Пьем до дна - Артур Лео Загат

тем танцем, которому их учили. Что-то говорило с нами, что-то более древнее, чем сама древность, говорило о конце лета, о смерти, от которой на этот раз, на этот раз, на этот раз деревья, под которыми мы прячемся, трава, которой мы питаемся, больше не оживут.

И не я бил в этот барабан. Что-то во мне, какая-то древняя память отбивала ритм, который эти горы не слышали уже неисчислимые столетия. Страх отбивал этот ритм, страх перед гигантскими зверями, которые бродят по лесу, перед летающими тварями, которые затмевают небо и обрушиваются на нас, чтобы пожрать. Но прежде всего страх перед маленькими людьми: они вызывают у нас ужас, потому что мы не можем понять, в чем этот ужас заключается.

Они здесь, эти маленькие люди, они выходят из озера, собираются вокруг, по обе стороны от освещенного костром места. Танцующие члены моего племени их не видят, а я вижу. Я шаман, я знахарь, которому ночь шепчет свои тайны. Но скоро они все увидят, все познают ужас, который приносят маленькие люди, если я не прогоню их, прогоню яростными ударами бум бум бум свого барабана.

Они отступают – шаг за шагом, дюйм за дюймом. Они уходят в озеро, не в силах противостоять моей силе, силе яростного барабана. Только один остается, их вождь, с ястребиным лицом, с глазами стервятника. Он стоит сразу за кругом света. Но его я тоже отгоняю – силой моих рук и моего первобытного барабана.

Нет! Не я отгоняю его. Он почувствовал, что один из нас ушел от защитной силы моего барабана и от костра в ночь. И он бросается за ней…

Я услышал крик, почти заглушенный грохотом барабана. Крик Энн!

– Прими это, Эд! – крикнул я, подумав в этот момент, когда пришел в себя от странного призыва, что мальчиков нельзя тревожить.

Потом я спрыгнул с платформы и побежал вверх по холму.

Позже я понял, что только я слышал крик, потому что был выше всех и холм не закрывал от меня крик. Но сейчас я не удивился, почему никто не побежал за мной спасать Энн. Я знал только, что она звала меня и что я иду к ней.

Я увидел фигуры перед пустым залом для отдыха; двое мужчин, один держит Энн за руку, другой стоит, вытянув вперед голову и сжимая кулаки. Я закричал, прыгнул, и мой полет закончился тем, что я ударил кулаком по жесткой челюсти. Человек с грохотом упал на влажную землю, а я повернулся к другому.

– Хью! – закричала Энн. – Хью, все в порядке! Я в порядке! Перестань, Хью! Не бей его!

– Вовсе не все в порядке, леди! – проворчал лежавший на земле. – Он сломал мне челюсть.

Энн схватила меня за руки, полусмеясь, полуплача.

– Что это? – отдуваясь, спросил я. – Что здесь происходит?

– Они из компании, – ответила она. – Из «Уорлд Пикчурз». Человек, которого ты ударил, частный детектив. Это он нашел меня здесь. А это Фрэнк Дженнингс, вице-президент, возглавляющий восточный офис.

– Но ты закричала…

– Да. Ирвин Болл, который патрулирует сегодня вечером, пришел снизу и сказал, что меня ждут у ворот. Они прошли в лагерь и неожиданно появились из-за этого дома, поэтому я закричала. Но потому, что меня захватил твой барабанный бой, и я удивилась.

– Послушайте, мисс Доринг, – вмешался Дженнингс. – У нас нет времени на разговоры. Если выедем немедленно, успеем на первый утренний рейс из Ньюарка.

– Я не поеду, – ответила Энн. – Я остаюсь здесь.

– Вы понимаете, что ожидание обходится компании десять тысяч в сутки?

– «Уорлд Пикчурс» может себе это позволить. Я достаточно заработала для компании.

– Хорошо. Но как насчет пятидесяти или ста тысяч, уже затраченных на съемки, если вы откажетесь? Как насчет других актеров и технического персонала?

Выражение Энн из упрямого стало задумчивым.

Она посмотрела на меня.

– Что мне делать, Хью?

Я не хотел, чтобы она уходила. Боже, как я хотел, чтобы она осталась! Только на ней держался мой здравый рассудок, только с ней я находил немного мира. Если она сейчас уйдет…

– Это твоя работа, Энн, – тихо сказал я. – Ты должна идти.

Она поморщилась, и огонь в ее глазах погас.

– Хорошо. Я пойду. – Она протянула ко мне руки. – Но ты придешь ко мне, Хью. Ты придешь, как только сможешь.

– Как только смогу, – пообещал я.

Но я знал, что это будет нескоро. У меня тоже есть работа. Она уведет меня на полмира и будет удерживать по крайней мере два года. Я знал, что будет ужасно тоскливо.

Глава II

Продолжение рассказа Хью Ламберта

После этого время сливается. Все, что я делал, становится неопределенным, хотя, должно быть, я делал все правильно, потому что никаких жалоб не было. Я вспоминаю в эти дни только картины суетливого лагеря, и всегда рядом со мной Эдит Норн, она смотрит на меня, всегда смотрит на меня, и выражение тревоги в ее глазах усиливается.

Но я слишком отчетливо помню ночи. Помню, как следит за мной вождь маленьких людей на темных тропах в лесу, подсматривает в окна моей спальни, как я мечусь на кровати без сна. Он больше не прячется. У меня прекрасная возможность наблюдать за его лицом стервятника, словно вырезанным из большого куска какой-то темной древесины. Я знаю, как выглядит это миниатюрное, в фут длиной, тело, одетое в какую-то плотно облегающую сверкающую ткань, похожую на гибкий металлический шелк.

Теперь я знаю, что вижу его только я. Однажды вечером он стоял прямо передо мной и Эдом Хардом, и Эд его не видел. Я едва не указал на него, но вовремя остановился, вспомнив, что это маленький человек – всего лишь результат моего воображения.

Я должен уйти от него. Должен уйти от лагеря. Когда между мной и озером Ванука будет расстояние, я излечусь. Но я должен остаться. Должен закончить свою работу.

Наконец наступила среда. Чемоданы мальчиков грудой лежали в лагере, ожидая грузовиков. Закончился прощальный банкет – длинный кошмар из речей, песен и приветствий, и я почти убежал в свою комнату за офисом, чтобы собраться. Это последняя ночь, билось у меня в голове, самая последняя. Завтра утром я уеду в Олбани, и озеро Ванука станет прошлым.

У меня дрожали руки, когда я подтащил свой чемодан к стене, открыл шкаф и начал доставать из него аккуратные стопки и укладывать их в чемодан. Теперь, после того как мы закончим подводить итоги лагеря, я смогу поговорить с Тони Вагнером о новой