя; не скажет ни одной живой душе. И точка! Она стиснула зубы, полная решимости стереть свою ошибку из памяти, как будто ничего не было.

Джесс полагала, что отчасти вернула свою привычную невозмутимость, но вздрогнула при звуке шагов за спиной на перекрестке дороги с тропинкой, ведущей на водяную мельницу Хоуи. Джесс вихрем развернулась с колотящимся сердцем, глядя на силуэт, который приближался по узкой дороге. Затем она с облегчением истерично расхохоталась. Это оказался всего лишь Дейви, который в одиночестве возвращался с пустоши.

– Это ты, – выдохнула она, – всего лишь ты!

– Да, я.

Они стояли и глядели друг на друга. На ее мертвенно-бледном лице странно сверкали полные горечи глаза.

– Непохоже, что ты рад меня видеть!

Она вскинула голову и снова засмеялась.

– Рад? – озадаченно переспросил он. – Я вполне рад тебя видеть. Куда ты направляешься?

– Домой, хочу что-нибудь поесть. Я умираю от голода, к твоему сведению!

Она сказала правду: несмотря на свое горе, она умирала от голода. Джесс помолчала и продолжила саркастичным тоном:

– В последнее время мы не слишком ладим. Но раз уж ты идешь в мою сторону, не составишь мне компанию при спуске с холма? Уже довольно поздно, и я не хочу перепугаться еще больше.

Они пошли вместе по дороге, и она насмешливо добавила:

– Говорят, эту дорогу называют тропой влюбленных. Не правда ли, нам очень подходит?

Дейви не ответил, и они продолжили свой путь в тишине, держась как можно дальше друг от друга. Последние лучи солнца ласкали долину и падали на Джесс сквозь живую изгородь, окутывая ее призрачным сиянием. Она держала голову прямо и смотрела на горизонт. Время от времени он с любопытством поглядывал на нее, томимый неясной тревогой. Но ничего не говорил, как и она.

Так они и шли по дороге, встречая людей, которые возвращались из церкви. Снодди в лучшем выходном костюме и самом благочестивом расположении духа. Маккиллопа с женой. Мейкла, младшего Стоддарта и Андерсона из Мэйнза. А также Фрейзера с Нилом Уиром и большинство работников из Овертона – словом, самый обычный народ.

Последней, в самом конце дороги, им встретилась Феми Скулар. Она величественно прогуливалась в расшитой стеклярусом накидке и чепце, прежде чем вернуться домой и подать ужин пастору. При виде Джесс и Дейви она остановилась, насторожилась и внимательно посмотрела на них.

– Доброй ночи, госпожа Скулар, – спокойно поздоровался Дейви, когда они проходили мимо.

Она помолчала, почти оскорбительно долго, и холодно ответила:

– Доброй ночи.

Потом демонстративно повернулась и смотрела им вслед еще долго после того, как они пропали из виду. Затем резко втянула воздух и величественно направилась к дому пастора. Феми уже осуждающе покачивала головой; ее губы уже шевелились в предвкушении.

Наутро пастор спустился к завтраку в своем понедельничном расположении духа, то есть весьма недурном для человека лет пятидесяти, поскольку проповедь осталась позади, а до следующей было еще шесть дней. Он любил поворчать и от природы был довольно язвителен. Его внешность вполне гармонировала с характером: низенький, коренастый, напыщенный, с непропорционально большой головой, красным, гладко выбритым лицом, серыми глазами-буравчиками и длинной, выступающей вперед нижней челюстью, которую он порой еще больше выпячивал в приступе сварливости.

Он рысцой вбежал в комнату, распахнул окно, взял простую роговую ложку, поскольку был не чужд притворной скромности, и принялся за кашу, но вскоре остановился и поднял свою большую голову в знак удивления, что экономка не покинула комнату.

– Каша подгорела, – напрямик сказал он, чувствуя, что экономка ждет вердикта. – А на голодный желудок это совсем не дело.

Феми ничего не ответила на упрек, хотя потребности пастора ставила выше собственных. Она стояла молча, будто призрак, стиснув руки перед собой, подняв плечи, поджав губы.

– Что с тобой, женщина? – спросил он. – Что ты стоишь, словно дурочка?

Ее длинная морщинистая верхняя губа дернулась от праведного негодования.

– Я ли дурочка, мистер Семпл? Никто и никогда не называл меня дурой – ни в деревне, ни за ее пределами.

– Тогда не надо вести себя как дура! – крикнул он. – Стоишь тут с кислой рожей. Еще и кашу мою спалила.

– Таким лицом меня наделил Господь, мистер Семпл, – ответила она с напускным смирением. – Что до каши, то если она и пригорела, в чем я очень сомневаюсь, то лишь потому, что сегодня утром у меня не было сил помешивать ее.

– Не было сил помешивать кашу? – недоверчиво переспросил он.

Она склонила голову, словно возлагая ее на плаху.

– Ну так скажи почему! – в гневе воскликнул он. – Во имя Авраама, скажи, пока я не начал кидаться в тебя тарелками.

Она глубоко вдохнула.

– Что ж, вот что я хотела сказать, – решительно ответила она. – По моему скромному разумению, Дэвид Блэр встречается с Джесс Лауден вне школы больше, чем пристало. Вчера вечером… – Она сделала паузу, предвкушая эффект. – Вчера вечером я встретила их на Лонинг. Уже стемнело или почти стемнело. Но им, похоже, было все равно! Они шли с пустоши и держались так далеко от друга, что это выглядело очень подозрительно.

Пастор в изумлении смотрел на нее. Подобного поворота он совершенно не ожидал. Он с трудом верил собственным ушам. Дейви и Джесс? Да это же смешно! С другой стороны, Феми умная старая ведьма.

Он неуверенно нахмурился.

– Я разберусь, – наконец сказал он.

Пастор медленно ел яичницу с беконом и задумчиво смотрел в окно, прокручивая в голове эту странную