Русская фэнтези-2008 - Юлия Остапенко

След бегущего колдуна отчётливо просматривался в чистом воздухе. Здесь он чего-то испугался и шарахнулся в сторону, а быть может, нарочно оставил метку, — на случай, если неопытный преследователь собьётся со следа. Тут отдыхал, баюкая сбитую в кровь ногу, вливал в неё новые силы. До чего же хорошо он притворяется слабым и испуганным! Рядовой волшебник, пожалуй, и не понял бы, с кем имеет дело, решил бы, что гонит обычного преступника, маньяка-убийцу, который пачкает окрестности грязными мыслями, не понимая, что тем самым приближает свой конец. Но под всеми мелкими ухищрениями Больцано ощущал копящуюся силу, готовую ударить слишком упорного преследователя.

Поросшая кустарниками пустошь давно кончилась, беглец свернул в лес, где след его был виден не только магическому взору, но и всякому, имеющему глаза.

— Какая маленькая нога… — удивился Аосто, разглядывая вмятину, отпечатавшуюся на берегу ручья. — Он что, карлик?

— Запросто может быть, — согласился Больцано. — Среди тёмных чародеев много уродов и калек. — Он помолчал и честно добавил: — Среди светлых их тоже немало. Физическое уродство вообще усиливает способности к колдовству. Кое-кто даже пытался выращивать магов, калеча детей. Вот только если этим занимается тёмный чародей, выращенные им волшебники все как один становились светлыми. И наоборот…

— Неужели добрые волшебники тоже способны калечить детей? — спросил Аосто.

— Добрых волшебников не бывает, во всяком случае, среди боевых магов. Когда всю жизнь сражаешься, трудно оставаться добрым. А истории об искалеченных детях сохранились только в преданиях, этот путь ведёт в никуда. Выросшие ученики первым делом мстят учителю за своё уродство.

Больцано неожиданно замолк и решительно сказал:

— Ночуем здесь.

— Но мы уже почти догнали его. След совсем свежий.

— Вот именно. Через полчаса мы бы догнали его. Уже темнеет, а драться ночью даже с самым ничтожным тёмным магом мне бы не хотелось. Если ему угодно, пусть нападает он.

— Костёр разжигать будем?

— Конечно. Я чувствую противника, и, полагаю, он чувствует меня. Пусть видит, что мы его не боимся. К тому же обороняться у огня проще. Живой огонь не бывает тёмным или светлым, он всегда на стороне того, кто его разжёг.

Аосто срубил пару сухостойных деревьев и ловко развёл костёр. Магической помощи Больцано он не просил — зачем, если можешь всё сделать сам? А магу нужно беречь силы для завтрашнего поединка.

— Если хотите, — предложил Аосто, — можете спать. Я покараулю.

— Мне сегодня спать не придётся, — ответил Больцано. — Да и тебе не советую, а то можно ненароком не проснуться. Чует моё сердце, наш тёмный приятель собирается пощупать, кто мы такие и можем ли за себя постоять.

— И всё-таки кто бы это мог быть? — задумчиво произнёс Аосто. — Карликов в округе нет… в Поручинках живёт горбун — сапожник, но он почти нормального роста, а нога у него — во такая, больше моей. Пришлых, конечно, много, на дороге стоим, но и там карлика бы заметили. Бродячий цирк проезжал, но у них была только волосатая женщина и человек без костей, который сам себя в узел завязывал. Я вот думаю, не могла ли это быть волосатая баба? Борода у неё окладистая, руки — в шерсти, а какие ноги — припомнить не могу. У женщин иной раз очень маленькая ножка встречается. Только зачем ей трактирщика убивать? Я даже не знаю: останавливался цирк на постоялом дворе или ходом прошёл.

— Завтра узнаем.

— А женщины магами бывают?

— Бывают. Но редко. И только — тёмными. Это понятно, если в женщине светлая сила проснулась, она её на детей тратит, на внуков и правнуков. А что останется — на целительство уходит. Травницы из них хорошие. А женщина — боевой маг — всегда тёмная.

— Не знаю, как с женщиной воевать…

— Так же, как с мужчиной. Не беспокойся, она тебя не пощадит…

Больцано резко умолк и поднялся на ноги. Аосто вскочил следом. Несколько секунд Больцано вглядывался в сгущающийся сумрак, затем довольно кивнул:

— Ползут, родимые…

Кто ползёт, Аосто не спрашивал, понимал, что сейчас напарника нельзя отвлекать. Но раз ползут — значит, опасность в траве или же в ветвях деревьев… по деревьям тоже можно неплохо ползти. Аосто ждал, напружинившись, обнажив шпагу — символ судебной власти, но ничего не мог заметить. Полная тишина… лес замер в осеннем безветрии, когда нет ни птиц, ни даже комаров и ни единая травинка не шелохнётся среди всеобщего покоя.

— Попались… — мурлыкнул Больцано под нос, потом добавил, обращаясь к Аосто: — Не двигайся, а то наступишь нечаянно — сапоги испортишь. Сами они уже не нападут, но всё равно твари опасные.

Аосто стоял столбом, не смея переступить с ноги на ногу.

Больцано тем временем раскрыл мешок, достал скляницу с притёртой пробкой, присел на корточки и выхватил что-то из травы у самых ног ждущего Аосто. Обычный человек так поднимает горящий уголёк выпавший из открытой печки: схватил, подкинул на ладони и, прежде чем успел обжечься, — отправил обратно в печь. Колдовских угольков оказалось три, и все они вскоре очутились под стеклянной пробкой.

— Вот и всё, — сказал Больцано. — Больше вроде бы ничего нет. Можно отдыхать. А вот это, — он приподнял банку, — то, от чего погибли люди в трактире.

Сначала Аосто показалось, что в банке лежат три антрацитово-чёрные, блестящие капли, но, присмотревшись, он заметил короткие ножки, плотно прижатые к раздувшимся телам. Три чёрных паука, каких прежде не доводилось видеть.

— Я их обездвижил, — предупредил Больцано, — но любое прикосновение к ним — смертельно.

— Вы же брали их голой рукой.

— Не совсем голой, всё-таки я маг. А вот их хозяин мог играться с ними, как дети играют с пойманной ящеркой. А когда он бежал от нас, паучки, возможно, грелись у него за пазухой.

— И что теперь с ними делать? Вообще-то я должен изъять этих пауков, как вещественное доказательство, но я не хочу, чтобы такое хранилось в судебном присутствии.

— Пока я их заберу себе, а потом уничтожу.

— Почему не сейчас? Раздавить их — и дело с концом!

Больцано открыл банку, выкатил один из чёрных шариков на торчащий из травы камень, протянул Аосто складной нож.

— Угодно попытаться? Только осторожнее, а нож потом нужно будет прокалить.

Аосто, примерившись, ткнул паука кончиком ножа. С таким же успехом можно было пытаться проткнуть ртутную каплю. Аосто повернул нож плашмя, но блестящий шарик и теперь невредимым выскользнул из-под лезвия и скатился в траву.

— Так-то… — Больцано забрал нож и сунул его лезвием на угли. — Это не просто пауки, это нечисть — обычные средства против них не годятся.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});