Юннат и Древо Мира - Николай Шмигалев

– Глянь-ка, Витязь, вон причал, подле то, о чём мечтал, слёзы сами льются, друг, вот он мой желанный струг.

Понятно, какая «ресничка» – Старче опять не смог сдержать нахлынувших эмоций. Мог бы не объяснять. Всё ещё глубоко сентиментальный Витя сам был готов всплакнуть от радости за старика.

– Эге-гей! Аля-улю! Попадись мне, удавлю! – вдруг раздался злобный крик со стороны избёнки.

Это что ещё за шпана там ругается?!

Зяблик со стариком оглянулись на хижину. Возле брошенного жилья суетилась крупная, дородная старуха в грязных лохмотьях. Её седые волосы, разметавшиеся на ветру, издали были похожи на змеиную «прическу» Горгоны.

Да, нешуточная женщина!

Как вы поняли, Витя и сам догадался, кем была эта злобная «Горгона», но побледневший старик, всё же счёл необходимым уточнить:

– Экая непруха, то ведь моя Старуха!

– Так что мы ждём, пора нам в путь! – не стал ёжится как прежде, а лишь подмигнул Витя растерянному Старче, утратившему и так зыбкое самообладание. – Надеюсь, сможем улизнуть!

Старик в нерешительности замер – эдакий кролик пред удавом. Один вид харизматичной Старухи вызывал у него ступор?! Теперь Витя окончательно понял, каких сил ему стоило пойти против воли своей второй и стоит заметить довольно крупной половины.

– Ах, вот ты где пенёк трухлявый! Иди сюда! – заорала Старуха, увидев беглецов на горе. – Лишилась злата, власти, славы, я навсегда! – видя, что Старче не собирается спускаться, Старуха, с лёгкостью подхватив корыто и сама полезла на холм, громко причитая: – Его жалела, ведь не убила, хотя могла. Уже давно бы его могила, мхом поросла.

Старче тряхнул головой, отгоняя наваждение и… ступор.

– Мой милый друг, чего мы ждём, беда ползёт! – округлив от тихого ужаса глаза, воскликнул старик. – Внизу наш струг, мы поплывём, нас море ждёт.

Старик бросил прощальный взгляд на избушку, на карабкавшуюся наверх, могучую старушку и со всей мочи (и куда только немощность его подевалась) припустил к причалу. Зяблик, хоть и зная о том что он Витязь, то бишь личность здесь, как он не без оснований полагал – неприкосновенная, тоже не стал дожидаться воинственной Старухи (чего доброго, зашибёт в порыве ярости, не разбираясь, кто это такой красивый, откуда и куда), а поспешил ретироваться за удалявшимся стариком.

Практически в мгновение ока (ну максимум, в два мгновения) Витязь и престарелый «повстанец» оказались у причала и даже не проверяя прочности, зашли на его шаткий настил. Осторожно ступая по трухлявым доскам, они добрались до борта ладьи и перелезли на судно. Старик первым делом бросился поднимать парус. Витя же, отвязав конец каната, добрался до кормы и, встав у руля, посмотрел назад. Старуха, довольно шустро осилившая крутой подъём, продолжая громко ругаться, стремительно спускалась к берегу.

Да, мысленно отметил Витя, на глазок рассчитав скорость её передвижения, по суше старик от неё бы далеко не ушёл, и сейчас не факт, что успеем оторваться.

Но, слава богу, парус поднялся и наполнился беззаботным ветром, соскучившимся по любимой забаве. Ладья, разбивая носом волны, отошла от причала.

Когда Старуха доковыляла до причала, беглецы, отойдя от берега на приличное расстояние, уже были в недосягаемости. Поняв, что её Старче на этот раз улизнул-таки, Старуха в сердцах бросила корыто и, сложив руки рупором, с горечью прокричала:

– На кого ты меня, Старче, оставил?! Сердце кровью облиться заставил. И теперь моё сердце разбито, как старинное это корыто. Сколько лет мы прожили с тобою, ведь любила по-своему я, – прижала она сильные руки к полной груди, – при живом муже быть мне вдовою, знать тяжёлая доля моя.

Старик, собрался ей что-то крикнуть, но покосился на своего спутника и передумал. Знамо чего не стал – постеснялся.

Эх, Старче, мысленно ухмыльнулся Витя, что-то мне подсказывает, что ты ещё вернёшься сюда и, будем надеятся, вернёшься уже другим человеком. А вот вернусь ли я когда-нибудь домой, ржавыми вилами по воде писано.

Быстроходная ладья тем временем вышла из залива в открытое море и, подгоняемая попутным ветерком, заскользила по пенящимся волнам навстречу могучей стихии.

На удаляющемся берегу ещё долго маячила внушительная фигура Старухи.

Старче, ещё раз быстрым мельком оглянулся на теперь уже далёкий берег и, сменив Витю у руля, твёрдой мозолистой рукой взял курс на Буян (по крайней мере, Витя очень надеялся, что это было именно так).

Ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет…

Неизвестно, далеко ли, близко ли, долго ли, коротко ли, шли они под парусом, рассекая водную гладь бирюзового моря-окияна. Витя как сугубо сухопутный человек, расстояние здесь определить даже не пытался из-за отсутствия хоть каких-то расчётных вешек (вода кругом, куда хватает зоркости глаз). Да и время здесь текло иначе, волнообразно (или это от качки ему так казалось) поэтому даже примерно определить, сколько уже их кораблик отмотал морских миль с начала водного путешествия, ему не представлялось возможным.

Старче, стоявший у руля, озабоченно оглядывался по сторонам, предположив, что они ненароком проскочили мимо острова, пройдя стороной. По одному ему понятным подсчётам выходило, что остров Буян уже давно должен был попасться навстречу или, как минимум, появиться с какого-либо борта в пределах прямой видимости. С учётом того, что опыта вождения судов даже такого мизерного водоизмещения у Старче ещё толком не было, да чего уж там лукавить – вообще не было – его волнение не замедлило передаться и Вите вместе с первыми симптомами морской болезни. Не хватало ещё заплутать в безбрежном море практически без харчей (узелок Кащея был далеко не вместительным) и запаса пресной воды.

К Витиному вящему удовольствию (а как Старче обрадовался, вы бы видели) они всё же не промахнулись. На горизонте появилась тёмная точка, которая всё разрасталась, увеличивалась в размерах, медленно превращаясь в зелёный остров, с пологими галечно-песчаными берегами.

– Ай да я и капитан! – похвалил себя Старче, пританцовывая от радости. – Вот он, славный наш Буян, – старик ткнул пальцем на выдающийся в море мысок, – А вон лука взрезает сине море, дубок-колдун раскидистый на ней, вот это Витязь место – Лукоморье, там Кот – хранитель золотых цепей.

Дуб и впрямь был великолепен, в своём величии. Могучий и незыблемый, он раскинул кудрявые ветви во все стороны, покрывая своей тенью почти весь каменистый мысок. Единственное, что Зяблику показалось неуместным, так это жгуче-золотистый цвет дубовых листьев. Судя по всему, здесь было лето в самом разгаре, а необыкновенное дерево уже переоделось в осенний наряд. Непорядок!

Почти подойдя к берегу, Старче спустил парус, чтобы сбавить ход судна и ладья, пропахав днищем песчаное дно у побережья, остановилась.

– Иди же Витязь, не робей, – промолвил Старче, вытирая пот со лба. – Я слышал, Кот ждал много дней. Лишь он и ведает из нас, о чём грустил и мыслил Ас.

Очарованный немудреной красотой Лукоморья, Витя спрыгнул на песок и направился к раскидистому древу. В это трудно поверить! Наконец-то он добрался до того, кто сможет пролить свет на многие вопросы, роившиеся в голове под шишаком.

Вблизи дуб и вовсе поражал своей дремлющей нерушимой мощью. Ствол дерева был в несколько охватов. Могучие корни были под стать кудрявой кроне, их «щупальца» выныривали из земли тут и там, как спины огромных змей, переплетаясь и вздыбливая почву. Такой исполин, словно былинный богатырь, был неподвластен времени. Опять же если бы не одно но…

Земля под деревом была усыпана ковром опавших листьев. Могучее дерево не по сезону сбрасывало листву!

Отметив этот факт, Витя обошёл вокруг дуба и увидел его.

Чёрный как уголь, без единого светлого пятнышка Кот, дремал, развалившись на нижнем суку.

С очередным шагом, Витя наступил на сухую веточку. От тихого треска Кот повёл ушами и открыл глаза. Увидев облачённого в доспехи человека, Кот потянулся, выгнув спину, и присел на задние лапы.

– Добрался, Витязь, в наш предел?! – улыбнулся Кот, оскалив острые зубы. – Давно узреть тебя хотел. Что хочешь ты спросить, я знаю. Твоё волненье понимаю. Вопросов у тебя не счесть и главный – почему ты здесь. Я расскажу тебе, что знаю, как на духу всё, не скрывая, а ты уж не перебивай, моим речам мой друг внимай.

Витя хоть и стоял с раскрытым ртом, всё же удосужился кивнуть, дескать, как пожелаете господин учёный Кот, я как раз для того сюда и пришёл, чтобы всё узнать.

– Ну, вот и славно, Витязь, ведай, – продолжил Кот. – Творцы свои миры творят: одни как мёртвые кометы, другие звёздами горят. И лишь немногим удаётся, создать живой страну чудес, где льётся сказ, и песнь поётся, видений чудных полон лес. Наш мир таков, в нём дива много, ты убедился в этом сам. Мир чудаков, смешных и строгих, влюблённых в наши чудеса. А почему? – вопрос витает под шлемом кованным твоим. Отвечу. Люди нас читают, смеются, плачут, верят, знают, они наш славный мир питают, живых сердец теплом своим. Пока живёт наш мир чудесный, как памятник Творцу прелестный, мир Яви, где наш Ас творил, не будет станом тёмных сил.