Стихов моих белая стая - Анна Ахматова

III

Вдруг подобрело темное море,Ласточки в гнезда свои вернулись,И сделалась красной земля от маков,И весело стало опять на взморье.За ночь одну наступило лето.Так мы весны и не видали.И я совсем перестала бояться,Что новая доля минет.А вечером в Вербную Субботу,Из церкви придя, я сестре сказала:«На тебе свечку мою и четки,Библию нашу дома оставлю.Через неделю настанет Пасха,И мне давно пора собираться, —Верно царевич уже в дороге,Морем за мной он сюда приедет».Молча сестра на слова дивилась,Только вздохнула, помнила верноРечи цыганкины у пещеры.«Он привезет тебе ожерельеИ с голубыми камнями кольца?»«Нет, – я сказала, – мы не знаем,Какой он подарок мне готовит».

Были мы с сестрой однолетки,И так друг на друга похожи,Что маленьких нас различалаТолько по родинкам наша мама.С детства сестра ходить не умела,Как восковая кукла лежала;Ни на кого она не сердиласьИ вышивала плащаницу,Бредила даже во сне работой;Слышала я, как она шептала:«Плащ Богородицы будет синим...Боже, апостолу ИоаннуЖемчужин для слез достать мне негде».Дворик зарос лебедой и мятой,Ослик щипал траву у калитки,И на соломенном длинном креслеЛена лежала, раскинув руки,Все о работе своей скучала, —В праздник такой грешно трудиться.И приносил к нам соленый ветерИз Херсонеса звон пасхальный.Каждый удар отдавался в сердце,С кровью по жилам растекался.«Леночка, – я сестре сказала, —Я ухожу сейчас на берег.Если царевич за мной приедет,Ты объясни ему дорогу.Пусть он меня в степи нагонит.Хочется на море мне сегодня».«Где же ты песенку услыхала,Ту, что царевича приманит?» —Глаза приоткрыв, сестра спросила:«В городе ты совсем не бываешь,А здесь поют не такие песни».К самому уху ее склонившись,Я прошептала: «Знаешь, Лена,Ведь я сама придумала песню,Лучше которой нет на свете».И не поверила мне и долго,Долго с упреком она молчала.

IV

Солнце лежало на дне колодца,Грелись на камнях сколопендры,И убегало перекати-поле,Словно паяц горбатый кривляясь,А высоко взлетевшее небоКак Богородицын плащ синело, —Прежде оно таким не бывало.Легкие яхты с полдня гонялись,Белых бездельниц столпилось многоУ Константиновской батареи, —Видно, им ветер нынче удобный.Тихо пошла я вдоль бухты к мысу,К черным, разломанным, острым скалам,Пеной покрытым в часы прибоя,И повторяла новую песню.Знала я: с кем бы царевич ни был,Слышит он голос мой, смутившись, —И оттого мне каждое словоКак Божий подарок было мило.Первая яхта не шла – летела,И догоняла ее вторая,А остальные едва виднелись.

Как я легла у воды – не помню,Как задремала тогда – не знаю,Только очнулась и вижу: парусБлизко полощется. Передо мною,По пояс стоя в воде прозрачной,Шарит руками старик огромныйВ щелях глубоких скал прибрежных,Голосом хриплым зовет на помощь.Громко я стала читать молитву,Как меня маленькую учили,Чтобы мне страшное не приснилось,Чтоб в нашем доме бед не бывало.Только я молвила: «Ты Хранитель!»Вижу – в руках старика белеетЧто-то, и сердце мое застыло...Вынес моряк того, кто правилСамой веселой, крылатой яхтой,И положил на черные камни.

Долго я верить себе не смела,Пальцы кусала, чтобы очнуться:Смуглый и ласковый мой царевичТихо лежал и глядел на небо.Эти глаза зеленее моряИ кипарисов наших темнее, —Видела я, как они погасли...Лучше бы мне родиться слепою.Он застонал и невнятно крикнул:«Ласточка, ласточка, как мне больно!»Верно я птицей ему показалась.

В сумерки я домой вернулась.В комнате темной было тихо,И над лампадкой стоял высокий,Узкий малиновый огонечек.«Не приходил за тобой царевич, —Лена сказала, шаги услышав:Я прождала его до вечерниИ посылала детей на пристань».«Он никогда не придет за мною,Он никогда не вернется, Лена.Умер сегодня мой царевич».Долго и часто сестра крестилась;Вся повернувшись к стене, молчала.Я догадалась, что Лена плачет.

Слышала я – над царевичем пели:«Христос воскресе из мертвых», —И несказанным светом сиялаКруглая церковь.

1914

Подорожник

* * *

Сразу стало тихо в доме,Облетел последний мак,Замерла я в долгой дремеИ встречаю ранний мрак.

Плотно заперты ворота,Вечер черен, ветер тих.Где веселье, где забота,Где ты, ласковый жених?

Не нашелся тайный перстень,Прождала я много дней,Нежной пленницею песняУмерла в груди моей.

Июль 1917

Слепнево

* * *

Ты – отступник: за остров зеленыйОтдал, отдал родную страну,Наши песни и наши иконыИ над озером тихим сосну.

Для чего ты, лихой ярославец,Коль еще не лишился ума,Загляделся на рыжих красавицИ на пышные эти дома?

Так теперь и кощунствуй, и чванься,Православную душу губи,В королевской столице останьсяИ свободу свою полюби.

Для чего ж ты приходишь и стонешьПод высоким окошком моим?Знаешь сам, ты и в море не тонешь,И в смертельном бою невредим.

Да, не страшны ни море, ни битвыТем, кто сам потерял благодать.Оттого-то во время молитвыПопросил ты тебя поминать.

Июль 1917

Слепнево

* * *

Просыпаться на рассветеОттого, что радость душит,И глядеть в окно каютыНа зеленую волну,Иль на палубе в ненастье,В мех закутавшись пушистый,Слушать, как стучит машина,И не думать ни о чем,Но, предчувствуя свиданьеС тем, кто стал моей звездою,От соленых брызг и ветраС каждым часом молодеть.

Июль 1917

Слепнево

* * *

И в тайную дружбу с высоким,Как юный орел темноглазым,Я, словно в цветник предосенний,Походкою легкой вошла.Там были последние розы,И месяц прозрачный качалсяНа серых, густых облаках...

Июнь 1917 (вагон)

Петербург

* * *

Словно ангел, возмутивший воду,Ты взглянул тогда в мое лицо,Возвратил и силу, и свободу,А на память чуда взял кольцо.Мой румянец жаркий и недужныйСтерла богомольная печаль,Памятным мне будет месяц вьюжный,Северный встревоженный февраль.

Февраль 1916

Царское Село

* * *

Когда о горькой гибели моейВесть поздняя его коснется слуха,Не станет он ни строже, ни грустней,Но, побледневши, улыбнется сухо.И сразу вспомнит зимний небосклонИ вдоль Невы несущуюся вьюгу,И сразу вспомнит, как поклялся онБеречь свою восточную подругу.

1917

* * *

А ты теперь тяжелый и унылый,Отрекшийся от славы и мечты,Но для меня непоправимо милый,И чем темней, тем трогательней ты.

Ты пьешь вино, твои нечисты ночи,Что наяву, не знаешь, что во сне,Но зелены мучительные очи,Покоя, видно, не нашел в вине.

И сердце только скорой смерти просит,Кляня медлительность судьбы.Все чаще ветер западный приноситТвои упреки и твои мольбы.

Но разве я к тебе вернуться смею?Под бледным небом родины моейЯ только петь и вспоминать умею,А ты меня и вспоминать не смей.

Так дни идут, печали умножая.Как за тебя мне Господа молить?Ты угадал: моя любовь такая,Что даже ты ее не мог убить.

22 июля 1917

Слепнево

* * *

Пленник чужой! Мне чужого не надо,Я и своих-то устала считать.Так отчего же такая отрадаЭти вишневые видеть уста?

Пусть он меня и хулит, и бесславит,Слышу в словах его сдавленный стон.Нет, он меня никогда не заставитДумать, что страстно в другую влюблен.

И никогда не поверю, что можноПосле небесной и тайной любвиСнова смеяться и плакать тревожноИ проклинать поцелуи мои.

1917

* * *

Я спросила у кукушки,Сколько лет я проживу...Сосен дрогнули верхушки,Желтый луч упал в траву,Но ни звука в чаще свежей,Я иду домой,И прохладный ветер нежитЛоб горячий мой.

1 июня 1919

Царское Село

* * *

По неделе ни слова ни с кем не скажу,Все на камне у моря сижу,И мне любо, что брызги зеленой волны,Словно слезы мои, солоны.Были весны и зимы, да что-то однаМне запомнилась только весна.Стали ночи теплее, подтаивал снег,Вышла я поглядеть на луну,И спросил меня тихо чужой человек,Между сосенок встретив одну:– Ты не та ли, кого я повсюду ищу,О которой с младенческих лет,Как о милой сестре, веселюсь и грущу? —Я чужому ответила: – Нет!А как свет поднебесный его озарил,Я дала ему руки мои,И он перстень таинственный мне подарил,Чтоб меня уберечь от любви.И назвал мне четыре приметы страны,Где мы встретиться снова должны:Море, круглая бухта, высокий маяк,А всего непременней полынь...И как жизнь началась, пусть и кончится так.Я сказала, что знаю: аминь!

1916