Ангелотворец - Харкуэй Ник

– Шах и мат, – отрезает Сим Сим Цянь. – Только это не имеет значения. Время на моей стороне.

Ясный и звонкий смех Полли оглашает зал.

– Ничего подобного! – Она выходит из рядов Бодрствующих и кладет руку на плечо своего возлюбленного. – Пора, Джо. Все хорошо. Делай, что должен.

Джо Спорк сегодня уже сражался – и, быть может, убивал. Вполне вероятно, что взрыв «Лавлейс» унес жизни людей, которые еще могли стать самими собой. Да и здесь, в подземелье, он наносил противникам травмы, вероятно, несовместимые с жизнью. При этом он никогда не был ни убийцей, ни палачом. А с другой стороны, если он моргнет или замешкается, миру конец. Джо смотрит на Опиумного Хана и видит: тот прекрасно знает, что он сейчас скажет. И все равно говорит это, с чувством растущей уверенности, происходящей не извне – не от Постигателя или пчел, – а изнутри. Когда Полли рядом, сделать выбор не составляет никакого труда. Он смотрит Сим Сим Цяню в глаза.

– Ты отнял у меня дом и убил моих друзей. Ты дважды доводил меня пытками до смерти и дважды возвращал к жизни. Ты преследовал мою бабушку. Ты пытался убить Полли Крейдл – мне назло. Ты уничтожаешь все прекрасное – ради собственного удовольствия.

Опиумный Хан открывает рот, чтобы ответить.

Из ствола «томми-гана» вырывается белый огонь.

* * *

Психопат Джо, держа палец на курке, укрощает молнию. Любимец гангстеров рвется из рук, и Джо налегает на него всем весом, чтобы ствол не прыгал. Он поливает свинцом то место, где стоял Сим Сим Цянь. Что-то обжигает его щеку, дергает за пальто… Он понимает, что это пули, но ему плевать. Он расстреливает все патроны, давая любимцу гангстеров волю в надежде стереть врага с лица земли. Когда автомат начинает щелкать вхолостую, Джо идет вперед сквозь клубы дыма: если придется, он пустит в ход приклад, разорвет врага на куски. Его рубашка залита кровью, ухо порвано. В него угодила пуля, и не одна. Колеи тупой боли избороздили лицо, одна рука ноет.

Он ранен, но не убит.

Сквозь дым он видит, как лицо Сим Сим Цяня искажает презрительная ухмылка, которая мгновенно исчезает: Бастион Банистер неуклюже подскакивает и вонзает свой зуб возмездия прямо ему в лицо. Джо видит – и безошибочно чувствует – смятение Сим Сим Цяня. Как мопс ростом в девять дюймов мог оказаться с глазу на глаз с Богом? Чей-то нелепый запоздалый розыгрыш? Фокус с веревками? Собака на ходулях?!

Голова Сим Сим Цяня лежит ровно на том месте, куда упала: примерно в ярде от его тела. Ее отсекло, как мечом, очередью из «томми-гана».

Осознание приходит: то ли благодаря Постигателю, то ли собственный угасающий мозг успевает поймать сигналы от лежащего на каменном полу истерзанного тела. Глаза Сим Сим Цяня распахиваются в невыразимом ужасе. Рот открывается в попытке что-то сказать.

Все кончено.

Убедившись в гибели врага, Джо Спорк проходит мимо его отсеченной головы к машине, которая сожрет мир.

Улей урчит и бормочет, черные кабели гудят от напряжения, исходящего от гладкого корпуса. Пчелы по-прежнему в воздухе: начинают выстраиваться в безупречную спираль. Они все меньше похожи на пчел и все больше – на зубцы колес, вращающихся одно над другим. Джо гадает, сколько ему осталось.

Все вот-вот закончится. Две минуты. Может, меньше.

Джо пробирается к машине, словно борясь с волнами, которые швыряют его туда-сюда, влекут обратно, – и вдруг попадает ровно в око бури. Всеохватывающая уверенность исчезает; здесь, рядом с Постигателем, его поле слабее. Джо успевает представить будущее, в котором он терпит неудачу и остается единственным живым существом на Земле. Нет – во Вселенной.

Он опускается на колени, смотрит на улей. Передней панели нет. Форма окошка изменена. Как теперь разобраться, в какой последовательности выполнять действия?

Джо на миг теряется.

А потом его руки сами принимаются за работу. Безмолвная его часть, которая не знает страха и не боится погубить все сущее, видит изделие, требующее починки, и берется за дело. Да, Сим Сим Цянь уничтожил красоту машины – поступок злодея и слабака, – однако схема не изменилась. Повернуть здесь. Затем тут. А теперь, очень быстро, обе рукоятки одновременно.

Панель отходит, обнажая внутренности.

Джо бросает взгляд через плечо и видит страх на лицах. Суровые бандиты и бандитки рыдают. Он находит взглядом Полли: она умоляет его спешить. Осталась минута, говорит она. Прошу тебя, Джо. Столько разрушений. Назад пути нет, ничего больше нет, впереди – лишь полное уничтожение шестеренок души. Дезинтеграция.

Я люблю тебя.

Пожалуйста.

Джо рывком поворачивается к машине. Почему-то это кажется ему предательством. Если Полли умрет, если у него ничего не выйдет, он должен смотреть на нее, когда это случится.

А раз он решил отвернуться, значит, все просто обязано быть хорошо.

Гангстер занимает боевую стойку. Мастер закатывает рукава.

В сердце Постигателя, вокруг рукоятки активации расположены по кругу не цифры, а буквы:

О Ф Е Д А Ж Ш Д У З

В списке Фрэнки этого не было. Значит, она добавила эту последнюю ступень защиты в последнюю минуту. Добавила именно Фрэнки, он узнает ее стиль… Но зачем? В чем смысл?

Каков урок?

Может быть, это слово «истина»? Есть в каком-нибудь языке слово из этих букв, которое означало бы «истина»? В греческом? Французском?

Он заносит руку, но медлит. Нет.

Когда она добавила эту защиту?

В самом конце. Пока Шольт еще был Хранителем. Мэтью вырос. Эди ушла. А вот, кстати, и отметка: ФФ, 1974. И ее фирменный знак – гусиная лапка. Фрэнки должна была уберечь машину от любых посягательств. Чтобы она продолжала работать. Чтобы до последнего показывала правду тем, кто попытается ее выключить.

Зачем? Что она пыталась защитить? Себя? Мир?

За его спиной люди начинают падать на колени – не в молитве, а от бессилия. Они кричали, плакали; теперь они просто ждут. Молча. Остались считанные секунды.

Машина – отражение своего создателя. Ради чего это все? Кого Фрэнки действительно любила?

Джо знает.

Эди.

Дэниела.

Мэтью.

И сына Мэтью. Который родился как раз в 1974-м. Интересно, приходила ли она в роддом, одна, любовалась ли им через стекло?

Джо смотрит на буквы, видит в них свое имя. И выключает Постигатель.

Пчелы над головой прекращают безумное кружение. Облако сперва затихает и успокаивается, потом пчелы падают на землю и аккуратными маленькими струйками возвращаются в улей. Если верить Фрэнки – к счастью, Джо больше ничего не знает наверняка, – по всему миру сейчас происходит то же самое.

Он доводит дело до конца: отправляет последний сигнал: все остальные ульи, кроме этого, должны самоуничтожиться.

А затем прекращает подачу электричества к улью, извлекает калибровочный барабан и, наконец, книгу.

Он впервые держит в руках обе эти вещицы. Они совсем легкие и маленькие – неужели такие опасные? Джо убирает их в карман.

И поднимает отброшенную кем-то за ненадобностью кувалду. Опиумный Хан еще живет – в бесчисленных катушках магнитной и кинопленки, в книгах, записях и фотографиях своей омерзительной жизни. Опасность его воскрешения таится на каждой странице, в каждом килобайте. Это – полная и оригинальная версия Опиумного Хана. То, что было уничтожено в «Счастливом Доле», наверняка не все. Сим Сим Цянь никогда не доверил бы такую ценность другим людям, никогда не допустил бы, чтобы без его ведома кто-то создал второго подлинного Хана.

Не допустит этого и Джо.

Он вскидывает кувалду – и бьет.

Уходит очень, очень много времени. А может, несколько мгновений. Плечи ноют, поясница вот-вот откажет. Он вновь и вновь колошматит архив данных, рвет его руками, режет пальцы в кровь. Когда устает – нарочно распаляет себя, вспоминая погибших друзей, испуганное лицо Полли в последние мгновения. Он отдает этому делу все силы, всего себя.