Археология оружия. От бронзового века до эпохи Ренессанса - Эварт Окшотт

Латенские мечи последних пяти столетий до нашей эры в среднем были 36 дюймов в длину или около того, из них 30 дюймов приходилось на сам клинок. Иногда лезвия достигали 2,5 дюйма ширины у рукояти, а к концу сужались до 1⅞ дюйма. Некоторые из них были превосходного качества и сделаны по определенному образцу, которому различные мастера довольно точно следовали. Очень немногие из рукоятей мечей сохранились, и это позволяет предположить, что они, как и более поздние образцы, найденные в датских болотах, часто делались из кости, рога или дерева, которые со временем распадаются и исчезают, в отличие от металлических пластин. Почти все континентальные мечи латенской культуры сейчас состоят только из лезвий и основы ножен; сами по себе ножны чаще всего делались из дерева, покрытого кожей, которое не могло сохраниться хоть сколько-нибудь продолжительное время. Тем не менее иногда ножны все же делали из более прочных материалов: сохранилось несколько экземпляров из бронзы и железа. В Британии мы видим обратную ситуацию, поскольку большая часть ножен этого периода, обнаруженных археологами, была изготовлена из бронзы. Поверхность некоторых бронзовых ножен из Ла-Тене была покрыта тиснением, имитирующим кожу; ни на одной из британских находок следов такой обработки обнаружено не было. По-видимому, этот местный вариант украшения не смог распространиться достаточно широко.

Британские железные мечи образуют отдельный класс, поскольку в общем и целом их клинки были намного тоньше и слабее, чем у превосходных континентальных образцов; несмотря на это, их ножны, как я уже говорил, обычно делались из бронзы и часто украшались удивительно красивым орнаментом; фактически некоторые из них представляют собой те самые восхитительные произведения искусства, о которых я упоминал. Украшения выполнены в особом стиле, присущем кельтам, которые мастерски использовали бегущие узоры из простых на первый взгляд геометрических кривых. Впечатление это обманчиво, поскольку, казалось бы, повторяющийся мотив на самом деле оказывается исключительно сложным, живым и утонченным, как изгибы струй в бегущей воде; он выведен с силой и точностью, которой может достичь только подлинный мастер своего дела. Присмотревшись к образчику настоящего кельтского искусства, мы понимаем, что узор сложно было бы даже воспроизвести карандашом на бумаге, а ведь в данном случае мастер имел дело с металлом! Можно только удивляться сочетанию тонкого художественного вкуса с умением, которое позволило вложить его в бронзовое изделие и превратить в настоящее произведение искусства, достойное встать в один ряд с работами, имеющими мировое значение. После этого уже довольно трудно говорить о «диких и варварских» племенах древних кельтов, даже если больше ничего не знать об их религии, культуре и быте.

В большинстве случаев континентальные мечи представляли собой большое и тяжелое оружие, и на всей территории распространения сохраняли примерно одну и ту же форму с незначительными вариациями. Два главнейших типа представлены величественными, хорошо сохранившимися образцами, один из которых был найден в Дании (и теперь хранится в Датским национальном музее в Копенгагене), а другой – в Морингене, в Швейцарии (Национальный музей в Цюрихе). У них много общего, и в то же время они настолько хорошо демонстрируют основные различия между северноевропейским и южноевропейским типом мечей, что я подробно их опишу.

Первый нашли в Зеландии, в болотах Линдхольмгарда, и, возможно, это один из наиболее хорошо сохранившихся мечей латенского периода: по его виду невозможно предположить, что он две тысячи лет пролежал в торфянике. Впрочем, стоит отметить, что для оружия это достаточно благоприятная ситуация – позднее вы еще узнаете о находках, сделанных в датских болотах.

Широкое лезвие меча (3,5 см) очень незначительно (до 3 см) сужается к концу. Говоря о нем, не вполне правильно упоминать об острие, поскольку его, в сущности, нет. Клинок резко заканчивается изящным двойным изгибом с небольшим выступом посередине, а в центральной части лезвия проложены два углубленных канальца, разделенные небольшим ребром. Эти канальцы украшены текстурой, которую образуют тысячи маленьких дырочек, вытравленных на поверхности. Плечики меча сформированы в виде изящного двойного «S», над ними возвышается крестовина. Хвостовик очень длинный и сверху украшен маленьким сферическим навершием из серебра, увенчанным железным блоком пирамидальной формы, на котором заклепана оставшаяся часть стержня. Эта последняя черта предсказывает появление очень похожей практики изготовления рукояти в XIII–XV вв. В нижней части хвостовика находится металлический ободок, изначально являвшийся частью рукояти, возможно окружавший ее в стиле некоторых римско-британских мечей и большинства средневековых, существовавших в XV в. н. э. Ножны от этого меча сохранились, причем на удивление хорошо; они сделаны из двух выпуклых пластин тонкого железа. Они очень просты и не имели никакого орнамента, а подвешивались к перевязи с помощью двух железных колец, одно из которых расположено на 1/5 высоты ножен, а другое – на другом конце, примерно 8 дюймами ближе к кончику. Нижняя часть ножен, совершенно квадратная, заканчивается чем-то вроде бронзовой лепнины. Верхняя основа ножен (устье), также бронзовая, примыкает к рукояти так, что возникает ощущение двойной крестовины. В Скандинавии и Северной Германии находили целые ножны или их части того же типа, так что можно предположить, что он являлся характерным для данного района.

Рис. 26. Оковка бронзовых ножен для кинжала из Вандсворта. II или III в. до н. э. Британский музей

Меч из Морингена во многом похож на тот, который я только что описал. Его лезвие больше, но имеет примерно такую же форму, разве что немного резче сужается к широкому кончику в виде лопаточки, а его плечики изогнуты менее круто. От рукояти ничего не осталось, но хвостовик был такой же длины; заклепанному наверху кончику тщательно придали молотком форму небольшой сферы. «Медальон», или верхнее основание ножен этого меча, все еще на месте и говорит о том, что вешали его иначе, чем это обычно делали северяне. Это петля, через которую протягивали ремень, надежно прикрепляющийся к поясу или перевязи. Оковка ножен от этого меча утрачена, но сохранилось множество других – от сходных образцов. Предположительно это результат дальнейшего логического развития «крылатых» образцов, о которых я говорил в предыдущей главе. С изобретением петли для ремня, который поддерживал ножны (в то время как ножны гальштаттских мечей, нужно учитывать, можно было носить свободно, на ассирийский манер), отпала необходимость прицеплять оковку крюком к ноге или локтю для того, чтобы достать оружие. Поэтому крылышки тоже стали излишними; их стали плотно прижимать к нижней части ножен и усложнять форму центральной части оковки (рис. 26). Конечно, это всего лишь теория; мы не знаем точно, использовали ли крылатые оковки таким образом, как это только что было сказано, или в латенский период I они модифицировались согласно моему предположению. Такое умозаключение просто выглядит логическим.

Эти два превосходных экземпляра оружия, найденные в крайних точках района распространения мечей такого рода, находятся как бы на разных полюсах, а между ними расположены множество других, обнаруженных в погребениях или залежах. То, что во времена античности многие из них были уничтожены, – трагедия для археологов. До сих пор не обнаружено материалов этого периода, способных сравниться с датскими, но несколько находок соответствуют информации, содержавшейся в комментарии Орозия, который говорит в своем сочинении, посвященном победе кимвров над римлянами в 105 г.:

«Когда враги захватили два лагеря и огромное количество добычи, содержавшейся в них, они по какому-то странному и новому побуждению уничтожили все, что попало к ним в руки. Одежды разорвали на куски и выбросили, золото и серебро кинули в реку, кольцевую броню сломали на куски, лошадиную сбрую уничтожили, а самих лошадей также швырнули в воду, людям привязали на шеи веревки и повесили на деревьях, так что добычи у победителей оказалось не больше, чем они проявили милосердия к побежденным».

Кстати, стоит отметить, что здесь Орозий ссылается на «кольцевую броню», понятие, о котором мало где упоминается и мало что известно. Это весьма интересный момент, на котором стоило бы остановиться поподробнее, но я не ставлю себе задачи исследовать происхождение и развитие защитных приспособлений иначе как в самых общих чертах: в работах археологов им и без того уделяется большое внимание, а количество трудов по происхождению, истории и изменениям в конструкции средневековых доспехов и вовсе безгранично. Мне же хотелось бы большую часть книги посвятить оружию. Однако вернемся к событиям, которые для археологов имеют огромное значение и которым мы обязаны получением невероятного количества хорошо сохранившегося материала, во многих случаях неизвестного доселе.