Справедливость силы - Юрий Власов

Снова старшим тренером выехал Куценко.

Глава 181.

Я не думал о соперниках. Разве они остановят меня? И вообще, что они значат в определении силы, ее сущности, извлечения из хаоса, из неизвестного, нащупывания в этом неизвестном?..

Каждый день распрямлял меня. Привет тебе, "господин мускул"! Счастливы ищущие!

…Конечно, заманчиво быть в Стокгольме. Еще один неизвестный и прекрасный в неизвестности город. Какая радость узнавать города! Но сейчас для меня этот город в запрете. Может быть, наступят дни – невозможные, фантастические,– и я, свободный от обязательств силы, приложу руки к стенам этого города, услышу город, пройду через множество других городов и не буду за это платить вздыбленностью силы…

Я ждал своего часа. Я всегда был злобноват к рекламе. У человека всегда своя ценность. А реклама подсовывала, унижала, продавала товар. И жужжала, жужжала… Отвращение вызывают вопросы о согнутых подковах, размозженных тяжестью туши креслах, аршинных плечах и обжорных чреслах. На меня нагоняли скуку интервью с ответами на хлесткость и вычурность – упражнения в острословии. Румяниться, гримироваться я отказывался. И все больше презирал заданность ответов. И вопросы в умысле на заданность ответов…

Обстановку чемпионатов мира я знал: в них всегда что-то от торгов. Во всяком случае, так ведет себя пресса на съездах сильных. Тон ее, как это свидетельствует лучшая из подобных корреспонденции – очерк Эйдмарка в "Аль спорт",– от развязности, нетребовательности во всем и глумливой легкости на оскорбления. Заведомо безответные оскорбления.

Нет, я готов был к разговору. Интервью? Пожалуйста! И слов невысказанных – по горло. Но кому сказать? Во что сложат слова? Какие слова оборвут, оставят – они ведь их тасуют на вкус? И что за разговор, когда взгляд на тебя заказан, определен, а на все слова давно отлиты штампы. Без штампов жизнь не узнавалась и не признавалась…

Я пишу много о себе. Но это все и не обо мне. О времени, которое делало меня таким. О людях этого времени.

Это и о каждом, кто влюблен, кто, "остепенясь", не остывает в любви; кто, честь любя, встает во весь рост перед испытаниями; кто в пути, в движении; кто свят верой; кто не отрекался от убеждений перед лицом всемогущего общего суждения; кто не отпадал в закоулки сытых, "облагоразумясь"; кто презирает ремесло чувств; кто не может терять, ибо теряют скаредные, себялюбивые – люди без имен…

Глава 182.

За сутки до выступления атлетов тяжелого веса собрался тренерский совет. Пригласили и меня, как капитана команды. Обсуждались возможности мои и Жаботинского, а также Шемански и Генри. Надлежало определить наши подходы, то есть веса в каждом из классических упражнений троеборья.

Я сказал, что впервые за сборную работают два атлета тяжелого веса; это может привести к столкновению, но не с иностранными соперниками, а между нами. "Поэтому,– сказал я,– назову веса своих первых двух подходов в жиме, рывке и толчке. И уж ни в коем случае не позволю себе изменить ни один из названных весов. Только третьи попытки, последние, я считаю допустимым использовать по усмотрению, на решение личных споров силы". И я назвал цифры всех своих подходов, кроме последних (а последние я и сам не ведал, их назовет борьба).

Старший тренер команды Куценко согласился, как и тренер Жаботинского Медведев.

Куценко, в свою очередь, назвал цифры первых двух весов Жаботинского.

Итак, задача – не пропустить американцев (а только они являлись действительными соперниками) на первые места. По прикидочным результатам Жаботинский должен был закрыть Шемански. Опыт выступлений на международных соревнованиях у него тоже был вполне достаточный. При осторожной, верной раскладке весов Жаботинский имел все возможности для успеха. Тактика поведения здесь играла основную роль.

Генри не угрожал. Генри отдавали четвертое место.

Таким образом, я и Жаботинский знали все о форме каждого из нас. Куда уж больше знать – все цифры названы! И все же здесь было маленькое "но", способное обратиться в очень большое "но". Оно и обратилось…

Форма Жаботинского меня не занимала. Я слишком превосходил его в силе, как, впрочем, и любого на чемпионате. Главное – не дать волю слабостям, во всем контролировать реакцию неокрепших нервов.

Мою же форму не знал никто, не назови я цифр. Ведь я тренировался один, вне команды.

Глава 183.

Воспоминания. Исследования. Прошлое.

"Когда я думаю, до какой степени искажаются события даже самого недавнего прошлого, я начинаю весьма скептически относиться к истории как таковой. Между тем поэтическая интерпретация истории создает общее представление об эпохе. Я бы сказал, что произведения искусства содержат гораздо больше истинных фактов и подробностей, чем исторические трактаты" (Чаплин Ч. Моя биография. М., Искусство, 1966. С).

Я участник событий, которые стали прошлым – историей спорта. И я поражаюсь забвению фактов, превратному их истолкованию.

Я принял обязательным для данных воспоминаний изложение газетных отчетов. В них – оценка современников, причем, как правило, из противоположных лагерей. Я лишь дополняю их тем внутренним смыслом, который скрыт от стороннего взгляда, даже профессионального. Безусловно, дополнения субъективны, но поэтому и приводятся газетные свидетельства.

"К сожалению, Швеция – воробей в кругу танцующих журавлей…" Это определение не для прошлого шведской тяжелой атлетики.

В 1909 году возник Союз атлетов. В Международную федерацию шведы вступили среди первых четырнадцати стран в 1920 году. Из спортсменов-любителей наиболее известны Арвид Андерссон, Ф. Эрикссон, С. Киннунен, Э. Эдберг, Л. Андерссон, Л. Нельсон.

Из них самый выдающийся атлет – Арвид Андерссон: чемпион мира в полулегком весе (категория 60 кг) 1946 года, чемпион Европы 1947 года, третье место на чемпионате мира 1949 года, но уже в легком весе (категория 67,5 кг), чемпион Европы 1949 года в легком весе.

Ф. Эрикссон выступал в полулегком весе, С. Кинну-нен – легком, Э. Эдберг – легчайшем, Л. Андерссон – тяжелом, Л. Нельсон – среднем. Ближе к 70-м годам Швеция доказала, что у нее не перевелись "широкие парни". Однако я уже не выступал и рассказать о них не могу.

Ясно одно: чемпионат будет в стране, которая понимает тяжелую атлетику, умеет ценить силу и знает в ней толк.

Неизвестный город ждал.

Я уже заранее отказался от соблазнов узнать его. Это обидно. Люблю северные города, ритм северной жизни, страны светловолосых людей… Впрочем, как оказалось, вовсе не таких и светловолосых. Зато своеобразных – уж определенно…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});