Короли рая - Нелл Ричард

Она не потрудилась добавить: «И само собой, я немедленно сообщу ему, если этого не сделаешь ты», наслаждаясь тишиной ожидания.

– Мы известим его, что произошел сбой в испытании, а как только определим причину, отправим ему итоги.

Нуо смотрела, как в глазах Распорядителя мелькнул гнев, и поняла, что скрепила свой альянс.

– А как насчет самого мальчика и других посвященных? Что мы должны им сказать?

– Я полагаю, у вас есть предложение?

Она спрятала улыбку.

– Боюсь, у нас нет выбора, Ваша Милость. Как-никак, он выдержал испытание. Он расскажет своим друзьям, что произошло в той комнате, – и он расскажет своим сокурсникам. С его точки зрения, почему бы и нет? А пока мы должны официально признать его Помазанником до тех пор, пока не установим, что итоги были ложными. Если это так, мы отменяем приглашение с нашими глубочайшими извинениями, а затем быстро накажем заговорщиков другим в назидание. Хотя, очевидно, не самого принца, поскольку он гость Императора.

Ее враг сосредоточенно моргал, и его постукивание ногой по тонкому деревянному полу ощущали все.

Он вполне может уничтожить меня за такое, подумала Нуо, когда все будет сказано и сделано.

Но у нее все равно нет выбора. Если она сумеет избавиться от него, пусть даже лишь в своих предсмертных муках, то послужит тем самым Богу. Этот человек порочен с первого дня. Нет, поправила она, вспоминая свои студенческие годы вместе с ним, когда наблюдала, как он запугивал блестящих ученых и даже священников своими связями, своими деньгами, оскверняя сакральное учение с весьма тленными целями. Он был порочен задолго до этого.

– Очень хорошо, Мастер Обрядов. Можете приступать. Но действуйте тихо, без какой бы то ни было помпы. Это абсолютно ясно?

– Да, Ваша Милость, ясно. И очень мудро.

Она попросит студентов устроить довольно крупное мероприятие «самостоятельно», решила Нуо, и «совершенно без ее ведома». Затем она позаботится о том, чтобы они пригласили важных гостей и разместили повсюду имя и лицо принца. Она надеялась, что этот мальчик прилежный и благоразумный и достоин той чести, которую соизволил оказать Жу. Но она полагала, это не имело значения, и в любом случае зависело не от нее.

Остаток встречи прошел как в тумане: мысли женщины устремились в будущее, ко множеству способов, которыми мог отреагировать Экзарх. Дождется ли он расследования и назовет заговорщиками своих последних нескольких врагов? Подкупит ли он первосвященников или студентов, чтобы их обвинить? Или просто отправит наемных убийц?

Неважно, подумала она, я приму меры предосторожности, и будущее есть будущее, а сегодня есть сегодня. Сперва я защищу этого мальчика, воспитаю его и, возможно, подготовлю новую священную книгу, чтобы запечатлеть его слова. Затем я помолюсь, чтобы Сын Неба остался доволен.

40

Осень. 427 год Г. Э.

Эгиль провел пальцами по нагой спине своей возлюбленной. Их длинные волосы слились воедино – ночь, вторгшаяся в красноватый рассвет, – затем он протянул руку и обхватил ее грудь.

– Еще? – пробормотала женщина. – Я слишком устала. – Ее спина выгнулась ему навстречу, и она заерзала. Он обхватил ее лицо ладонью и повернул голову, успев поймать улыбку, прежде чем она ее спрятала.

– Как всегда. – Он прижался губами к ее губам и скользнул рукой по ее груди, по маленькому бугорку на животе, и медленно спустился в промежность.

– Отец!

Пара издала дружный вздох.

– Да? – Он улыбнулся и поцеловал возлюбленную, чье желание тоже нарастало, в щеку.

– Там снаружи какой-то человек. Просто стоит и мокнет до нитки. Он очень высокий.

Тепло и похоть, разливавшиеся внутри Эгиля, обратились в лед. Волус давно отвел свой взор, и темная ночь громыхала и проливала дождь. Их дом и близко не стоял рядом с дорогами для путников.

Это просто Айдэн, вернулся за новостями, понадеялся Эгиль. Время неподходящее, но все может быть.

– Возьми оружие, – прошептал он, и бывшая жрица, а ныне беременная подруга в его постели, встала без слов.

Эгиль слез с мягкой обивки, завернулся в тонкий халат и натянул меховые тапочки на искалеченные ступни. Молодая женщина рядом с ним надела на голую грудь холодный кожаный панцирь и обнажила меч.

Он взглянул на ее по-прежнему обнаженный зад, и она закатила глаза и сунула ноги в его холщовые штаны со взглядом, который спрашивал: «Ну, ты доволен?»

При свете очага они подкрались к выходу. Эгиль подождал, пока члены семьи не займут свои места, готовые убивать, и, сделав глубокий вдох, затем еще несколько, потянул дверь на себя.

* * *

Он очухался?

Казалось, звук отдавался эхом, как будто Эгиль лежал в колодце, и он не был уверен, снится это ему или нет. Чей это голос?

Он приподнялся на локтях; затылок прострелило болью, а в плоть ему впивался мелкий камешек. Нет, он поморщился и пошевелился, в снах боли не бывает.

Он посмотрел вверх, на потолок своего дома, затем вниз, на шкуру у входа, возле которой, очевидно, приземлился, и смутно вспомнил, как приближался к двери.

– Ты в порядке?

Его возлюбленная стояла на коленях рядом с ним, положив ладонь ему на лоб.

– Вроде нормально. Что стряслось?

Он посмотрел на прекрасное лицо Джучи, отметив серьезное выражение и сомкнутую челюсть, но ее взгляд скользнул к очагу. Она промолчала.

– Ты упал в обморок.

Глубокий бас заполнил дом Эгиля, отражаясь от стен, вторгаясь ему в уши и отдаваясь в груди. Он обернулся, дрожа и зная, что увидит. Призрака. Мертвеца. Року.

Великан грелся у огня. Его смуглая кожа выглядела обожженной солнцем, а тонкая Северная одежда – промокшей. Он встретился взглядом с Эгилем и ждал, демонстрируя нечто похожее на терпеливость.

– Я… мы… я…

– Вы думали, я мертв, да, знаю.

Эгиль хотел встряхнуть головой, но вместо этого затрясся всем телом. Если честно, он никогда по-настоящему не верил. Неким образом он всегда в глубине души знал, что Рока не умер, не мог умереть, если только этого не видели другие. Такой человек мог умереть лишь в легенде – в пасти какого-нибудь монстра или купаясь в крови своих врагов, окруженный свидетелями.

– Сколько… сколько времени прошло, Букаяг?

Кривая улыбка растянула его все такую же уродливую, Носсом тронутую челюсть. Мужик стал крупнее – если такое было возможно – и выглядел здоровее. Его лицо и конечности приобрели теперь некую округлость, тогда как раньше он состоял лишь из скелета, оплетенного жгутами мышц.

– Два года, Эгиль. Чуть больше.

Два года. Клянусь всеми богами, всего-то? А такое ощущение, будто целая жизнь.

– Теперь скажи мне, ибо я ждал: почему бы мне просто не задушить твою жрицу?

Джучи встала с мечом в руке. Маленький мальчик, которого они любили как сына, тихо шевельнулся в углу, подняв нож.

О, моя богиня. Моя прекрасная Джучи. Здесь не место для отваги, любовь моя. Это не человек, которого ты можешь победить или убить, а стихийное бедствие.

– Потому что у тебя нет меча, и я бы тебя выпотрошила, как рыбу. И я не жрица.

Она говорила так спокойно, так уверенно, и сердце Эгиля защемило любовью и страхом. Но она ошибалась, очень сильно ошибалась. Она не понимала, сколько бы он ни рассказывал ей за последние два года, она вряд ли смогла бы понять.

Рока позволил воцариться молчанию; его улыбка исчезла, взгляд стал твердым и жестоким.

– Госпожа, я говорю не с тобой, а с моим вассалом. Я видел тебя в Алвереле, о да, я помню. Я говорю с Эгилем, потому что, в отличие от тебя, он имеет влияние на твою судьбу.

Эгиль поднялся на колени.

– Она для тебя не угроза, госпо… Букаяг. Ты даже не представляешь, что творилось в долине, когда ты ушел. Воины вождей нарушили строй, и твои люди, они… они перебили всех. Женщин, детей – всех, кого могли поймать. Айдэн защитил Джучи, а я украл коня, и… мы сбежали, сбежали вместе и даже не оглянулись. С тех пор она помогала нам, даже помогла некоторым из твоих вассалов избежать Ордена. Она больше не с сестрами. Они бросили ее, решили, что она мертва. Теперь она не с ними, клянусь.