СМЕРШ (Год в стане врага) - Н. Синевирский

Историю с генералом Виришом я знал только по наслышке. В Мукачеве капитан Степанов проверял этого венгерского генерала. Высшее начальство давало ему «инструкции». Воображаю, что это были за «инструкции»!

Политика, однако, большая гадость. Вся она простроена на насилии, угрозах и подкупах.

Венгерский народ никогда не узнает, что генерал Вириш — ставленник смершевцев и что Главному Управлению контр-разведки «Смерш» будут известны все действия венгерского правительства.

Точно так же никогда не узнает и югославянский народ, что в Управлении контр-разведки «Смерш» Четвертого Украинского фронта проходят практику офицеры Штаба Тито и что эти-то офицеры и будут помогать Тито управлять Югославией «по сталински».

Завтра уезжаю с оперативной группой майора Гречина ликвидировать склады Армии Крайовой.

1 марта.

Новый Сонч. Сборный пункт по репатриации советских граждан.

Оперативная группа майора Гречина уничтожила всего один склад с оружием.

Советская шпионка «Зина», красивая девушка 23-х лет, год тому назад была сброшена из самолета в районе Нового Тарга, с целью проникнуть в отряды Армии Крайовой. Ей удалось выполнить задание. Поляки приняли ее за свою («Зина» говорит отлично по польски). С приходом Красной армии, отряды польских партизан вышли из лесов. Но, видно, они считали, что война для них еще не окончена, и потому оставляли в лесах склады оружия.

«Зина», связавшись со смершевцами, сообщила много ценных сведений об Армии Крайовой.

Вместе с оперативной группой майора Гречина она бродила по лесам, занесенных снегом, и разыскивала места, где были скрыты склады оружия.

Бродить по лесам зимой — развлечение не весьма приятное. В душе я проклинал и «Зину» и все на свете.

На второй день нам удалось разыскать один небольшой склад. Судя по его устройству и упаковке оружия, поляки считались с возможным далеким будущим.

Второй склад «Зина» не нашла. Снег мешал точно ориентироваться, и майор Гречин решил отложить дальнейшие поиски до весны.

Теперь оперативная группа майора Гречина работает в лагере по репатриации советских граждан.

Капитан Шапиро, лейтенант Черноусое, младший лейтенант Кузякин и я работаем в лагере немецких военнопленных. С нами группа бойцов и опознаватель «Ганц».

«Ганц» — бывший шофер Абвера Армейского Штаба группы Митте. Он знает многих немецких шпионов, почему смершевцы и таскают его с собой по лагерям военнопленных. «Ганц» работает добросовестно. Он опознал уже семь шпионов. Смершевцы кормят его, как на убой, мясными консервами, белым хлебом и шоколадом. Дают папиросы, водку. Одним словом, «Ганц» чувствует себя превосходно.

Лагерь военнопленных находится в здании тюрьмы.

В лагере нет ни воды, ни света. Сырые помещения, битком набитые военнопленными, грязь, тяжелый запах пота и человеческих испражнений. Не удивительно, что в сутки умирает человек по двадцать.

Лагерное начальство предоставило нам две комнаты.

В лагерях военнопленных приходится работать «вслепую».

Капитан Шапиро с утра проверял офицерский состав и «закидывал агентуру». Черноусов, Кузякин и я присутствовали при этом.

Бойцы с «Ганцем» ходили по лагерю и «проверяли чистоту».

Пока результаты нашей работы равны нулю. Капитан Шапиро надеется на агентуру. Во время обеда он рассказывал, что немцы охотно доносят друг на друга.

— У меня есть известный опыт в работе с военнопленными. Предложить папиросы, пообещать свободу — и из десяти завербованных один сделает свое дело.

Майор Гречин, капитан Шибайлов и группа смершевцев из резервов работают между русскими репатриантами.

Меня пугает чудовищное недоверие смершевцев к своим же гражданам.

Если послушать московское радио-передачи или почитать «Правду» — можно расплакаться над судьбой несчастных людей, переживших немецкую каторгу. Советские журналисты, армейские политотделы, партийцы, агитаторы, писатели — все кричат об этих людях, мучениках, достойных глубокого уважения и сострадания.

Смершевцы иначе смотрят на дело. Для них советские граждане, побывавшие на принудительных работах в Германии — элемент, кишащий шпионами и зараженный ненавистью к советскому строю. Поэтому они проверяют каждого репатрианта самым тщательным образом.

И между репатриантами бродят опознаватели и раскинута сеть агентуры.

Лживые обещания, недоверие, угрозы, доносы, допросы, пытки, мучения и смерть — стихия смершевцев.

Что ждет репатриантов на Родине — страшно подумать. Майор Гречин говорит, что большинство из них пройдет двухлетние исправительные лагери.

За что? Это же мученики, достойные сострадания! И неужели эти миллионы людей, переживших немецкую каторгу, ничего другого не заслужили, кроме концлагерей, то-есть другой, советской каторги?

Я ничего не понимаю. Можно лгать, обманывать, убивать, но не в таких колоссальных масштабах. Ведь, кроме людского суда, превращенного тоталитаризмом в фабрики смерти, есть еще и Суд Божий!

Не нахожу слов для выражения всей этой мерзости, охватившей современное человечество.

«Смерть шпионам»! Нет, уж лучше было б назвать контр-разведку не так. «Смерть противникам коммунизма — более соответствовало бы действительности.

Сегодня до обеда я был в лагере по репатриации иностранцев. Майор Гречин приказал мне и лейтенанту Черноусову взять «Ганца» и вместе с ним «пройтись» по лагерю.

Французы, бельгийцы, англичане, голландцы, датчане, норвежцы, чехи и сербы уныло бродили по длинным коридорам грязных, полуразрушенных зданий. Они смотрели на нас с большим недоверием и избегали встреч с нами.

Кроме презрения и ненависти к нам, их лица ничего не выражали. Еще бы! Смершевцы и между ними раскинули свои смертоносные сети. Резервы контр-разведки, прикрепленные к лагерям по репатриации иностранцев, работают днем и ночью. Постепенно исчезают приверженцы Сербского Короля, сторонники чешской аграрной партии и другие иностранцы, так или иначе проявившие свое несогласие с коммунизмом.

Для «смершевцев» не существует международного права. С гражданами иностранных государств они расправляются по своему. Здесь, на территории, занятой Красной армией, они делают то, чего не могут делать за границей — уничтожают контрреволюцию.

Когда-то я слышал одну, очень характерную для Советского Союза, песенку:

«Слава вам, железные чекисты»…

Славны чекисты в России кровавой и темной славой, совсем не такой, как поется в песне. Иностранцы же слышали про чекистов только одним ухом, А теперь у них есть возможность непосредственно убедиться в существовании этих легендарных героев пролетарской диктатуры.

15 марта.

Вадевице. Дом заместителя бургомистра.

Из Нового Сонча мне и Кузякину пришлось ехать попутными машинами. Я не думал, что это так сложно. Начальник КПП в Новом Сонче останавливал проходящие грузовики, но посадить нас ни на один из них ему не удавалось. Шоферы отказывались принимать кого-либо; ссылаясь то на плохой мотор, то на слабые шины или опасный груз.

Лишь после четырех часов ожидания мы взобрались на один из грузовиков, доставивший нас в Вадевице.

Лагерь русских репатриантов был уже занят резервами контр-разведки. Капитана Шапиро и лейтенанта Черноусова мы нашли в лагере военнопленных.

— Здесь заживем — встретил нас восторженный капитан Шапиро.

— Начальства нет, работы мало. Баб в городе — ни пройти, ни проехать. На квартире у лейтенанта — три, у меня — две. Не зевайте и вы!

Кузякин поселился вместе с Черноусовым. Я занял комнату в доме заместителя бургомистра.

Черноусое достал водку. Задумал сегодня вечером устроить «настоящую выпивку с бабами». Пригласил и меня. Пойду непременно.

16 марта.

К Черноусову я пришел с небольшим запозданием. 3 просторной комнате, вокруг столов, заваленных закусками и бутылками водки, сидели хмельные польки. Офицеры танцовали под звуки патефона.

Польки нахально осматривали меня, перешептываясь между собой.

— Садись сюда, Коля — обратился ко мне Черноусов.

Я сел на предложенное мне место. Справа от меня — девушка лет двадцати, блондинка, с шустрыми глазами, слева — полная, черноволосая молодая дама.

— Пан младший лейтенант неточный — заговорила блондинка.

— Не беда!.. Как тебя звать?

— Янина.

— Великолепно.

Янина была трезвее остальных. Она засыпала меня десятками вопросов, на которые приходилось отвечать. После двадцатиминутного разговора я убедился, что моя новая знакомая очень милая и хитрая гимназистка восьмого класса.

— Родители у тебя есть?

— Нет. Немцы два года тому назад убили папу. Мама умерла давно, когда мне было пять лет.