Возлюбивший войну - Джон Херси

- Как ты думаешь, для нас с тобой возможна совместная жизнь?

- Не знаю. Сейчас не знаю. Я никого еще не любила так, как любила тебя, и все же...

- Любила?

- Милый, слишком уж ты американец! В голове у тебя все-все перепуталось - и то, что есть, и то, чего ты хочешь.

Глава тринадцатая

В ВОЗДУХЕ

16.56-17.39

1

Таким образом, сломался не я, а Мерроу. Он сидел на месте второго пилота, неподвижно уставившись в одну точку, и это было самое страшное - видеть Мерроу-летчика бездеятельным.

Четыре самолета, о которых доложил Прайен, выскочили из-за хвоста нашей "крепости", прежде чем я успел пересесть на место Мерроу, и, не трогая нас, пронеслись дальше, намереваясь атаковать основные силы соединения. Но не может отставший самолет долгое время рассчитывать на такое везение - рано или поздно те же или другие истребители должны были напасть на "Тело".

Я связался с Клинтом и спросил, выпустил ли он ракету; он ответил, что выпустил; тогда я поинтересовался, как далеко, по его мнению, находится побережье. Мнение... Он знал точно! Сейчас без трех минут пять; все наше соединение должно теперь лететь между Брюсселем и Гентом; мы отстали от группы на девятнадцать минут и, следовательно, находились милях в десяти от Брюсселя, при скорости в пределах ста тридцати, "Тело" достигнет побережья примерно через тридцать пять минут.

Обо всем этом Клинт уверенно доложил по внутреннему телефону, но соответствующие расчеты он сделал либо заблаговременно, либо произвел с молниеносной быстротой тут же, пока говорил; как бы то ни было, он оказался на высоте положения, хотя не имел под рукой необходимых приборов. Все "приборы" находились у него в голове. Куда исчез тот рассеянный Хеверстроу, которого Мерроу так часто ловил погруженным в мечты? Я же все еще наслаждался той поразительной ясностью мысли (хотя настроение у меня было отвратительное, я чувствовал себя глубоко несчастным), которая следует за тревогой, как охотник за дичью. Сейчас надо было четко определить обязанности каждого члена экипажа.

Я приказал Лембу подать сигнал бедствия на волне радиопеленгаторной станции и включить, хотя и несколько преждевременно, в самом широком диапазоне систему опознавания "свой-чужой". Я представил себе, как все произойдет в дальнейшем: какой-нибудь радиослушатель в Англии поймает наши сигналы для радиопеленгатора, сообщит на главную радиолокационную станцию, и та свяжется со станцией наведения, к которой приписан Пайк-Райлинг; с этого момента наша станция наведения будет заниматься в первую очередь только "Телом". Немного позже наблюдатели на приборах наведения, зафиксировав радиоимпульсы "Тела", посылаемые в специальном очень широком диапазоне, станут непрерывно следить за полетом "крепости" и докладывать на главную радиолокационную станцию, а последняя, в свою очередь, будет передавать все подробности в штаб нашего авиакрыла в Пайк-Райлинг-холле и, на случай, если нам придется совершить вынужденную посадку на воду, - в Морскую спасательную службу. Только сейчас я впервые подумал об Англии и о возможности спасения.

Вариометр показывал (если только его показания соответствовали действительности), что самолет терял высоту значительно быстрее, чем раньше: примерно двести футов в минуту. По высотометру мы находились чуть выше тринадцати тысяч футов. Я уже собирался сообщить экипажу, что через несколько минут можно будет снять кислородные маски, как что-то произошло с управлением.

Штурвал вырвало у меня из рук, нос самолета опустился, и машина перешла в пике.

В первое мгновение мне показалось, что где-то оборвался трос.

Я с силой потянул штурвал на себя, и хотя колонка несколько подалась назад, самолет продолжал пикировать.

Взглянув вправо, я обнаружил, что Мерроу всей грудью навалился на штурвал второго пилота. Я боролся с его весом и думал: даже потеряв сознание, он пытается убить нас всех; каждой клеточкой своего мозга он желает смерти каждому из нас.

Пришлось позвать на помощь Хендауна. Он появился в тот момент, когда я, собрав все силы, левой рукой тянул штурвал на себя, а правой старался оттолкнуть Мерроу. Он был в полубессознательном состоянии, но все же пытался встать, нелепо взмахивая руками; голова его свесилась набок, словно шея уже не могла ее держать; пока он вставал, я понемногу оттягивал штурвал на себя, но тут он снова падал, и мне приходилось начинать все сначала. Лишь после того как Хендаун оттянул Мерроу за плечи, я смог выровнять машину.

Мы потеряли четыре тысячи футов.

Мерроу находился на грани полной потери сознания, но не хотел утихомириться. Мы лишились и носовых пулеметов, и одной турели, а Лемб хотя бы время от времени должен был оставлять пулемет и заниматься радиосвязью; поэтому мы не могли себе позволить, чтобы Хендаун торчал в пилотской кабине и нянчился с Мерроу. Движением головы я приказал Негу оттащить Базза в заднюю часть самолета. Задача была не из легких. Отверстие люка между сиденьями все еще оставалось открытым, Мерроу со всем обмундированием весил фунтов двести, а кроме того, в нем еще оставалось достаточно сил, чтобы использовать свой вес и упираться. Негрокус наполовину стащил Мерроу с сиденья, но понял, что дальше у него не получится; он посадил Базза обратно, придержал одной рукой, отстегнул лямки своего парашюта и привязал Мерроу за грудь, плечи и руки к спинке сиденья.

Потом Хендаун поднялся на свою установку, включил внутренний телефон и первым делом сказал:

- Послушайте, сопляки! Самолетом сейчас командует лейтенант Боумен. Вы меня понимаете?

- А что с майором? - Это был голос Фарра, голос трезвого человека.

- Ушел в отставку, - ответил Хендаун.

- А вы хороший летчик, лейтенант, или так себе? - Это снова был голос Фарра, но на этот раз голос пьяного человека.

- Всем снять кислородные маски! - приказал я. - Но вначале проверка.

Прайен не отозвался, и мне пришлось послать Малыша Сейлина узнать, в чем дело; Сейлин доложил, что Прайена нет. Дверца маленького аварийного люка в хвосте оказалась сорванной. Во время внезапной потери высоты и пике Прайен, видимо, подумал, что с самолетом что-то стряслось, и решил смыться. На мой вопрос, сумеет ли справиться с пулеметами Прайена, Малыш ответил, что попробует.

Мне кажется, именно прыжок Прайена заставил меня сказать:

- Послушайте, ребята, что вы собираетесь делать? Если хотите прыгать, сообщаю для ориентировки, что мы находимся над Бельгией. Или вы предпочитаете попробовать добраться домой?

Наступило долгое, очень долгое молчание.

- После бельгийского побережья нам нужно еще около пятидесяти минут, чтобы долететь до своего аэродрома, - проинформировал Клинт.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});