Дети войны. Народная книга памяти - Коллектив авторов

Осенью 1943 года приехала женщина, Люся Петровна, из зоны, в которой была мама, с разрешением забрать свою престарелую сестру, еще чью-то старушку, меня и пятилетнюю девочку, а также забрать свои вещи. Я должна была срочно вернуться в Зарянку – все были там и ждали меня. Перед ней надо было перейти большущую реку Чулым, а на ней стояла вода. Люди с противоположного берега кричали, что идти опасно, лед тонок, но я пошла одна, без провожавшей меня женщины. На пути к железной дороге предстояло еще пересечь две реки. У сестер были все их вещи, в том числе ножная машина «Зингер» с чугунным основанием. Их дочери были в той же зоне. Набралось три тележки тяжелых. Люся Петровна наняла двух женщин с сыновьями-подростками. Третью мы тащили все вместе. Дорог не было, шли по бездорожью – по месиву из глины, земли и снега растаявшего, по лужам, покрытым льдом. Колеса засасывало в грязь так, что приходилось всем вытаскивать одну телегу за другой. Путь удлинился втрое. Проходили около семи километров в день от одной деревни до другой, где ночевали, заплатив за ночлег. Так прошли половину дороги до реки. Это был настоящий ад. Еда кончилась в первые же дни. Сапог не было, на мне были туфельки с галошами. Все промокло и натерло мне ноги до кровяных мозолей, пришлось их снять и идти в чулках. Для переправы с трудом уговорили мужчину с лодкой. Дело в том, что по реке шла шуга (куски льда), которая скапливалась вдоль берегов, и лодка не могла причалить. Мне пришлось помогать нанятым людям перетаскивать багаж с тележек на лодку, а потом с лодки на берег, находясь по пояс в ледяной воде. Провожатые отказались идти дальше. Оставшийся путь нас везла нанятая грузовая машина.

На станции Асино выдали пропуск и билет только на Люсю Петровну и девочку. Я оказалась без денег, еды и крова, сидела на вокзале и плакала. Подошла женщина, спросила, почему я плачу. Я рассказала. Она оказалась железнодорожницей и взялась меня довезти до города Томска в служебном вагоне. В Томске была пересадка, а у нее начальник станции был знакомым, она рассчитывала у него взять мне билет. В этом же поезде ехала Люся Петровна. Но начальник оказался в отъезде. Надо было как-то пробраться в вагон. Когда началась посадка, толпа отъезжающих нахлынула ко входу в вагон. Проводница еле сдерживала натиск. Все совали ей билеты под нос. Мы заранее рассчитали все так, чтобы стоять среди первых у вагона. Люся Петровна имела два билета, проводница не успевала толком рассматривать. Видела нас двоих, а девочка незаметно, согнувшись, проскочила в вагон. Всю дорогу я пряталась на багажной полке за тюками и чемоданами. Было страшно, так как вагоны прочесывала милиция, проверяя пропуска. Меня бы арестовали.

Приехала я к маме на шахту «7 ноября», находящуюся в семи километрах от Ленинск-Кузнецка Кемеровской области, в день моего рождения, 21 мая. Началась новая жизнь в зоне – лагере для заключенных. Я на верхних нарах, мама внизу. На работу выводили под конвоем. Жить в зоне безработным было запрещено. Меня и девятилетнего мальчика, приехавшего к отцу, отправили поливать капусту. Стояла жара, палило солнце. Воду из бочки надо было растаскивать по огромному полю в тяжеленных деревянных ведрах. Голова была не покрыта. Солнечный удар был неизбежным, если бы мы не сбежали во время перерыва. Отсидели в тени до конца рабочего дня и вернулись в зону. Наотрез отказались идти на такую работу. Меня отправили работать на эстакаду, куда поступал уголь из шахты, породоотборщицей. Мы стояли у транспортерной ленты, на которой двигался уголь к вагончикам для породы, – мы ее отбирали и бросали в вагонетку, которую отвозили на террикон высыпать. Работать должна была наравне со взрослыми, хотя в ночную смену закон запрещал использовать несовершеннолетних. Осенью мне разрешили пойти в школу. Нас с мамой выпустили из зоны на частную квартиру. В клубе шли фильмы о войне, бравшие за душу, мы их смотрели со слезами, хотелось на фронт – помогать бойцам, подносить снаряды.

Перед нашим домом было подобие площади с трибункой. Я в 1945 году заканчивала седьмой класс. 9 мая выдался ясный день, навсегда запомнилось синее небо с плывущими легкими белыми облачками. Я выбежала на площадь и вместе со всеми радовалась, обнималась, целовалась, плакала. Стали возвращаться фронтовики. В поселок приехал родственник наш, немец, служивший в армии в момент объявления войны, командир поменял ему фамилию на русскую, и он прошел всю войну, вернулся с наградами.

В восьмой класс я уже пошла в городе.

Вернулся отец, жили на съемной квартире в городе. В 1948 году я закончила школу. Серебряную медаль, которую я заслужила, мне не дали. Учиться дальше было некуда пойти, ехать куда-то нельзя.

Мне повезло. Началось воссоединение семейств, разбросанных в войну. Наш комендант был очень хорошим человеком, он предложил отцу отправить меня к родственникам, туда, где есть вуз, и включил в список отправляемых в Свердловск, к сестре мамы. Ехала, как в войну, на нарах в товарняке, просидев двое суток на чемодане – вагон был набит до отказа. Сдавала экзамены с опоздавшими. Сдала. Все годы учебы отмечалась в комендатуре тайком, чтоб никто не знал, стыдилась.

Закончила с отличием Свердловский государственный университет, химический факультет – немногим из нас удалось получить высшее образование. Несмотря ни на что, когда умер Сталин, проливала слезы, казалось, что без него небо рухнет на землю. Эта любовь была привита с детства.

Несмотря ни на что, когда умер Сталин, проливала слезы, казалось, что без него небо рухнет на землю. Эта любовь была привита с детства.

В 1956 году нас реабилитировали. Но комплекс бесправного изгоя остался на всю жизнь.

В 1956 году нас реабилитировали. Но комплекс бесправного изгоя остался на всю жизнь.

Без отрыва от работы защитила кандидатскую диссертацию. Работала начцеха на заводе п/я № 942, в ряде НИИ: Уральском филиале АН, курортологии и физиотерапии, Институте народного хозяйства, в Центральном НИИ тяжелого машиностроения младшим, потом старшим научным сотрудником. Имею награды: медаль «Ветеран труда», нагрудный знак «Изобретатель СССР» и «Победитель соревнования» от Министерства тяжелого машиностроения и ЦК профсоюзов.

Организовала пять лабораторий, две из них возглавляла. Многие девушки моего поколения не выходили замуж – наши женихи полегли на фронтах. Мне было еще труднее найти спутника жизни – на бывшей «фашистке», заклейменной многие годы, не каждый решился бы жениться, но опять повезло, хоть поздно, но я обрела семью и дочь.

Местные жители называли нас «выковырянными»

Смирнова Валерия Герасимовна, 1929 г. р