(Не)пристойное предложение (СИ) - Хард Софи

— Давай не будем об этом, а? — прошу я, изо всех сил сдерживая слезы.

Крепко сжимаю зубы, но губы все равно предательски дрожат.

— Дин, — Таня накрывает мою ладонь своей, — я всегда буду на твоей стороне. Особенно в борьбе с этим миром моральных уродов, где ты работаешь. Не спорь, — пресекает она мой открывшийся рот, — я видела эту твою бабу с работы, которая была с нами в кафе. Она еще тогда показалась мне подозрительной. Так пялилась на тебя. Змеюка. Ты всегда была из нас двоих крутой и успешной, но работа — не самое важное в жизни. Если хочешь, признайся всем в офисе, что ты наврала, и уходи с высоко поднятой головой.

— Из нас двоих крутой всегда была ты — вечно искала приключений на свою голову, — улыбаюсь я, — а я просто научилась зарабатывать бабки.

Марк Евгеньевич не знает, что я вернулась, поэтому я иду к себе в спальню, планируя провести там весь оставшийся день, укутавшись в одеяло и сожаление к себе.

11

Если раньше я выглядела в офисе на все сто, то сегодня превосхожу себя и выгляжу на двести процентов. Ярко-алая помада, черный приталенный костюм, острые шпильки, угрожающе стучащие по коридору.

Катя уже на рабочем месте — встречает меня с отчетами и незначительными новостями. О главном я уже и так знаю.

Я взяла эту девчонку на работу около года назад. У нее тогда не было никакого опыта — неоперившийся цыпленок после магистратуры. Но на собеседовании она выглядела такой целеустремленной, что я поняла: мы сработаемся. И не прогадала.

— Диана Андреевна, у вас на столе документы на подпись. Михаил получил прототипы, а у Жени готовы новые эскизы упаковки. Марк Евгеньевич…

Я выставляю вперед ладонь.

— Об этом ни слова.

Катя согласно кивает и возвращается к монитору.

Едва я успеваю поставить сумку на стол и снять пальто, как раздается звонок. На дисплее внутреннего телефона высвечивается фамилия человека, к встрече с которым я однозначно готова.

Снимаю трубку и нажимаю значок громкой связи.

— Говорите.

— Доброе утро. — (Мне кажется, или голос мягче, чем обычно?) — Савельева, зайди ко мне. — Пауза. — Пожалуйста.

— Руслан Игоревич, если вам надо, ко мне в кабинет заходите сами. К счастью, в самое важное место войти вам так и не удалось, так что знайте, что вам там не рады. — И с чистой совестью я кладу трубку на место.

Пока я проверяю почту, то есть минут пятнадцать, никто не появляется. И только я начинаю думать, что в кои-то веки ошиблась, как на пороге появляется он.

В отличие от меня, Руслан выглядит хуже, чем обычно. Рассеянный взгляд, чуть взъерошенные волосы, криво затянутый галстук.

— Диана, — говорит он, закрывая за собой дверь

— Руслан.

— Диана, — повторяет он, словно не замечая того, что я его передразнила. — Я хотел поговорить с тобой о том, что произошло…

— Мне все равно, — отрезаю я. И это действительно так. — Я найду, как выпутаться. Не впервой. Можешь забыть о нашем уговоре. И Марку Евгеньевичу я ничего не скажу, не бойся. А мне вообще пока в ближайшее время лучше не попадайся на глаза. Не знаю, смогу ли удержаться и не задушить тебя.

— Дело не в этом…

Руслану опять не дают закончить, но на этот раз не я. В дверном проеме появляется масляное лицо моего шефа.

— А, вот вы где! Голубки, — ухмыляется Марк Евгеньевич и проходит в кабинет. — Ну, хорошо съездили? — Он подмигивает. — Отдохнули?

Я открываю рот, чтобы произнести очередную ложь, но Руслан меня опережает:

— Прекрасно. Я поговорил на фабрике с рабочими и начальством, посмотрел на процесс, взвесил все за и против. В общем, будет вам итальянская машина.

Марк Евгеньевич хлопает в ладоши, словно молоденькая кокетка, и я едва удерживаюсь от смешка.

— А как на личном фронте? — не унимается шеф.

Кажется, это уже не он пытался меня уволить. И сейчас, глядя на его довольное лицо, становится понятно почему: он как пенсионерка, которая целыми днями смотрит сериалы, обожает все, что касается отношений.

— К сожалению, мы расстались, — выдыхаю я.

И в ту же секунду Руслан говорит:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Как раз говорили о дате свадьбы.

— Что?! — не удерживаюсь я. Внезапно из рыбака я превращаюсь в наживку. — С дуба рухнул?!

Конечно, Марк Евгеньевич цепляется за ту фразу, которую хочет. Он улыбается еще шире — если это, конечно, вообще возможно — и раскидывает руки в стороны, приглашая Руслана обняться.

— Поздравляю с верным решением! Думал, вы, как и многие молодые, будете тянуть сто лет.

Теперь он атакует с «обнимашками» меня.

— Диана, вы прямо вся светитесь! Не злитесь на Руслана, что он все рассказал старику. Вы ведь пригласите меня на торжество?

Я направляю смертельный выстрел глазами прямиком на Олшевского, а сама говорю:

— Простите, Марк Евгеньевич, на празднике будут только наши родители. Мы решили отпраздновать… по-семейному.

— И правильно! — восклицает совсем разошедшийся начальник и начинает вспоминать собственную свадьбу, состоявшуюся без малого тридцать лет назад.

Внезапно я замечаю, каким взглядом смотрит на него Руслан. В уголках глаз залегли морщинки, губы не удерживаются от легкой улыбки. Этот ловелас и индюк явно получает удовольствие от того, что может вертеть мной, как хочет.

Руки сами тянутся к его шее. Я подхожу к нему вплотную и, пока Марк Евгеньевич разглагольствует о трехлитровой банке черной икры, которую к нему на свадьбу притащил брат, поправляю «жениху» галстук.

Руслан сглатывает.

— Спасибо.

— А потом мы перепутали банкетный зал и ввалились на свадьбу к цыганской паре! — хохочет Марк Евгеньевич. — В результате мы так знатно выпили с тем женихом!..

Не отпуская галстук Олшевского, я оборачиваюсь к начальнику и, не скрывая яда в голосе, говорю:

— А знаете что, Марк Евгеньевич? Думаю, что для вас мы можем сделать исключение. Мы как раз думаем, — я бросаю взгляд на корпоративный календарь, — между девятым и десятым числом. Как вам?

Только тогда я отступаю от Руслана на шаг назад, наслаждаясь произведенным эффектом. Решил поиграть, любимый? Ну тогда играть мы будем по моим правилам.

— С радостью! — кричит начальник, затем подлетает к Олшевскому и принимается трясти ему руку.

Перед тем как вылететь из кабинета на крыльях любви (если не своей, то хотя бы чужой), Марк Евгеньевич восклицает:

— Совет да любовь!

И исчезает из кабинета.

Руслан сразу же меняется в лице. Вот теперь видно его настоящую сущность — холодного, расчетливого бизнесмена, которого не заботят чувства и эмоции. В этом мы с ним, конечно, очень похожи.

— И что это было? — спрашивает Олшевский.

Я закусываю нижнюю губу.

— Ой, я даже не знаю. Как-то само вырвалось. А кто начал городить про свадьбу? Ты, похоже, плохо меня знаешь.

— Я знаю тебя лучше, чем хотелось бы, — выплевывает он. — Знаю, что ты любую слабость обернешь против меня. Хочешь правду? Да, я хочу тебя. Да, я думаю об этом с понедельника каждую гребаную секунду. Можешь делать со мной что хочешь.

На секунду мне кажется, что мы вернулись туда, на светлые простыни постели небольшого номера в «Ибисе». Мне хочется прикоснуться к его гладко выбритой щеке, хочется, чтобы он наклонился ко мне для поцелуя.

Что бы случилось, если бы я тогда не уехала? Эта мысль ударяет молнией, потому что я не готова признаться, чего она вызывает во мне больше: страха или предвкушения.

— Не все упирается в постель, — спорю я. — К тому же я не сплю с теми, чьи взгляды на работу так сильно расходятся с моими.

— Тогда удивлюсь, если ты трахаешься больше чем с одним мужиком в год.

— Ты в этот список точно никогда не войдешь.

Но я говорю одно, а сама делаю совершенно другое. Шаг за шагом я приближаюсь к Олшевскому вплотную, пока наше тяжелое дыхание не смешивается.

— Это мы посмотрим, — говорит Руслан и целует меня с нажимом.

Это поцелуй-противостояние, поцелуй-спор. Поцелуй, в котором гораздо больше правды, чем в наших словах.