Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Казгирей побледнел. То, что он услышал, ошеломило его.
— Вот, — жарко выдохнул наконец Инал, считая, что главное сказано. — Все ли тебе понятно, Казгирей, верховный кадий?
Матханов снял шапку и отер лоб и светловолосую голову платком.
— Все ли тебе понятно, ты, новый имам! «Пули Матханова косят всех врагов шариата…»
Коломейцев внимательно следил за происходящим между Иналом и Казгиреем, не прерывая разговора с комбатом. Тот считал свою задачу ясной, а присутствие здесь необязательным: нужно немедленно выводить батальон.
— А Жираслан? — спохватился Инал.
Не без иронии, играя словами, Матханов отвечал:
— Да, бывший шах бандитов здесь. С твоего согласия он служит новому шаху, а сейчас хочет сказать тебе что-то важное… Мне он отказался докладывать.
— Позовите его.
— Подожди, Инал, — остановил Коломейцев. Он только что отпустил комбата, пообещав вскоре прийти туда же, в батальон. Он и сам считал, что комбату нет надобности присутствовать при разговоре, который неизвестно чем кончится.
Степан Ильич подошел к Казгирею, заговорил:
— Так вот какие дела, Казгирей! Вот тебе и начинка пирога! Приходится говорить о том, о чем не хотелось. Вот пишешь ты в Москву, жалуешься — Коломейцев с Маремкановым, дескать, оскорбляют народное самосознание, позволяют себе говорить: «Корану место на чердаке мечетей, а не на партах школы… Большевики топчут лучшее, что есть в народе, попирают священную черноту корана и заповеди отцов. Пора их одернуть». Скажи, разве мы так говорим? Когда ты это слышал: «Корану место на чердаках»? Разве таков смысл наших возражений?
Узкие глаза Степана Ильича с обычной внимательностью следили за каждым движением в лице Казгирея. Он не гремел, не горел, как Инал, а взвешивал слова и, как всегда, не торопил с ответом:
— Подумай, какая картина: у нас просили объяснений, мы объяснились. Поверь мне, Инал даже защищал тебя, говорил о тебе много хорошего, о том, как отважно ты воевал. Но как объяснить происходящее? Что скажешь теперь в Москве ты? Не шутка! Вон чему служит теперь зеленое знамя.
— «Все лучшее, что есть в народе» провозгласило контрреволюцию под знаменем Казгирея Матханова, — опять вскипел Инал. — С чего начали, тем и кончаете. Какими стихами ответишь? Или сейчас не до стихов?
— Да, сейчас не до стихов, — сухо отвечал Казгирей.
Откровенное признание, что его письма не остались тайной, добавляло горечи. И в самом деле — вышло так, как будто он писал доносы… Почему-то он был убежден, что в этом споре его противники действуют тайком от Кремля, спорят не только с ним, но и с Москвою, а Москва на его стороне.
— Да, сейчас не до стихов, — подтвердил Степан Ильич.
— Когда выхватываются клинки, стихи прикрывают обложкой книги, — продолжал Инал.
И, как бы предвосхищая возражение Казгирея, Инал заключил:
— Вы говорите: «Для мусульманина нет советского закона, а есть только шариат». В этом суть! Вы берете у народа средства и строите мечети, а мы хотим строить школы не для того, чтобы опять учить детей корану. Нет, мы не пустим в школу коран. В наши школы пойдет другая книга… Вот какая разница между нами и вами. Для меня каждый труженик — брат. Каждому я хочу дать хлеба, а ты, Казгирей, хочешь помогать только мусульманину. Мы хотим передать неимущим земли, отобранные у пши, а вы задерживаете переселение, кричите: «Мусульманин не оставляет могил своих предков»…
— Вот скажи, к чему ведет протест против объединения с балкарцами? — прервал Инала Степан Ильич. — Слышишь эти голоса за дверью? Вы утверждаете: «Извечная вражда разделяет Кабарду с Балкарией, границу не переступить». Вот ваша политика. А какой результат? К кому прискакал за помощью старый человек из темного ущелья Балкарии? Кого зовет он — тебя или Инала? Подумай, кому и для чего нужно твое имя? Вчера Давлет и Муса, а сегодня уже банда.
— С чего начали, тем и кончают, — подхватил Инал. — Старик балкарец зовет помочь ему, а они, шариатисты, зовут к восстанию, бьют стариков, забивают насмерть…
— Я не зову к восстанию, — с прежней сдержанностью отвечал Казгирей. — И нет ничего странного в том, что старик обращается не ко мне. Это не мое дело, это дело чека, это дело Эльдара, властей.
Но Степан Ильич, выразив все, что, видимо, накипело и у него на душе, вернулся к спокойному тону, в его словах прозвучала даже усмешка:
— Ишь как, «дело властей»! А ты что же, Казгирей, в стороне от власти, что ли? Ну, ладно, довольно разговоров, надо действовать. Обдумывайте и решайте, как будете действовать, зовите и Жираслана, и старика балкарца. Я пойду в батальон.
Все это время Эльдар с суровым вниманием слушал Инала и Степана Ильича. Ему было больно от того, что пришлось услышать.
Казгирей хмуро молчал. В самом ли деле положение решительно изменилось и он из обвинителя превращается в обвиняемого? Действительно ли ему нечего противопоставить обвинению? Вот среди газет на столе лежит вчерашний номер с новым постановлением, о котором он только собирался говорить с Иналом и Коломейцевым: всем выделены пайки, всем нашлось — и здравотделу, и милиции, и даже садовникам; не нашлось пайка только для шариатских учреждений. Как понимать это? Чего они хотят? Убить шариат голодом? Как посмотрит он в глаза седоволосым, благообразным старцам и преданным юношам? Но не поднимать же в эту минуту разговор о пайках, не кричать же на Инала за то, что он повсюду кричит, что шариатисты якобы корыстно захватили ККОВы и потому в пайках не нуждаются?
В дверях показался Казмай с внуками.
— Зовите и Жираслана, — напомнил Инал.
Эльдар вышел за Жирасланом и впустил его.
— Салям алейкум!
— Алейкум салям. Садись, Жираслан, будем слушать старика.
Инал не сводил с Жираслана глаз:
— Выслушаем старика, а потом тебя. Казгирей говорит, что у тебя есть сообщение.
Все расселись, и началось обсуждение плана предстоящих действий.
Главное, чего Инал хотел от Казмая, — выяснить возможность обходного пути через горы, а не прямо по ущелью. Покуда старик объяснял, какими тропами можно выйти в тыл банде, преградившей вход в ущелье, Инал по карте прикидывал этот путь, прочерчивал карандашом тропы, ведущие к Верхнему Батога. Там, в ауле, в самой сакле старика, по словам Казмая, и засели главари шайки.
Затем Инал изложил свой план действий.
Все решали быстрота и отвага. Замысел Инала сводился к тому, чтобы прежде всего застать врасплох вожаков контрреволюционного восстания, обезглавить банду.
— При этом, — говорил Инал, — мы одновременно снимем две головы — у шайки и у самого атамана… Но кто же там теперь за голову? Неужели Чавдар? Что-то не верится, чтобы этот жирный баран возглавлял такое дело…
Жираслан встал со
- Алые всадники - Владимир Кораблинов - Советская классическая проза
- Вечер первого снега - Ольга Гуссаковская - Советская классическая проза
- Слово о Родине (сборник) - Михаил Шолохов - Советская классическая проза
- Четверо наедине с горами - Михаил Андреевич Чванов - Советская классическая проза
- Жаркое лето - Степан Степанович Бугорков - Прочие приключения / О войне / Советская классическая проза
- За синей птицей - Ирина Нолле - Советская классическая проза
- Полковник Горин - Николай Наумов - Советская классическая проза
- Товарищ Кисляков(Три пары шёлковых чулков) - Пантелеймон Романов - Советская классическая проза
- Мы стали другими - Вениамин Александрович Каверин - О войне / Советская классическая проза
- Броня - Андрей Платонов - Советская классическая проза