Пиранья против воров-2 - Александр Бушков

Симпатичная такая влюбленная парочка, не замечавшая ничего вокруг себя, окромя друг друга, – некая девушка по имени Катя и некий молодой человек, коего Мазур так и не знал по имени, но прекрасно помнил, что именно он привез тогда Лаврика в заповедник…

Они безмятежно прошли мимо, подав парочку условных сигналов, – но, разумеется, ни одна живая душа, кроме них двоих, не поняла, что это именно условные сигналы…

Судя по этим незаметным жестам, профессор был дома один, и молодые люди не усмотрели пока что наружного наблюдения за домом.

И все равно Мазур внимательнейшим образом окинул взглядом окрестности – профессионально хватко, незаметно. Он высматривал не хвостов (все равно не обладал для того достаточной квалификацией) – просто-напросто определял возможные точки, откуда их могли бы в три секунды нашпиговать свинцом, да еще и беспрепятственно скрыться после этой недолгой забавы.

Увы, подобных точек имелось прямо-таки несметное количество – поблизости имеет место быть не достроенная строителями девятиэтажка и два однотипных ей дома, уже заселенных. Чердаки, крыши, окна, проходные дворы, лоджии и подвальные окна… Ну, а что прикажете делать? Остается двигаться к намеченной цели, хоть ты тресни…

– Ну, с богом, соколы, – негромко сказал Лаврик и тоже выбрался из машины. – Я тут поброжу вокруг, и если что – звякну…

Пропустив вперед Гену и дав ему отойти на несколько шагов, Мазур совсем уж шепотом поинтересовался:

– Думаешь, он сюда нагрянет?

– Я ж оптимист, – грустно ответил Лаврик. – А следовательно, верю в худшее…

– Поговорим потом, а?

– Бога ради, – спокойно сказал Лаврик.

– Кое-чего я до сих пор не понимаю… А я ведь тебе как-никак не мичман…

– Потом, потом, – кивнул Самарин. – Иди, а то Гена оглядывается уже…

Недовольно покрутив головой, Мазур побыстрее направился к подъезду. Он никак не мог отделаться от стойкого ощущения, что не одного Гену Лаврик играет втемную…

Вслед за Геной он поднялся на третий этаж по широкой чистой лестнице – домик был не из пролетарских, что стало ясно еще снаружи при первом взгляде на него. Гена позвонил, а Мазур тем временем стоял так, чтобы его не видно было в глазок.

Дверь распахнули удивительно быстро, без всякой опаски, словно хозяин ждал кого-то и вдобавок обладал незамутненной совестью, позволявшей ему открывать гостям без малейшей опаски. Это несколько противоречило нарисованному Геной образу.

Мазур услышал совсем рядом спокойный, даже невозмутимый баритон:

– Геннадий Иваныч, какими судьбами! Не иначе как рассказал кто-то, что в наш подъезд привратник требуется? Ну что же, если хотите, я вам протекцию окажу, честное слово. Зарплатка неплохая, опять же чаевые…

Дальше слушать это было и скучно, и некогда. Мазур одним резким движением отделился от стены, легонько посторонил Гену и в следующий миг оказался в прихожей, ногой легонько пнув дверь, а рукой припечатав хозяина к стене. Гена вошел следом, аккуратно притворил дверь, и замок автоматически защелкнулся.

– Да как вы… – успел вякнуть хозяин.

Мазур, не тратя времени и закрепляя первый успех, сграбастал его за ворот роскошного пушистого халата, пнул под коленный сгиб и головой вперед отправил в гостиную. Вошел следом.

Н-да, залетели вороны в высокие хоромы… Все вокруг наглядно свидетельствовало, что хозяина квартиры не коснулась печальная судьба российских интеллигентов, на свой хребет выпустивших из бутылки джинна тех реформ, что какой-то чмокающий шизик без всякого на то основания поименовал «рыночными». Безукоризненно лоснилась дорогая мебель, ноги тонули в пушистом ковре. И повсюду, куда ни глянь, взгляд натыкался на нечто антикварное – картины в массивных рамах, фарфор на полированных полочках, шеренги небольших бронзовых статуэток, застекленные витринки с какими-то непонятными предметами темного цвета. Загадочные звери, то ли наконечники стрел, то ли кинжалы…

– Вот оно, – сказал Гена, ткнув пальцем в одну из таких витринок. – Этим штукам бы в музее красоваться… Господин профессор их, разумеется, обменял у бичей на бутылку, так что никакой статьи и не припаяешь…

– Да уж, – ядовито отозвался хозяин, полноватый тип лет шестидесяти с аккуратно подстриженной седой бородкой. – Помнится, у вас, любезный, эти паяльные работы пшиком кончились, как ни пыжились.

Он обеими руками пригладил волосы, растрепавшиеся во время полета головой вперед, запахнул халат. Смотрел на ворвавшихся зло, но без особого страха.

Мазур с интересом спросил:

– Интересно, а почему вы так спокойны, милейший? К вам вдруг ворвалась без приглашения парочка хамов вроде нас… Вообще-то, в таких случаях возмущаться положено, а то и бояться. Вон сколько у вас ценных безделушек… А вдруг мы – грабители?

Профессор, цепко таращась на него, ухмыльнулся:

– Да что вы, милейший… Вот этого субъекта, – он небрежным кивком указал на Гену, – я уже немного изучил. Классический образчик честного советского идиота. Маловероятно, что свяжется с лихими налетчиками. Значит, и вы… не из этих. Чем обязан?

Он не то чтобы был спокоен – более того, лучился самодовольством. Казался человеком, стопроцентно спокойным за свою спину, – словно за плечами у него грозной глыбой высился танк с полным боекомплектом. Или выстроилась шеренга увешанных оружием людей. Все это несколько не совпадало с тем психологическим портретом, что Гена нарисовал получасом ранее, – трусоват, подловат, из тех, кто при малейшей угрозе налаженному благосостоянию, особенно подпольному противозаконному бизнесу, склонен впадать в легкие истерики…

Это было неправильно. Мазур мельком подумал, что уже сталкивался совсем недавно со схожей спокойной уверенностью, неизвестно чем питаемой, – когда говорил с Ларой. Тенденция, однако…

– Чем обязан, судари мои? – невозмутимо спросил профессор.

«Ну да, конечно, – подумал Мазур. – Чтобы охарактеризовать ситуацию должным образом, даже нет нужды прибегать к наработкам, сочиненным психологами в погонах, потому что все гораздо проще: именно так, весело и нагло, выежовывается шпендик, которого рослая шпана выпускает вперед для затравки и провокации. В детстве насмотрелся, как многие.»

– По-моему вы, Николай Вениаминович, на сей раз влипли вполне качественно, – со злорадством сообщил Гена, глядя, как Мазур сует под нос хозяину свое удостоверение. – Хорошенько прочитали, что там написано? Контр-адмирал, чтоб вы знали, генерал-майору соответствует. Скажу вам по секрету: когда к прохвосту вроде вас для следственно-оперативных действий генерал приезжает, дела обернулись совсем хреново. Пятнадцать лет погоны носил, но в жизни не припомню, чтобы колоть жульманов генералы заявлялись. Да и полковник на моей памяти один-единственный раз приезжал самолично. Я вас поздравляю, дела ваши хреновые…

Хозяин начал было улыбаться все с тем же господским превосходством, но Мазур, не теряя времени, шагнул вперед и обеими руками вмазал ему по ушам – так, чтобы и боль была адская, и следов потом не осталось. Завершив композицию безжалостным тычком большого пальца в нужную точку организма, подхватил наладившегося было рухнуть на ковер профессора, закинул его в широкое мягкое кресло и навис над ним, держа перед самым носом фотографию Гейши:

– Узнаешь, подонок толстый? В глаза мне смотри, в глаза! Душу выну, тварь, и яйца оборву, как малину с куста!

– Да при чем тут эта… – плаксиво протянул профессор, еще не доведенный до нужной кондиции, но уже явно засомневавшийся в своей безопасности.

«Ага, – отметил Мазур. – А реплика-то показывает, что наш ученый человек девочку узнал…»

– Не твое собачье дело, кто тут при чем, – напористо продолжал Мазур. – Она в городе?

– Вроде бы… Не знаю… – Ненавидяще уставясь на него снизу вверх, профессор вдруг взвизгнул: – Вы ответите!

– Кирилл Степанович, вы ему еще пару раз по ушам… – предложил Гена, наблюдавший эту сцену с нескрываемой сатисфакцией.

– Нет времени возиться… – отмахнулся Мазур. Взял двумя пальцами профессора за шею пониже подбородка и сделал чуточку больно. – Ну вот что, герр профессор… Мой спутник совершенно прав: когда к субъекту вроде вас заявляется генерал, то дело у него серьезное. И последствий он не особенно боится. Вы меня еще участковым пугните, чего доброго, чтобы я описался…

– Как вы смеете… и при чем тут армия…

– Точности ради, флот, – поправил Мазур спокойно. – Очень даже при чем… Меня совершенно не интересуют те гробокопатели, кого вы не первый год вдумчиво консультируете, за что имеете жирный процент. Черт с ним пока что, с вашим процентом… Знаете, чем плохи такие забавы, профессор? Да тем, что рано или поздно к уголовному народу начинает примазываться совсем другой, гораздо более опасный и серьезный. В данном случае – тот, что на казенном языке именуется длинно: разведслужба иностранного государства… Усекли? Вот именно… Эта милая молодая дама как раз оттуда. А это уже совсем другая статья уголовного кодекса, совсем другое обращение с подозреваемым. Знаете, чем реакционная военщина в данном случае отличается от милиции в худшую сторону? Милиция при самом скверном для вас раскладе всего-навсего настучит вам по почкам или запихнет в камеру к невоспитанным уркам. А я вас пристукну прямо на месте, если и дальше будете вилять, как пьяный сперматозоид в заднице у гомосека…