Лисы и Волки - Лиза Белоусова

я искала.

У меня есть Солнце. Горячее, яркое. И небо со звездами. Гипнотизирующее, необъятное. Только Луны для Солнца нигде нет.

Так я думала до того, как хлопнули входные двери и в коридор вошла новенькая. Я направлялась в столовую, купить булочку – живот крутило от голода, – и абсолютно случайно застала своеобразное приветствие.

В ее внешности не было ничего особенного. Черты едва ли не скучные, так что, столкнувшись с ней в толпе или пообщавшись ни о чем, ни за что ее не запомнишь. Темные волосы и болтающийся за спиной рюкзак, за какими обычно охотятся в супермаркетах пятиклассники. И тем не менее она приковывала к себе взгляд. Сначала я не поняла, чем именно, но затем, подобравшись ближе, осознала – ее глаза. Карие, упрямые, пугающие омертвелой глубиной. Не оставляло чувство, словно, если спросить ее о чем угодно, она ответит, как если бы у нее поинтересовались о неоспоримой истине.

Она излучала странный свет. Впервые мне встретился человек, превосходящий звезды – но не так, как мое Солнце; нежнее.

Глядя на нее, невольно вспоминалась владычица царства мертвых, какой я представляла ее в детстве. Потому я и дала ей это имя, и не зря – даже на ощупь эта девушка была холодной. Однако к ней хотелось прикасаться, и я не могла отказать себе в удовольствии – подхватывала ее под локоть, клала голову ей на плечо.

Сегодня был лишь второй день нашего знакомства. Она ничего не знала обо мне, я не имела ни малейшего понятия о ее жизни, но могла утверждать, что достигну цели – стать ее подругой. И вот, Хель сама сжала мою руку под партой. Наверное, подумала, что мне страшно. Если бы мы дружили дольше, я бы даже обиделась – неужели меня испугает какой-то убийца? Уж у кого, а у меня найдутся силы защититься. И у Господина Солнца тоже.

Новости о несчастном мальчике никого не тронули. Скорее, никто не поверил – преступления в городе совершаются редко и банально. Нарушители закона никогда не выставляют себя напоказ.

В целом урок прошел спокойно: Проповедница монотонно объясняла тему, убаюкивая учеников, пытавшихся бодриться, засовывая руки в рукава, читать что-то в учебнике или с экранов телефонов. Наверное, только мы с Хель чувствовали себя приподнято – мне не давала смыкать глаз радость оттого, что мы теперь подруги, а она сосредоточенно конспектировала слова Проповедницы.

Идиллию омрачила Марина. Решила подстроить пакость, не иначе. Например, отговорить ее присоединяться к нам. Она всегда тяготела к волкам, поддерживала их, делала все возможное, чтобы они одерживали верх везде и всегда.

Впрочем, вернулась Хель посвежевшей – уголки ее тонких губ чуть приподнялись. Я угомонилась – значит, Марина не приплела ничего, связанного с выбором «лагеря». Любопытство одолело уже через секунду и, только Хель заняла свое место, я тут же зашептала:

– Чего она хотела? Не тяни, интересно же!

– Да ничего особенного, – ответила она. – Пригласила в спортзал завтра после уроков, чтобы проанализировать мою игру и как положено оценить мои способности.

– Ты согласилась?

– Да. Это займет от силы час, а мне некуда спешить.

Возможно, она бы добавила еще что-то, но нас прервал стук линейкой по столу:

– Девочки, будьте добры, перестать чесать языками на моем уроке! У вас неограниченное для болтовни время за пределами школы, а мы располагаем сорока пятью минутами! Если уж не хотите учиться, хотя бы уважительнее относитесь к тем, кто хочет! Вы мешаете не только мне, но и своим друзьям!

После этого мы сидели молча. Я крутилась туда-сюда, рассматривая одноклассников. Они еще не проснулись и вели себя тихо, так что мне быстро наскучило, и тогда я принялась рисовать за красными полями тетради.

Звонок не хуже будильника смел дрему с ребят, а меня заставил испуганно подскочить. Хель его словно не услышала – педантично дописала строчку, положила ручку в пенал с парой значков и сложила все вещи в одну аккуратную стопку. Когда Проповедница отпустила нас на перемену, запихнула их в портфель, закрыла его на молнию и уточнила:

– У нас сейчас литература, верно?

– Ага, – откликнулась я. – Любишь ее?

– Больше остальных предметов.

– По тебе и видно, что ты не технарь, так что не удивлена. А мне вот не очень нравится. По мне, так это муторно – разбирать, кто, что и зачем сделал. Да и рассказывается там не о живых людях, а плодах воображения. Бессмыслица.

Хель передернула плечами будто уязвленно:

– На вкус и цвет…

Мы сделали несколько шагов к двери. Ни слова.

– Ты обиделась, да? – погрустнела я. – Прости, я же не специально.

– Нет, – равнодушно ответила Хель.

– Да вижу же, что да. Эй! Ну я правда не хотела!

– Знаю и не обижаюсь. Перестань видеть то, чего нет.

Я открыла рот, чтобы вновь затянуть свою волынку, как услышала грубое:

– Эй, рыжая!

– Чего тебе, куцый хвост?

Хель напряглась. Видимо, вспомнила его выходку, которую он учудил в ее первый школьный день.

Увидев ее, Гери тут же приосанился:

– Доброе утро, Хель.

– Откуда ты знаешь ее прозвище?! – взвилась я. Неужто в этих стенах слухи распространяются настолько быстро? И кто за это ответственен?!

– Взаимно, – буркнула Хель, доброжелательности в тоне ни на грош.

– И зачем ты к нам наведался, – уперла руки в боки я. – Не для того же, чтобы с моей подругой лясы точить? Чего тебе? Давай быстрее, нам на другой этаж, не хочу тратить время на тебя.

– А ты как всегда многословна, аж уши вянут.

– Не издевайся. Говори.

Он поднял руки в защитном жесте:

– Ладно, ладно, уговорила. В общем, Он, – волк сделал ударение, – приказал подойти к нему в радиорубку. Срочно.

До меня не сразу дошел смысл слов. Он попросил Гери передать мне, чтобы я подошла в радиорубку? Он попросил Гери? Серьезно?

Они слишком не ладили для подобного. Впрочем, Он успел настроить против себя всех волков и большую часть лисов, так что трудно было бы найти человека, относившегося к нему с искренним участием. В большинстве случаев его принимали за шута или клоуна, о чьих проделках слагали легенды.

Я улыбнулась Хель как можно непринужденнее:

– Я тебя ненадолго покину, но к уроку вернусь. Дойдешь сама?

– Школа – не лабиринт Минотавра. Не сгину.

Радиорубка находилась над спортивным залом рядом с женской раздевалкой и представляла собой два совмещенных помещения – собственно рубку с приборами, откуда открывался великолепный обзор на актовый зал, и комнату для занятий музыкой. В центре стоял синтезатор, по углам – балалайки, гитары и скрипки, на полках