ИОН - Валерия Макарова

– Почти все. Меня учили английскому в детстве. Хочешь, я расскажу тебе о них?

Он пускается в длинный рассказ о людях, которые умерли так давно, что я даже представить себе не могу того, что они вообще существовали. Называет какие-то даты, города, песни, которые ничего не значат для меня, но меня почему-то увлекает его рассказ. Постепенно он увлекается этим настолько, что начинает показывать мне и других исполнителей – The Rolling Stones, The Doors, Pink Floyd. Я не перестаю удивляться тому, как много он знает, и как только все это помещается в его голове? Как же хорошо быть свободным гражданином! Ты можешь знать так много, тебя учат такому огромному количеству всевозможных вещей!

– Знаешь, – прерываю я его, – а я бы хотела также много знать, как ты.

– Я знаю не так уж и много, – он скромно улыбается мне, – ты и сама можешь узнать это на любом музыкальном сервисе.

– Нет. Я не могу.

– Почему?

Этот вопрос задевает меня, он не может не знать этого:

– Рейбы не могут пользоваться вашими музыкальными сервисами, у нас вообще ограничен доступ к музыке и любой другой информации. Нужно особое разрешение для всего этого. Иногда мне выдают такое, но отделение музыки 20 века для меня все равно закрыто.

– Вот как? Прости, я все время забываю об этом…

Мне хорошо рядом с ним. Приятно, что он забывает об этом. Может быть, я придумала все это, но мне все время кажется, что он относится ко мне как-то по иному, не как остальные свободные. Я и сама иногда забываюсь и воображаю, будто мы с ним наравне, хотя между нами и лежит непреодолимая пропасть.

Через какое-то время он сбрасывает скорость и сажает автолет на берегу какого-то озера. Я первый раз на настоящем озере, не могу сдержать себя, пулей вылетаю из машины и бегу к серебристой глади воды. Опускаюсь прямо на колени на мокрый песок и окунаю руки в чистую прозрачную воду. Плевать на то, как это выглядит со стороны и на состояние моего тщательно вычищенного комбинезона. Ведь, это же настоящее озеро и оно прекрасно. Несколько минут я просто упираюсь руками в податливый влажный песок и наслаждаюсь мягким прикосновением воды.

– Я знал, что тебе понравится, – Терен неслышно подходит ко мне и присаживается рядом на корточки, – Я еще никого сюда не возил. Мало кому здесь может понравиться.

– Почему?

– Люди моего круга, они слишком привыкли к надуманному комфорту своих бетонных прибежищ. Они так стараются облегчить свою жизнь, что уже не представляют ее вне привычных стен.

Эти его слова еще больше убеждают меня в том, что он особенный, не такой как те свободные, что встречались на моем пути раньше. Он поднимает несколько камешков с берега и по очереди бросает в озеро. Камни весело отскакивают от зеркальной глади и, лишь потом, пропадают в ее глубине. Я с восторгом наблюдаю за этим незатейливым танцем камней и прошу его научить меня делать также. Он смеется и раз за разом показывает, как нужно бросать, но выходит у меня на редкость скверно, только снопы брызг поблескивают в воздухе после каждого моего броска.

Мне становится так весело, что хочется танцевать, чтобы выразить всю радость от этого хорошего теплого дня. Я прошу Терена поставить одну из его любимых песен и танцую для него так яростно, как никогда раньше. Мне хочется с помощью движений донести до него то, что значит для меня все это – тепло солнечного дня, озеро, легкое дыхание ветра и его доброжелательное отношение ко мне.

Танец заканчивается, и он предлагает пообедать. Откуда-то из глубины автолета возникает мягкая разноцветная ткань, а на ней появляются изящные столовые приборы, высокие бокалы из хрупкого стекла и белоснежные тарелки, наполненные всевозможной едой – начиная от мяса и овощей и заканчивая различными сладостями. Я теряюсь от такого количества столовых приборов и еды, а Терена это забавляет и он терпеливо объясняет мне, что к чему.

После еды он вопросительно смотрит на меня, но я никак не могу понять – чего он ждет.

– Ты, кажется, хотела что-то мне сказать вчера.

– Ах, да, я совсем забыла, – я улыбаюсь ему и еще раз обвожу взглядом это прекрасное место, – со всем этим, – я указываю на озеро и лес, – забываешь про любые дела.

– Так в чем же дело? – впервые на моей памяти он становится нетерпелив.

– Понимаешь, я хочу как сегодня, хочу быть свободной.

– Что? – он явно не понимает, что я имею в виду.

– Я ведь рейб. Не принадлежу себе и не могу узнать столь многое. Я ничего не решаю в своей жизни, совсем ничего, а мне хотелось бы что-то значить. Я жажду свободы действий. И не я одна. Нас все больше и больше, но нам нужна помощь. Нам нужен ты, свободный гражданин с огромными связями, ведь ты не такой, как все они, ты видишь во мне что-то большее, чем государственную собственность, верно? Ты поможешь нам в борьбе за равноправие?

Терен VII

Вот так вот. Я просто кретин. Равноправие. И это то, что она хотела мне сказать, а я-то напридумывал себе черт знает что. Так, нужно быстро что-то решить, пауза затягивается:

– Не знаю, а разве я могу вам помочь? – мне нужно потянуть время, обдумать ее слова в одиночестве, сейчас главное ничего не обещать.

– Конечно! – ее глаза просто сияют, – Ты можешь оказать нам невероятную помощь!

Я не спешу присоединиться к ее восторгу, и она продолжает:

– Но тебе конечно лучше увидеть все самому и поговорить с Фабианом… Знаешь, что? А хочешь, я проведу тебя на наше собрание? Ты сам увидишь их и сможешь узнать все, что тебе нужно.

– Ммм, хорошо. Почему бы и нет, – я пожимаю плечами, – где и когда проходит это ваше собрание?

– Сегодня вечером в секретном месте, я проведу тебя туда, только… – она с сомнением смотрит на мой костюм от Brioni, – ты бы оделся проще, чтобы они сразу не догадались, кто ты.

По моему взгляду она понимает, что мне вряд ли будет сопутствовать успех в этом деле. Я что зайду в какой-нибудь бутик и скажу: «Мне пожалуйста брюки как у того рейба.»? Или, еще лучше, отправлюсь прямо в это захолустье 4с и зайду в первый попавшийся магазинчешко? Терен Громбольдт одевается в 4с, прекрасно. И главное, ничего подозрительного.

– А ты согласишься, – она так мило стесняется своих слов, – надеть что-нибудь из вещей Фабиана?

Стоп. Кто вообще такой этот Фабиан? Ее парень? О, просто чудесно, я должен пойти на сборище каких-то неотесанных болванов в тряпье ее парня, замечательно. Я что похож на идиота? За кого она меня принимает? Нет, нет, нет, ни за что и никогда я не соглашусь на подобное предложение, так ей и скажу:

– Хорошо, я согласен.

А что еще я мог ей ответить, когда она вот так с надеждой смотрит на меня?

***

Ближе к вечеру мы возвращаемся в четвертый округ, и гимнастка убегает к себе домой за одеждой для меня. Пока ее нет, у меня есть время обдумать все, что сегодня произошло.

Честно говоря, меня совсем не вдохновляет идея о том, чтобы помогать какой-то подпольной организации рейбов. Нет, в принципе, я, конечно, не имею ничего против того, чтобы дать им больше свободы. В конце концов, просто глупо вот так ограждать их от совершенно безобидной информации вроде музыки или танцев. Это даже бесчеловечно в какой-то мере с нашей стороны. Они же тоже люди. Не такие как мы конечно, но… Не особо хочется загружать себя всякими проблемами морали и этики. Для меня главное, чтобы гимнастка была рядом, и дома было все нормально, а остальное не особо волнует. Какое мне дело до жизни остальных рейбов?

Глупо как-то выходит. Зачем мне вообще идти на какое-то чуждое мне собрание, если я могу просто купить ее, и она везде будет следовать за мной. Я отлично представляю себе эту картину – я на всевозможных приемах, вечеринках и развлечениях, а Бона неслышной прекрасной тенью следует за мной. В любой момент я могу позвать ее к себе и делать, что мне будет угодно, но мне почему-то совсем не хочется этого. Нет, это совсем не то. Я бы хотел, чтобы она меня любила. Только сегодня на озере я это понял, когда видел ее восторженный взгляд и эту обезоруживающую улыбку. Вот поэтому я и пойду на это собрание и вообще поддержу все, что она захочет.

Наконец Бона возвращается и отдает мне одежду этого инженера. Какие-то древние джинсы и черная толстовка с капюшоном. А он оказывается здоровый парень – вещи болтаются на мне как мешок. Я стараюсь не слишком сильно выказывать свое недовольство, но боюсь, что у меня все написано на лице.

– Это конечно совсем не то, что твои красивые костюмы, – спешит сказать Бона, – но зато так ты не будешь привлекать много внимания. Выглядишь почти как мы.

Я соглашаюсь с ней, и мы спешим куда-то вглубь сектора мимо темных улиц и грязных домов. Вскоре мы подходим к какому-то заброшенному нежилому строению. Возможно, здесь была какая-то мастерская или что-нибудь еще в этом духе. Я помогаю гимнастке протиснуться через сломанную заднюю дверь и в одном из помещений мы обнаруживаем спуск в подвал. В подвале начинается узкий, ничем не освещенный коридор.