Ангелочек. Время любить - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Знаю, отец мой! Но покончить с собой, когда тебе восемнадцать лет и ты преисполнена желания учиться, ведешь смиренную, трудовую жизнь, разве это не преступление? Я часами размышляла над этим. Я понимала, что, если Розетта наложит на себя руки, буду вынуждена лгать, чтобы она получила право на церковную мессу, чтобы я могла оплакивать ее на освященной земле. Я не ищу себе оправданий. Многие сочтут, что я должна была выполнить свои обязательства — обязательства, какие берут на себя повитухи нашего края, повитухи, достойные так называться, которые ни за что не согласились бы сделать аборт. Но Розетта! Я люблю ее всем сердцем, как сестру. Ее отчаяние потрясло меня и сокрушило мои искренние убеждения.

К огромному удивлению Анжелины, отец Ансельм сказал:

— Я могу понять, что побудило тебя совершить этот поступок. Мое бедное дитя! Я крестил тебя, я выслушивал твои первые исповеди, вызывавшие у меня улыбку. Ты каялась в том, что завидовала белокурой однокласснице, поскольку была предметом насмешек из-за своих рыжих волос. Ты признавалась, что стащила кусок сахара из стенного шкафа. Господи, как все изменилось! Я тебя так хорошо знал, дочь моя! До сегодняшнего дня я восхищался твоей отвагой, твоим чувством справедливости и твоей преданностью. Я был счастлив, что ты стала достойной преемницей Адриены и доказывала это своими поступками. Мое священство обязывает меня выслушивать своих прихожан, многие из которых хотят получить отпущение грехов, хотя уже на следующий день совершают новые прегрешения. Но ты! Как ты могла в течение почти трех лет отстраняться от Церкви? Почему ты отказалась от Божественной помощи? Я мог бы поговорить с Оноре Лезажем, убедить его дать согласие на ваш брак с Гильемом.

— Я была паршивой овцой, я погрязла во лжи и постепенно привыкла к ней.

— Заблудшей овцой, Анжелина, овцой, которую добрый пастырь вновь привел в стадо. Дочь моя, ты совершила тяжкий грех, и мы оба это знаем.

— Чтобы искупить свои грехи, я решила отказаться от своего ремесла, — наконец призналась Анжелина. — Никогда больше я не соглашусь избавить женщину от плода, который она носит. Бог мне свидетель!

С этими словами Анжелина беззвучно заплакала. Это были умиротворяющие слезы, изгонявшие стыд, избавлявшие от бремени страшной тайны. Теперь не имело значения, получит ли она отпущение грехов. Лишь старый священник, который всегда считал Анжелину умной, образованной, снисходительный, был ей судией. Пусть он наложит на нее самую суровую епитимью, она выйдет из собора, чувствуя бесконечное облегчение.

— Меня глубоко огорчает преждевременная и столь мученическая кончина твоей матери, — сурово продолжал старый священник. — Если бы Адриена была среди нас, ты, возможно, не ступила бы на этот опасный путь. Ты сказала, что постепенно привыкла ко лжи, привыкла жить в беззаконии и стыде. Анжелина, хочешь ли ты в самом деле примириться с Богом, вновь жить, как образцовая христианка, не прибегая ко лжи и уловкам?

— Я хочу этого всей душой, всем сердцем, отец мой. Не знаю, слышали ли вы, но вскоре я должна выйти замуж. Я была готова отказаться от этого союза, считая себя недостойной священного таинства.

— Тебе ли это решать? — возмутился священник. — Только не хватало, чтобы эту мрачную картину, которую ты мне только что описала, дополнили незаконные отношения, ибо пары, не спешащие вступить в освященный церковью брак, редко ждут небесного благословления и предаются плотскому греху. Что касается твоего ремесла, то я сделаю тебе такой же упрек. Ты отказываешься заниматься своим ремеслом во искупление грехов. Но чьей властью? Вновь своей собственной, что доказывает, до какой степени ты привыкла поступать так, как взбредет тебе в голову. Я очень огорчен, моя бедное дитя. Послушай меня…

Отец Ансельм долго отчитывал Анжелину, но говорил он ласковым тоном, словно пастух, стремящийся уберечь от опасности одно из своих животных.

— Ты заблудилась, — продолжал отец Ансельм, — но искренне раскаиваешься в содеянном. Так постарайся отныне не грешить, по крайней мере не впадать в столь тяжкий грех. Придя ко мне на исповедь, ты знала, что я проявлю к тебе сострадание по той простой причине, что ты выросла у меня на глазах. Я уверен, что твоя вера осталась непоколебимой. Ты никогда не была тщеславной или корыстной, дочь моя. Просто для нашего века ты слишком независимая. Я благословляю Небеса за то, что они услышали тебя и смогли помочь тебе. Твоих признаний достаточно, чтобы я отпустил тебе грехи. Однако я должен наложить на тебя епитимью, а ты должна выполнить все, что я велю тебе сделать.

— Обещаю, отец мой.

— Хорошо. После свадьбы, в день, который ты сама выберешь, но не слишком затягивая, ты отправишься в паломничество в Сантьяго-де-Компостела, в Испанию. Дороги сейчас отнюдь не безопасны, особенно для путников, идущих пешком, поэтому твой супруг может сопровождать тебя. Но в воздержании и молитвах, особенно это относится к тебе. Каждый день ты должна будешь читать Иисусову молитву.

Анжелина и не думала возражать. Отец Ансельм проявил к ней такую милость, что ей казалось, будто она видит сон. Молодая женщина была уверена, что ее навсегда изгонят из христианской общины, пожизненно лишив права на евхаристию, и теперь она возрождалась к жизни.

— Да, отец мой, — выдохнула Анжелина.

— Раздавай милостыню, сколько захочешь. И еще. Во искупление твоих грехов я попрошу тебя не отказываться от своего ремесла, по крайней мере до отъезда. Разве ты сможешь бросить на произвол судьбы женщин, надеющихся дать жизнь еще одному нашему прихожанину, верящих в тебя, поскольку ты дочь Адриены Лубе? И хотя я церковный человек, мне ведомо все, что происходит в округе. Анжелина, сколько несчастных женщин умирает при родах в отдаленных долинах, в больницах и богадельнях! И ты отказываешься применять свои знания, свой талант повитухи? Прошу тебя, не отрекайся от своего ремесла. Не складывай оружия, ибо так поступают только трусы. Будь всегда готова выполнить благородную обязанность, помогая появиться на свет новой душе. Каждый новорожденный, крики которого ты услышишь, искупит смерть невинного неродившегося младенца, которого ты, действуя сознательно, уничтожила.

— Я сделаю это, отец мой!

Они оба услышали, как хлопнула дверь и раздались шаги по вековым мраморным плитам. Священник тихо прошептал молитву:

— И пусть Господь, Отче наш, будет к тебе милосерден! Смертью и воскресением Сына Своего он примирил мир с Собой и ниспослал Святой Дух для отпущения наших грехов. Пусть он при посредничестве Церкви подарит тебе прощение и мир. А я, во имя Отца, Сына и Святого Духа, отпускаю тебе все грехи. Аминь.