Возлюбивший войну - Джон Херси

Он сел, сразу как-то погас, опустил голову и засунул руки между колен.

"Ты маленькая стерва", - сказал он, закрыл лицо руками и беззвучно разрыдался. Он раскис еще больше,чем случалось с Даггером. Минуту спустя я спросила, не лучше ли будет, если он оденется, и он не стал возражать; он стал покорным и тихим.

3

Вот как все получилось, Боу. Вот что, много перестрадав, я узнала о Даггере, и вот что все время думала о твоем командире. Из Мерроу выпала вся начинка.

Дэфни поднялась такая сердитая, какой я ее еще не видел.

- Почему вы, мужчины, создаете какой-то заговор молчания вокруг стороны войны, что доставляет вам удовольствие?

Она была необычайно взволнована. Мужчины, сказала она, только делают вид, будто война - это сплошная трагедия: разлука, ужасные жизненные условия, страх смерти, болезни, погибшие друзья, стойко переносимые раны, жертвы, патриотизм.

- Почему вы умалчиваете о причине войны? Во всяком случае, о том, что я считаю ее причиной: кое-кому война доставляет наслаждение, даже чересчур большое наслаждение. - Она пояснила, что не имеет в виду походную жизнь, бегство от всего обыденного, от ответственности, от необходимости заботиться о других. - Нет, я имею в виду нечто большее, - я говорю о таком удовольствии, какое получает твой командир.

Она добавила что-то об удовлетворении, рождающемся в самых темных, самых тайных глубинах души человеческой, где обитают чувства-жабы, чувства-змеи, - инстинкты пещерного человека. Еще она сказала так:

- По-моему, когда наступит мирное время, мы должны меньше думать о прошлом, а больше о том, куда поведут нас те, кто так наслаждается битвой сейчас. В мирное время они постараются поставить на всех нас свое клеймо... Ножи, дубины и все такое... То же самое они передадут в наследство своим детям. Нам доведется пережить еще не одну войну. О Боу, я не знаю, что мы можем сделать с ними, с помощью какого воспитания вытравить в них это, или подавить, или вылечить, и можно ли вообще раз и навсегда с этим покончить!

Она чувствовала, женским чутьем чувствовала, что именно мерроу являются причиной всех бед человеческих. Не будет на земле настоящего мира, пока существуют люди с тягой к убийству.

- Дипломатия не принесет мира, это всего лишь маска... Экономические системы, идеологии - отговорка.

Но я еще не испытывал желания размышлять над тем, что так страстно доказывала Дэфни. Я чувствовал себя пришибленным и рассерженным и спросил:

- Если он такое чудовище, почему же ты разделась?

Дэфни вспыхнула; горячая краска стыда залила ее лицо. Во всяком случае, мне показалось вначале, что это был стыд. Впрочем, я и сейчас думаю, что отчасти так и было. Но вместе с тем в ней говорил и гнев.

- Да потому, что мне еще надо жить, - ответила она. - Жизнь-то идет. А вы, - те, кто воюет, - вы считаете, будто война - это все; вы ошибаетесь, воображая, что, рискуя, берете на себя ответственность (кстати, вы утверждаете, будто делаете это не по своей воле, а по чьему-то принуждению), вы думаете, что можете пренебречь всеми остальными обязанностями в отношении ваших семей, вашей совести, женщин. Но женщины созданы не только для того, чтобы спать с вами.

- Тогда почему же ты так поступила?

Легкая насмешливая улыбка появилась на ее губах.

- А я хочу, чтоб из-за меня дрались. Хочу стать яблоком раздора.

Неожиданный ответ Дэфни в первый и последний раз заставил меня заговорить с ней в ироническом тоне:

- Девушка с пропагандистского плаката, благословляющая тысячи "летающих крепостей"!

- Боу, но ты уже почти заканчиваешь свою смену, - тихо сказала Дэфни.

- Следовательно, ты соглашалась отдаться Мерроу только потому, что моя смена подходит к концу? Но ведь то же самое можно сказать и об его смене. Не понимаю.

- Ты помнишь воскресенье и тот праздник, когда я не приехала в Лондон? Тогда случилось то же самое, Боу. Я осматривалась; разве тебе непонятно, что сейчас, когда ты скоро уедешь домой, я должна осматриваться?

- Осматривайся на здоровье. Но зачем отдаваться моему командиру?

- Я отдалась тебе, Боу, в первый же вечер, как только мы остались наедине. Что-то я не помню, чтобы ты критиковал меня за это.

Ее довод умерил мой пыл.

- Видишь ли, мой дорогой Боу, чем меньше тебе останется служить здесь, тем больше я начинаю понимать, - вернее, ты заставляешь меня понимать, что я нужна тебе разве что чуть больше, чем нужна Мерроу, хотя, любимый, есть тут и большая разница: ты дал мне очень много. Однако я не нужна тебе как постоянный друг, я нужна тебе лишь на то время, пока ты здесь, пока не вернулся домой, к своей, другой жизни. Тебе просто нужна временная военная подруга. Верно?

Мне было не под силу справиться сразу с таким обилием аргументов, и я снова рассердился.

- Как же ты могла любить этого типа Даггера, если он так же гадок, как Мерроу?

- Я была ребенком, Боу. Это произошло во время "блица". Люди, с которыми тебя сталкивает случай, бывают разными.

- Да, но как ты могла подумать, что любишь его?

- У тебя была твоя Дженет. Ты же сам о ней рассказывал. Мы не обязаны отчитываться друг перед другом за полученное воспитание, ведь правда?

"Верно!" Но вслух я этого не сказал.

- Кроме того, дорогой, я порвала с Даггером, как только поняла, что он влюблен не в меня, а в войну.

- И ты решила порвать со мной потому, что...

Я вспомнил рассказ доктора - как Дэфни плакала, разговаривая с ним по телефону, как призналась, что любит меня всем сердцем, но что я не люблю ее.

- Ты-то не влюблен в войну, дорогой, я знаю.

- ...потому, что я никогда не поднимал вопрос о нашем браке?

Дэфни снова вспыхнула, и снова ее румянец был вызван не только стыдом, но и гневом.

- Все твои разговоры о самоотверженной любви... - продолжала она. - Что они такое, как не смутная тоска по оправданию? Ты хочешь оправдать себя за твое отношение ко мне. Самоотверженная любовь!.. И даже твое нежелание убивать...

- Подожди, подожди!

- Я не отрицаю, отчасти ты, возможно, искренен. То, что тебя обязывают делать, - мерзко. Но ты легко соглашаешься на компромиссы, любимый. "Я согласен и дальше летать на бомбардировщике, но убивать? Нет..." Неужели ты не понимаешь всей порочности этой затеи? Как можешь ты облагодетельствовать своей любовью все человечество, если не в состоянии дать ее даже одному человеческому существу?

Ее слова заслуживали серьезного размышления, но, наверное, мне мешала молодость. Я еще оставался мальчишкой. Несправедливо, что старшие заставляют молодежь вести за них свои войны. Я снова вернулся к Мерроу, словно думать о нем было легче, чем о себе.

4

- Он сел на край кровати, поставил локти на колени и опустил голову на руки. По-моему, он был уже пьян. Я внимательно следила за ним. Он усиленно давал понять, что я должна с ним понянчиться. Скажу тебе, Боу, что такие герои сущие младенцы! Поразительно, до какой степени он раскис и разоткровенничался. "Не так уж я хорош, как они утверждают". "Почему меня обошли?" Мерроу продолжал твердить, что он вечный неудачник. Его исключили из колледжа. Плохо работал у этого... как его там... торговца зерном. Называл себя летчиком-бродягой. Неудачник, неудачник, неудачник... Рассказывал, что ему всегда хотелось иметь много денег, что "сумасшедшие" деньги - вранье, он просто-напросто скряга. Сказал, что его легко заставить потерять присутствие духа. Когда ему было лет двенадцать, он получил работу в небольшом, на несколько квартир, доме в Холенде - за пять долларов в неделю подметать лестницы и убирать мусор, но у одного жильца оказалась собака, доберман-пинчер; он ее боялся и стал пропускать дни уборки; однажды пришел домохозяин и в присутствии родителей Мерроу уволил его; отец орал, но мать, укладывая вечером спать, сказала, что ему не нужно приносить деньги в семью, ибо он приносит в дом счастье.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});