Полное собрание сочинений. Том 2. С Юрием Гагариным - Василий Песков

– Ну, как там? – это был первый вопрос друзей, когда мы вышли из самолета в Москве. Как там, во Вьетнаме? Ну, первые впечатления…

Первые впечатления… Первое впечатление такое, что Вьетнам не так уж далеко. Сутки полета. Но и далеко, конечно. Ведь через сутки мы сидели под пальмами в белых рубашках и пили воду со льдом, чтобы прийти в себя от жары.

Сейчас, после поездки, не покидает чувство, что побывал в доме очень большого друга. Пока небогато живет он, потому что небогатый дом достался ему в наследство. Идет перестройка. У хозяина выше локтя закатаны рукава, у хозяина забрызгана известкой рабочая блуза – сейчас не до нарядов. Хозяин сыт и здоров. Пища в будни у него простая, но ее вдоволь.

Наш друг рано просыпается, чтобы начать работу, и рано ложится, чтобы проснуться со свежими силами. Он жизнерадостен и весел. Он жадно расспрашивает: «Как там у вас?» На вопрос: «Трудно?» – он скажет: «Вам было труднее. Вы были одни. А сейчас видите – вы у нас в гостях, мы к вам ездим учиться…» – крепко пожмет руку.

Двадцать дней пробыли мы во Вьетнаме, и двадцать дней нас не покидало чувство, что по какому-то волшебству мы перенеслись в наши тридцатые годы. Рождается новый человек с новой моралью и новым пониманием жизни. Страна работает, страна учится, страна строит социализм. И тот же молодой задор, тот же ветер романтики, то же юношеское отречение от жизненных удобств…

Говорят, в капле воды можно увидеть мир. Если так – поглядите в лицо этому парню. Хау восемнадцать лет. Он и пять тысяч его друзей строят водохранилище в провинции Винь-Фук. Шесть тракторов и пять тысяч лопат и кирок на этой стройке.

– Трудно? – спросил я Хау, когда он разогнулся и поставил рядом с собой кувалду. Он ответил не сразу. Улыбнулся, вытер пот рукавом.

– Понимаете, – сказал Хау, – мой отец работал на французской плантации. Ему было трудно. А сейчас… Вон поглядите – плотина. Скоро вода пойдет на поле моей деревни… Разве будешь жалеть силы?..

Пятнадцать миллионов вьетнамцев строят новую жизнь. Восемнадцатилетний Хау – это капля в большом человеческом море.

* * *

Мы были у Хо Ши Мина. Пили чай и просто разговаривали…

У вьетнамского народа много героев. О них сложены песни, о них пишут стихи. Писать стихи во Вьетнаме издавна считалось такой же доблестью, как и носить оружие. Президент Хо Ши Мин тоже пишет стихи. Но сколько стихов сложил народ о нем самом!

Через три дня этому человеку исполнится семьдесят лет. Вся жизнь его отдана народу. Ради народного счастья он сидел в тюрьмах, вместе с народом жил президент в джунглях во время смертельной схватки с врагами. Хо Ши Мин – национальный герой Вьетнама. Его искренне любят, у него учатся жить.

«Пусть еще семьдесят лет живет дядюшка Хо», – прочла нам свои стихи ханойская школьница. В этих простых строчках – искреннее чувство всего Вьетнама.

* * *

Два мимолетных снимка. Один сделан на сельской околице, другой в Ханойском университете. Вьетнам учится! Это, пожалуй, самое сильное и самое глубокое впечатление от Вьетнама.

Четко работают вузы и техникумы, школы и училища. Их много сейчас в стране. Но два раза в неделю по вечерам весь Вьетнам садится за парты. Сын садится рядом с отцом, задачи по алгебре вместе решают ремесленник и министерский работник. На механическом заводе в Ханое я долго стоял у асфальта, белого от иксов и игреков – в перерыв двое рабочих делали какой-то сложный расчет…

Вьетнам учится. На стройке Вьет-Чи я встретил монтажника-виртуоза. Два года назад Нгуен Чун мастерски плел циновки. Сейчас на мощной электростанции Чун легко разбирается в сложных сплетениях труб, кабелей и проводов. Свобода и национальный долг пробудили огромную тягу к учению. Жизнь бурно идет вперед, она требует все новых и новых знаний, новых и новых специалистов. Сейчас очень остра потребность в ученых, преподавателях, инженерах. И Вьетнам учится.

В дни, когда мы гостили в стране, подводились итоги народной переписи. «В нашем районе ликвидирована неграмотность», – радостно сообщили нам друзья. Можно понять эту радость, ведь не так уж давно грамотным людям в стране ставились памятники…

* * *

Да, и, конечно, природа! Природа Вьетнама оставляет глубокое и сильное чувство. Поглядите на снимок – только один уголок страны. Снято прямо с дороги. Больше часа стоял я у зарослей, глядел, как бросают в лодку зеленых крабов, как шуршат над водою стрекозы и бабочки. А вон на той лодке под парусом кто-то пел очень тихо и нежно. «О чем песня?» – спросил я переводчика. «Вон о той синей горе и девушке стройной, как бамбук. Она работает там у горы на переправе…»

Долго будут сниться, будут маячить в глазах стаи белых цапель над рисовым полем. Порой казалось, весь Вьетнам состоит из зеленых равнин и белых птиц над полями. Но едешь дальше – горы, седые и древние. Из чего только тянет соки буйная зелень в горах? Сплошные серые камни…

Хрустят под шинами сказочно большие красные цветы. Местами вся дорога красная от этих цветов. С огромных деревьев падают под ноги эти весенние подарки путникам…

Рев океана и смирная голубая вода залива. Красные паруса рыбаков и сиреневые скалы. Если глянуть в бинокль, увидишь стайку обезьян на этих скалах… А джунгли! Душная и липкая жара, кружение головы от запахов, цепкие лапы лиан и бамбуков, высокие шапки железного дерева…

Много совсем нетронутого в природе Вьетнама. Человек-хозяин только-только протянул руку к богатству. Но уже зеленеют по склонам в горах плантации чая, кофе, ананасов; лаковое дерево зеленеет на склонах. А ниже – бананы, апельсиновые рощи…

Много еще надо сказать и о природе, и о людях. Но сегодня – только первые впечатления.

Фото автора. Ханой – Москва. 15 мая 1960 г.

Севастопольский вальс

«…Расскажите о Севастополе. Я полюбила этот город. Была всего два дня, но вижу его во сне. Каждая улица в нем – песня. Должно быть, и люди там очень хорошие…»

Из письма в «Комсомольскую правду» читательницы Л. Коломейцевой (Рига).* * *

На краю города мы набрали пригоршни осколков и букеты огненных маков. Ржавое железо уходит в землю, зарастает травой. Тут, среди обветренных камней, стояли насмерть люди в тельняшках. Тут пятеро, обвязавшись гранатами, бросились под танки. Может, поэтому так много огненных маков возле камней…

Бесчисленные памятники, усыпальница адмиралов, четвертый бастион со скромным барельефом Толстого у вала, Панорама и вечный огонь на Малаховом кургане. Это история Севастополя.

Три подвига на счету города. Два хорошо известны, воспеты в песнях и книгах. О третьем узнаешь, когда встречаешься с нынешним городом.

Спросите матроса, видавшего Севастополь в сорок четвертом. Он скажет, как стоял с непокрытой головой и молчал. Не было Севастополя. Были только битый камень и дым. Сейчас нет-нет да и заглянет сюда какой-нибудь ветеран морской пехоты, шагавший до Берлина. И опять снимет шапку матрос: «Не зря стояли…»

Белый город бежит по холмам к морю. Совсем новый город! Поклонники Куприна, Грина и Паустовского, возможно, взгрустнут по романтике узких изломанных улиц. Ей-богу, не стоит грустить! Льется по холмам музыка лестниц, ровные проспекты, большие бульвары и чистые берега у нового города. А чайки, белые паруса, запах моря и шорох гальки – все те же, что и у Грина. Глядишь на город и не удержишься, переспросишь:

– Неужели за пять лет?..

– Да, за пять, – скажет старый экскурсовод с ленточками ранений на куртке и станет рассказывать о парнях, о простых ребятах. И вы узнаете о третьем подвиге Севастополя…

А сегодня… Сегодня Севастополь в разведке. Нет, это не та разведка, что черной тенью плыла над Свердловском. У въезда в город висят плакаты. «Добро пожаловать!» и еще: «Севастопольцы борются за город высокопроизводительного труда, образцового порядка и культуры».

…Необыкновенная чистота, много цветов, и куда ни пойдешь – море. Вот впечатления первого дня. Вечером я заговорил с прохожим. Севастопольцы очень гостеприимны и вежливы. Прошлым летом на каждого горожанина пришлось восемь приезжих. Никто не пожаловался. Не появилось формулы: «Вас много – я один». Пустят переночевать, скажут, где поставить машину, проведут, расскажут…»

«Чисто? – довольно улыбнулся мой первый знакомый. – За месяц навели порядок… Цветы? Идите-ка сюда…» Присаживаемся возле грядки ирисов… Целые горы земли пришлось свезти в город, чтобы камни покрылись цветами, чтобы тысячи каштанов, тополей, кусты багряника, акации и роз зазеленели этой весной. У каждого севастопольца есть от этой работы мозоли. И чистота – это тоже общий успех. «Море?.. Ну, море Севастополю богом дано», – скажет рядовой встречный, а архитектор улыбнется: «Так строим город, чтобы был распахнут навстречу морю».