Первая рыбка. Сказки и рассказы - Евгений Андреевич Пермяк

тому же, – продолжал он, – в одной из старых книг нам удалось обнаружить, что эта речка называлась не Людянккой, а Слюдянкой. Буква «С», может быть, потерялась со временем или какой-нибудь землепроходец, или даже писарь неправильно записал её название. И речка, названная от слова «слюда», стала называться более знакомым именем от слова «люди».

– Смотри ты, как оно дело-то поворачивается! – любуясь парнем, сказал Иван Макарович. – И я это же самое слыхал. От бабки… – Затем, обратившись к Серёже, он спросил: – И что же ты теперь хочешь?

– Ничего особенного, – ответил Серёжа. – Найти слюду. Она очень необходима. Неподалёку от нас артель высекает изоляционные шайбы. Прокладки. Им привозят слюду издалека. И если мы найдём свою слюду, разве это плохо?

Мы опять переглянулись. Сергей, не замечая этого, продолжал:

– Ведь когда-то, в петровские и допетровские времена, вывозили слюду с Урала. Не могли же её всю вывезти! Не правда ли?

– Вы правы, молодой человек. – Мне захотелось поверить этому хотя бы для того, чтобы поддержать Серёжу в его догадках.

– И давно ты идёшь по реке? – спросил Иван Макарович.

– Четвёртый день, – мягко ответил Серёжа и, как бы оправдываясь, сказал: – Приходится останавливаться. Делать анализы чуть ли не у каждого ручейка, впадающего в Людянку-Слюдянку, чтобы не потерять путь к месторождению.

– Как же это ты один отважился? – задал сочувственный отеческий вопрос Иван Макарович.

И Серёжа сказал:

– Мы вышли вдвоём. С моим товарищем. С Володей. С химиком. Он, хороший химик, оказался плохим путешественником. Он побоялся идти по реке в глубь леса. К тому же встретилась змея…

– Так-так-так, – снова отозвался Иван Макарович. – А ты, значит, не боишься…

– Нет, я тоже боюсь, – сознался Серёжа. – И ещё как!.. Но ходить по лесам, речкам, горам – моя будущая профессия. К ней надо привыкать уже теперь…

Снова послышалось «так-так», и Серёже было предложено отужинать с нами. Он не отказался. И, слегка покраснев, сознался, что его продуктовые запасы, рассчитанные на десять дней, иссякают.

Мальчуган, появившийся здесь десять-пятнадцать минут тому назад, вдруг стал милым сыном и любимым внуком для двух чужих и неизвестных ему людей.

Его уложили спать в сторожку. Дали ему подушку и покрыли марлевым пологом от комаров. Мы же прокоротали ночь у костра, надеясь отоспаться днём.

Когда Серёжа уснул, Иван Макарович объявил мне:

– Далеко пойдёт парень. Такой не только слюду найдёт – всю землю наизнанку вывернет, всё золото выпотрошит! И там, где о нём не слыхивали.

И я верил в это. И мне так хотелось, чтобы Серёжа нашёл слюду! Пусть тоненький пласт. Пусть крохотное месторождение, не имеющее большого значения. Это подымет его в своих собственных глазах. Это будет настоящим началом трудной профессии.

Серёжа проснулся поздно. Уха, сваренная Иваном Макаровичем, уже остыла. Подогрели. Старик приготовил ему пополнение продуктовых запасов. Я подарил Серёже свой «вечный» электрический фонарик.

Он сказал:

– Ой, что вы! – А увидев, что фонарик дарится ему от всего сердца, сказал: – Я давно мечтал о нём…

Затем, проверив, как работает фонарик, он ещё раз поблагодарил меня и положил его в нагрудный карман…

Серёжа не торопясь надел свои резиновые сапоги, взвалил потяжелевший вещевой мешок, затем вооружился своим посохом с железным наконечником, напоминающим копьё, и стал прощаться.

Мы обменялись адресами. Вскоре послышалось удаляющееся «буль-буль», Серёжа уходил вверх по реке…

– Найдёт, думаешь? – спросил Иван Макарович и, не дожидаясь ответа, сказал: – Обязательно найдёт. Такие всегда находят.

Тополя

От станции до совхозного посёлка Малиновка не более километра. Мой багаж состоял из заплечного мешка и походной сумки. Меня должен был встретить главный агроном совхоза, но, видимо, он проспал. И немудрено – поезд пришёл в четыре часа утра. Мне указали дорогу, и я направился в Малиновку.

Дорога была на редкость прямой. Буквально как струна. По обе стороны дороги росли довольно большие тополя. Они так украшали её, что слово «аллея» мне показалось более точным для этого зелёного коридора.

Я не прошёл и ста шагов, как увидел бегущего навстречу мне человека.

«Наверно, это и есть проспавший Николай Иванович Чумаков?» – подумал я.

Так и оказалось.

Мы познакомились «очно», до этого мы были знакомы только телефонно. По телефону Чумаков зазвал меня в Малиновку, чтобы посмотреть новейший сорт гороха.

Главный агроном ещё раз представился мне, и мы пошли вместе. Заметив, что я любуюсь стройными тополями, Чумаков сказал:

– Все почему-то на них обращают внимание.

– На них нельзя не обратить внимание. Они все как один. И такие стройные. Неужели вы не замечаете этой красоты? – спросил я.

– Да нет – замечаю. Только я как-то стесняюсь обращать внимание на эту красоту.

– Почему?

– Нескромно.

Я не понял ответа и переспросил:

– Почему же нескромно?

– Лучше не спрашивайте. Я уже побывал в хвастунах за эти тополя. Рассказывал как-то одному приезжему, а он не поверил. Не поверил и сказал мне, что будто бы я люблю набивать себе цену. Я цены никакой не набивал. Я сказал то, что было…

– Что же было-то?

– Увольте. Честное слово, увольте. Я боюсь, что упадет от этих тополей нехорошая тень на наш хороший горох.

– Нет уж, не уволю, – сказал я, чувствуя, что с тополями связано что-то интересное. – Коли начали, Николай Иванович, так рассказывайте!

И он принялся рассказывать.

* * *

– В нашей Малиновке, которая тогда ещё была деревней, а не совхозным посёлком, жил мальчик. Не я. Этот мальчик очень тянулся к растениям и с малых лет так любил их, что его родители начали побаиваться, как бы их сыночек не свихнулся на этом. Посудите сами, если у него в двенадцать лет не только свои парники, но и теплица собственной конструкции. И как-то этот самый мальчик, который уже очень много знал о растениях, удивился самому простому – живучести тополей. Надо сказать, что и теперь, спустя много лет, этот мальчик, получив высшее агрономическое образование, не перестаёт удивляться чуду тополиного черенка.

А в те годы он даже не поверил, что из черенка длиной немногим больше карандаша может вырасти дерево. Но журнал, в котором он прочитал статью о тополях, утверждал именно это. Там говорилось, что по весне обычно стригут старые тополя и выбрасывают их ветви. А между тем из каждой ветки можно нарезать не один десяток черенков. Так и сказано было в журнале.

Раздобыв тополиных веток, нарезал из них черенков и посадил их в землю. Одни полил, а другие для проверки оставил без воды.

Прошла неделя, лопнула верхняя почка и дала листки. А потом из листиков стала расти веточка.